Смола

"СМОЛА" (с ударением на "о")

В зонах сумасшедшие души не только у того, кто там сидит.
Там даже голуби с разными профилями и выражениями глаз.
Более того, у тех, кто идет работать в пенитенциарную систему, изначально не все в порядке с желудком души. Не менее, чем у того, кто решил украсть. Не более чем у того, кто решил это исправить.
Хочу написать вам про одного человеческого идиоматика. Про "попавшего не в туда, не тем местом"
А вот и он. Канает на полусогнутых.
Не спешите прочесть, это не про него написано, а в общем.
Персонаж для Вашего пристального внимания «гениологов»: Полковник Смола- (ударение на "о"), но лучше бы вы туда не ударяли.
 Это человек достойный памяти в веках и литья в бронзе у края параши мира. До сих пор не понимаю, тянул ли он с жизни прикол, или же наоборот, сама жизнь, Смолы посредством, тянула приколы со всех нас - мелких уголовников, пересиженных наркоманов и просто заблудших из ниоткуда в никуда...

В закрытой системе этот человек проработал тридцать лет. Первые двадцать: начальником отряда на строгом режиме номер тридцать. Во Львове. Там он написал книгу: «Двадцать лет среди волков». Книгу эту зэки «вкралы» и над трудом человека поиздевались. Особенно же долго носились с фразой: «Ці брудні виродки і є бридкі створіння, їх треба вбивати в уробе матері, до того як вони потягнуться прямо з пізди за її рідким гаманцем»
Прекрасная книга, достойная сравнения с произведениями передовых классиков декаданса была разобрана на скрутки поругания сарказмом.
Уничтожили зэки то, что не горит, но как и любой труд - скуривается.
В связи с такой экзистенциальной оказией: - Полковник Смола несколько помешался. Взятки брать перестал и даже возродился «идейным попкарем». Давить стал преступников. Морально и всеми возможными методами, не разбирая на мужиков, блатных и нищих. А еще, - он начал принимать седативные препараты. Врачи поставили ему диагноз. Какой-то страшный. Про нервы. А потом и перевели с повышением в соседний лагерь.
Полковник перестал писать.

Встреча наша была предрешена. Я приехал на ЛВК 48, несколько не в теме. Ехал на лагерь черный (с воровским ходом) с номером 30, а приехал на красный, (с ходом мусорским) под игом цифры 48. Во-первых, меня привезли одного, во-вторых был я упакован по очень узнаваемому и узко-направленному разряду. Весь в черном. С множественными сигаретами, большим чаем и торпедой плана в очке.
На шмоне, все лишнее, у меня отобрали, и остался я почти в одних трусах. Естественно, что я возмутился, и возмутился, по дерзкому громко.
- Слышишь меня ушами?! - сказал я попкарю. - Давай сюда кого то из офицеров. Шо, за ***ня? Здесь лишака нема... Это беспредел сучий, сигареты и чай отбирать?! Я уже за "кишки" (с ударением на первом слоге обозначает: "вещи") - не говорю...
Попка перемигнулся с козлом этапа и выдал:
- Ага. Ну ладно...

Явление Смолы:
Передо мной стоял офицер. Полковник. Две звезды. Но и все, - от полковника...
Во первых, он был грязен, как черт с вахты. Во вторых, у него были совершенно ницшеанские усы, огроменный, непропорциональный всему телу лоб и глаза. ****ь, это были глаза убийцы бабочек. Стеклянные. Совершенно упоротые глаза наркомана.
- Слухаю отрок?! – сказал он это глухо. Так говорят в дуло сгоревшего танка, когда понимают, что все внутри тоже сгорели, но на всякий случай и для проформы.
- Короче, я Домбровский Станислав Владимирович, тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения, приговоренный таким то судом к такому то сроку наказания по такой то статье, начало срока-конец и т.д. - прошу вас разобраться с примененным ко мне незаконным изыманием предметов личного пользования и нательных вещей, а также… (дальше шел длинный текст по шаблону: «тумбочкаприкраватная» приводить который не вижу смысла, так как все сводилось к одному: работники не правы, мне все нужно вернуть, и даже лишний килограмм чая)
Тарахтел я, шо *** в коробке часа пол. Потом посмотрел в глаза Смоле и запнулся. Там совершенно ничего не менялось. Озерная гладь эбонитового стекла. Я в недоумении замолк.
Полковник Смола, стоял еще минут пять молча. Это не тишина гнетущая повисла. Это мы все – зависли. И тут Мыхайло Йосыповыч Смола начал улыбаться. По чуть чуть. Потом повернулся к проверяющему меня сержанту, или кто там он было по званию и бросил, как бросают лишнее – нищему:
- Цэ якись вор в законе. Обосците його, на очах моїх, потім знову обосците, і відразу на десятий режимний загін відправте...
Спасибо, товарищ Смола, что про обосцыте это был прикол. Век помнить буду. А вот заменять мочу на животворящую ****юлину, это вы хорошо придумали.

