Черная месса. Кассета 2. II служба

Кассета №2.

<вкл.> АЗАРОВ: ещё хочу отпроситься на родину, на денёк. КУЧМА: куда отпроситься? АЗАРОВ: на родину надо, там мать у меня. КУЧМА: кто у тебя там? АЗАРОВ: там мать живет, так сказать, на уикенд. КУЧМА: как сказать? АЗАРОВ: надо на родину съездить.  КУЧМА: это для рекламы, что ли? АЗАРОВ: почему для рекламы, просто на родину надо. КУЧМА: да ты ж без адреса… а, понял! АЗАРОВ: отож отак от. КУЧМА: понял-понял.  АЗАРОВ: я только на выходные – в понедельник уеду, в пятницу вечером вернусь. КУЧМА: хорошо! <выкл.>

II служба: Жжение смол

ЛОКАЛ: Полночь. Мост через Салгир.

1. ФЕДОСЕЙ:
    Они монады или ниманды – какого льна? На променаде не ждут команды – она больна! На анаболиках стероидальных печать неправд. Мы в монополию распродали откос Днпра – того, над Каневом, где тополя пирамидальны; одев бушлаты, Аралом каменным тупеют, бля, бредя в солдаты. Команда «На!..» – куда пошлют нас, на плебисцит? Какого льна, мы разве шлюхи? мы мудрецы!
     «Вся от порога моя планета размером с двор. Вон там ворота, а дальше – нету, все колдовство. Подол удобный и борщ горячий (поставь на стол). Я нынче добрый. Ты сам незрячий, ты сам бездомный – все колдовство!»
    Хозяин вздорный, дурак бездонный… Стакан пустой.

ЛЯХОВ <наливает>:
Домашние животные бабья!
Отечество расхитила семья.

2. Я:
    Волна ползет, играя, до самого до края.
И мы ложимся на краю в своей хатыне, в том раю,
чтоб не приснились у стены нам свидригайловские сны.
    И нас несет стремнина прочь от отца и сына.

    Тварь открывает дверь из пустоты.
    Я призываю всех своих святых:
повторите, не слышу, подскажите слова.
Те, которые выше, я завишу от вас.
Зависаю над бездной, вижу наоборот.
Откровений небесных повторите урок!

3. Десять лет

ЛЯХОВ:
Дурному сглазу – за десять лет.
Завязан колос и вынут след;
и через щели поток трухи.
К какой же цели ведут верхи?

Здесь только комья гнилых стропил.
Уже не помню, как пах распил.

ОПЕР:
Десять лет отсидели, подражая Хоме,
где на стенах собора только хари химер.
По пути диссидентов всем народом идем:
захотели свободы – угодили в дурдом.

То-то рожи мне корчит воровское гебьё
и сексоты хохочут на партнерство мое!

4. Сумерки

ФОРЕЛЬ:
     Не бойся, детка, хохочет сыч.
     Он бросил в реку траву тырлыч.
     И по воде, как трава, мы пущены.
     Не бойся, детка, – скрипят уключины.

ХОДОК:
Половица скрипит. Кто-то смотрит в окно.
По осенней листве кто-то ходит за мной.
Гасят вечером свет, колотушки стучат,
кто-то трогает дверь, и мигает свеча.
Кто-то шепчет за стенкой слова наизнанку.
Кто-то соль просыпает на нашему ганку.
   Засыпай, моя детка, весь мир сикось-накось.
   Это вой, а не лай, ты опять обозналась.
Там на околицу села опять волчица забрела.
А до сапожника Шаро;ка повадилась рука-воровка.

ОПЕР:
   Фантомные боли на месте страны,
   потом переборы студеной струны,
   потом словно ветки секут по глазам,
   потом словно детки замкнули сезам

и тянут вертикально вниз – в вялотекущий кретинизм,
в ситуативный педикулез. Законы подлости
   под звук колес загнали в кодексы;
      и крест под пяткой у судьи,
      и мы под пыткой у совы…
Месть говорящей головы: с пустого места не сойти.

5. ФОРЕЛЬ:
Пока за дверью стоит учитель,
   здесь звери учатся летать.
Горит транспарант: «Почему молчите?» –
   но держит паузу Левитан.

Из ложи прессы рыдают бесы,
зовут мессира для Черной мессы,
крысиным шагом ступает нечисть,
из последних сил нарушая вечность.
   Шаги считает Копперфилд
   и вслух мечтает некрофил.

Парнокопытная свобода стоит с халдеями у входа,
пережидая ажиотаж…

(Продолжение следует малой скоростью)