Наталия Бертель, моя утраченная любовь

 

Сегодня проснулся. Делать нечего. Взялся за фейсбук. Может там что то интересное будет. Промелькнуло имя Наталии Бертель. Что то обожгло меня, потому что пошли бурной волной воспоминания о ней, о 2002 годе, когда мама приехала в Нью Йорк, и я щелкнул фотоаппаратом, запечатлев мою маму, Наташу Бертель. Мама смущена. Наташа положила ей руки на плечи, улыбается. Из заметки, которую написала одна старая моя знакомая Юля Беломлинская, певица собственных песен, я узнал, что Наташа из благословенного Горького, откуда происхожу я, что родители ее врачи, что явилось мне откровением. Недаром меня потянуло к ней, ибо Бог есть на Небе, и все на Земле видит.
Наташу я встретил в Колумбии Университете, в Нью Йорке. Если пройти по Бродвей выше 110-й стрит, то вот он, Колумбийский Университет. Входишь в одно старинное здание, цвета потемневшего кирпича. Идешь в лифт. Поднимаешься на третий этаж. Двери по коридору.  Толкаешь одну из них, и оказываешься на собрании поэтов Нью Йорка. Это происходило по четвергам. Вел поэтов человек в черном, кожаном жилете, который не сочинял стихов, но страстно любил заведовать.
Мы с Ленькой Вендровым, хорошим поэтом, который был младше меня на 20-ть лет, прошли в огромную комнату, сели. Тут же я обратил взгляд на двух дам, вернее на нее одну - на Наташу. Она была очень красивая. Волосы с блеском темные. Глаза голубые - голубые. Лицо детское, с вечным полуобнаженным выражением. Классная дама - подумал я и высидел до конца сбор дрянных поэтов. Мы вышли на Бродвей вместе с дамами. Стояла старенькая машина, в которую мы вгрузились. Наташа за рулем смотрелась отлично. Я любовался ейю до Бруклина, который заселен у Океана русскими людьми. Она жила не у бесконечно шелестевших волн, а в районе, где не было Атлантики, а были дома в пять - шесть этажей, русские магазины и, в общем, ничего интересного. Ленька отправился во свояси, поближе к океану, а я прямо в постель этой, безумно волновавшей меня красавицы.
Я провел потрясшую меня ночь в этом гостеприимном жилище, после которой мы с Наташей поехали в Манхеттэн на 181-ю стрит, мою убогую квартиру, где я жил не один, а с женою моей, Маргаритой Никитиной. Жалел ли я о том, что была бурная ночь? Нет. Было все так, как надо мне, а Рита была вне ведения ночи. Я постоянно пребывал у нее, у моей Наташи. Помню, как мы, голые, в чем мать родила, занимались любовью недалеко от пляжа на дорожке                которая вела к остановке автобуса. Лес был колючий, если лежать на земле в лесу. Было это не в Бруклине, а в Лонг Айленде. Мы, отдыхая от любви, поглядели в сторону океана, и увидели пару приличных супругов, в годах, явных белых американцев. Они, как вкопанные, стояли на месте и хлопали глазами на нас, беспомощно улыбаясь нам. Потом они повернулись и пошли к пляжу, предоставляя нам полнейшую свободу. Мы кончили с этим неправильным делом, сели в ее  машину, и долго посмеивались, вспоминая картинку нашей горячей любви. 
Отношения с моей женой, упомянутой в начале моего рассказа, Маргаритой Никитиной, тянусь уже два года, и приняли характер привычной для нее и меня вещи, а тут - она, Наташа Бертель, что было необыкновенно новым, возвышенным, любовным. Меня, в ту пору молодости моей, подчинившем безраздельно. Я перебивался любовью обоих женщин, как свойственно мужчинам, для продолжения рода человеческого.
Было у нас с Наташей одно знакомство с Костей Кузьминским, бездарным Ленинградским поэтом, жившем на Брайтоне в двух этажном доме, близ океана, в подвальном помещении. Две прекрасные гончие собаки, ружья, сабли, рапиры, пишущие машинки, маски на стенах, все это производило впечатление. Сам Он, валяющейся на большом диване в коричневом, блестящем халате, из которого высовывался его невнушительный причиндал, что нисколько не смущало Его, слушающих Его байки. Мы с Наташей заходили к нему, чтобы послушать рассказы о Литературе Мирового масштаба, потому что он издал в Америке десять черных, громадных томов неподцензурной Поэзии «Голубую Лагуна». Он попивал коньяк, который никому не давал, вещал всем, кто собирался вокруг Него. А народу было полной чашей. Дым стоял столбом. Все казалось голубым, и таким оно прибывало вовеки. 
Вернусь к Наташе Бертель. Год потихоньку прошел. Наступила теплая весна. Отношения с Наташей стали портиться. Я понял, что пора завязывать с ней. Мы назначили встречу в Манхэттене. Мы посидели весенним ярким днем, расстались.
Я встретил ее, уже замужней дамой, когда я был в гостях у моего приятеля. Она была постаревшей, осунувшейся, с красивым мужем, который не производил никакого впечатления, показавшемся мне изрядно глупым малым. Она смотрела на меня будто умоляя вернуться в те годы, когда мы были единством. Когда я вступил в фейсбук, она написало мне, а я то обрадовался ей, и - вдруг, она перестала появляться на фейсбуке. Оказывается с ней случилось вот это самое - смерть.
                14 июня 2017