Отрывок из поэмы Сказы о Москве- 1812 год

  Встреча с русским человеком

Ночь… не ночь…. кровавой лужей
Освещается Москва.
Змеи пеплом в небе кружат,
Искры-гроздья, в облаках.

Дым пурпурный, брызги яда
Извергают небеса.
Где я? Окруженье ада?
Это точно не гроза.

Что же? Ниже воем воя,
Город весь огнем объят.
Крики, стоны, пламя ноет,
Кроны ясеней горят.

В сотнях глаз сверкают искры,
Ужас двери распахнул.
Где-то, вдруг, ребенок пискнул.
Там огня язык вспорхнул.

Взвод солдат, мундир французский,
В чей-то дом, и выносить
Кто картину в выход узкий,
Кто сундук, но чтоб гасить…
Не затем они с надёжей,
Шли сюда за сотни верст.
Обещали им, похоже,
Благость и победный тост.

Скрип и хруст, дом ухнул справа,
Отскочила я едва,
Вдалеке детей орава
Тушит дом большой, туда.
Подскочила, тут же кто-то
Мне ведро с песком сует…

- Ну же, милая, ну что ты,
Кто ж его еще спасет,
Кроме нас, приют сей детский,
Нужно дом нам отстоять,
Очень скоро снег московский,
Будет землю застилать.
Хоть детишкам Бог позволит
Кров на зиму сохранить,
Сыпани на угли соли,
Не дадим его спалить.

Да и сам, схватил тележку,
В черной саже, без сапог,
Добежал до головешек
У стены, свалил песок.
Закричал, а ну, ребятки,
К задней стенке, там беда.
Ветер к ней несет остатки
Искр горячих, все туда.
Я бегом туда обратно,
Пепел, гарь, светло, как днем…

- Все ребятки, вот и ладно,
Отстояли, отдохнем.

Я хриплю, дыханье сбила.
Руки в саже и лицо.
Подошел ко мне служивый,
Тот, с ведром….  – Ты молодцом!
Помогла, на том, спасибо!
На ка вот, воды попей.
Этот дом Екатерина
Подняла, домов князей
Он дороже и главнее,
Грех его не сохранить.
Он теперь в Москве нужнее
Будет, многим даст пожить.

- Спасибо Вам, милейший человек
За воду, и за то, что пригодилась.

- Пойдем-ка в дом, там сажу смоешь с век,
И поедим, с ребятами на милость.

Вошли все в дом, туманный полумрак,
Детишки за столом сгруппировались.
Разлили чай, ухой пахнуло так,
Что аж мурашки сразу разбежались.
Поели, успокоилась слегка,
Воспитанники дома по кроватям,
А он подсел…  - Поспите-ка пока,
А я покараулю Бога ради.
Огонь-то вроде крикнул, ухожу.
Но ветер, опасаюсь я пожара.

-Нет, нет, ну что Вы, с Вами погляжу,
Чуть-чуть охрипла только от угара.

Мы вышли с ним, в ушах остался звон,
- Кажись, ушел, на Яузу несется,
Китайгородских улиц слышу стон,
Все погорело, утро ужаснется.
Я завтра в Кремль, с прошением, к нему…
О весточке в столицу, о спасении
Сего приюта, так что по сему,
Прошу Вас оказать мне одолжение.

- Чем я могу, скажите, послужить.

-Я не мастак писать императрице.
Могу перо, чернила Вам вручить?
А я скажу, что будет на странице.

И я затем дрожащею рукой,
Супруге императора, Марии,
Писала текст с волнительной строкой,
О тех, кто здесь, в Москве, пожар тушили…

-Ну уж коли ты писала,
То и ехать нам вдвоем.

Я к утру уже узнала,
Кто он, сладивший с огнем.
Пугачева разгромивший
В прошлом веке, за него,
Чин московский получивший,
Став директором сего
Дома для сироток бедных,
Где вчера забыв про «сан»,
Бегал с ведрами весь в пепле,
Дядька, Тутомлин Иван.