Понимаете, зона это не просто наказание. Там в зоне еще есть множество наказаний:
К примеру: вот кроме изолятора (только, и не более пятнадцати суток, курить нельзя и чай, - ты и нара) или кроме БУРа (до полу года в той же камере, но курить и читать можно) – есть еще специальный отряд. Один на лагерь. Там содержат людей для опытов. Всяких людей… Не уживающихся и не попадающих в общий котел. Таков был и десятый отряд.
Я даже подумал: «бля, может в натуре, лучше бы обосцали»? Но отсидел почти все два года своих, именно на режимном бараке. А может и к счастью. Зона была – голимый дурдом. Эта сорок восьмая… Тубазит в обязательном порядке как профилактика от туберкулеза, а он тупит очень, бывало, забывали люди собственные имена. Роба полу-военного образца. Еда: куриный суп: "Смерть в петушином обличье" - это когда у тебя из тарелки торчат "ноги" лап. Короче ****ец, если честно. На вахте после нарушения, - до комиссии, пока не посадят, можно было простоять неделю "на растяжках" - руки-ноги в стену. В субботу чуданул - до пятницы стой. Комиссия раз в неделю. Это был адок. Вот про "ваву" рассказ http://www.stihi.ru/2015/07/14/2875 - это реальность каждого локального сектора...

С полковником мы пересекались еще не раз. Его панически боялись все. Но я в него, так просто -
 влюбился без похоти. Мы с ним как то даже сошлись и переговаривались посредством поступков. Как то я ширпотреб начальника зоны проколол, он мне благодарность выписал, прямо в яме: две пачки чая. А один раз, он мое заявление на свидание подписал размашисто на весь лист: «*** тоби а нэ побачення»
- Тепер іди, тебе пропустять...
Или вот: Прихожу я в церковь (надо же было под предлогом, хоть куда то выходить из железного куба десятого отряда) – а он стоит под церковью и слушает в двери и говорит:
- Дивись, сектанти моляться, треба усіх в котельні спалити до божьих головешек, сатаністи ебучи...

Я, кстати, был с ним полностью согласен. Лицемерия в зоновской церкви, не меньше чем в иеросхимонахе святости.
Так вот я к чему. Один раз, почти в конце срока, мы с ним встретились лично. Я только вышел из БУРа, оставались мне дни до свободы. Вызвал он меня в кабинет.
- Сидай, Домбровский.
- Спасибо Мыхайло Йосипович.
- Слухай, вот у меня до тэбэ запытаняя: (и дальше он, к моему недоумению, продолжил на чистом русском) – Понимаешь, у меня две дочки, я им покупаю платья на секонд хэнде. Скажи, вот ты поэт, ты точно должен в этом понимать, и тут он заорал, истошно, срываясь на фальцет:
- А ПОЧЕМУ ОНИ ****ИИ ЕБУЧИЕ ИХ НЕ НОСЯТ???!!!!

п.с.
(посв. Человеку, где то глубоко внутри нас)

На фото: Львівська виправна колонія (№48)
79031 м. Львів, вул. Хуторівка, 2 (пишите письма)

#домбровский
#***души