Стук копыт, огня осколки,
И сжимается в груди.
Черный город, ветер колкий,
Погорельцы впереди.
Все в одном котле у черта,
Граф, рабочий, вор и князь,
На тюках, без чина, сорта,
Одно горе, одна грязь.

   Встреча с Наполеоном

Кремль, французы, мы в волнении.
Пост, вопросы: должность, чин?…
-К императору с прошеньем,
Стат. Советник Тутомлин.

Повели, от сажи темный
Храм Успенский и Сенат,
Во дворец и в зал приемный.
Не дышу, тревожен взгляд…

-Месье советник, здравствуйте, прошу.
Мадам, прошу Вас. Указал на кресла.

-Мерси. Присели… - Слушаю. –Служу
Приюту детскому исправно, честно, верно…

Мои глаза впиваются в него.
Я помню все фрагменты из картины.
И вот, сейчас, сама я, как в кино.
Наполеон, в Кремле, его седины,
Усталый взгляд, но твердый и немой,
Стальная речь и царские манеры.
И у меня по сердцу жгучий зной,
Хотел ключи, а получил «химеру»…

-Месье, согласен, можете послать
Императрице ваше изложенье.
Прошу туда, там можно передать
Его Мертье* для дела продолженья.
(*маршал, назначенный московским генерал-губернатором)

И Тутомлин пошел в соседний зал,
А Бонапарт остался, повернулся,
И подошел ко мне, взглянул, сказал:
«Мадам, прошу, присядьте».  Улыбнулся.
- Я знать хочу, извольте объяснить.
Что, варварство у вас в крови с рожденья?
Зачем, Зачем Москву дотла спалить?
Ведь я пришел дарить вам избавленье
От гнёта, от разбоев, от оков,
Пришел, чтоб принести сюда культуру.
Но что я вижу, пепел… нет… нет слов.
Понять позвольте, влезть тут в вашу шкуру.

-Ну что ж, извольте… Слышали ли Вы
Про русский дух?  - О, да, успел увидеть
В сражениях. Среди седой травы
Ваш дух готов себя возненавидеть.
Как можно жизнь так рьяно не любить,
Идти на смерть, как будто нет той смерти,
Без счета в поле головы сложить,
Чтоб вышел дух. Зачем, зачем, ответьте.

-Я Вам скажу, великий Бонапарт
Про русский дух, раз Вы так попросили.
И Вы поймете, что с военных карт,
Убрать всем стоит мысли о России.

Начну, пожалуй, русская душа.
Вы видели уже поля без края.
Хоть раз взглянете в душу без ножа,
И в ней утонете, ту душу познавая.

А в ней любовь без края, до небес
К земле родимой, милой, хлебосольной,
Что кормит нас, ее могучий лес,
Что греет нас в лихой мороз невольно.

И каждый словно к собственной жене,
Накроет землю  лаской, как волною.
А коли кто топтать ее в войне,
То грудью заслонит ее, собою.

Еще наш дух рождает слово Мать.
За маму помереть коль будет надо,
Готов сей дух, он может покарать
Врага любого пострашнее ада.

ББез веры, без отчизны, без царя
Плевать на бриллиантов злые чары,
Монеты, изумруды, и не зря,
Сегодня над Москвой пожар кровавый.

Пни русский дух, его стрелой пронзи,
Сожги в огне, он только закалится.
Разрежь его, разбей и загрызи,
Не стоит, только больше разозлится.

Москва уже горела сотни раз,
И знает, как из пепла возрождаться.
Нет в мире зла такого, чтобы нас
Заставило пред страхом преклоняться.

И это только горсточка души,
Про русский люд вещать не хватит веку,
Сколь долго его душу не круши,
А надломить не в силах человеку….

Наполеон пронзительно взглянул,
И долго, долго всматривался в душу.
Затем к окну задумчиво шагнул,
Застыл, смотря на огненную стужу….

       ***
Покидаю переломный
Год той праведной войны.
Город жив, и пепел темный
Дождик смыл, опять стройны
Храмов плечи, звон душевный
Созывает горожан.
Оживает город древний,
Заживают шрамы ран.