Очки. Весь текст

(Из сатирического романа в стихах «Прозрение»)

Пролог

Стекло не зря придумали китайцы.
А, может, фараонов это вклад?!
Но, пусть гадают на ромашке зайцы,
А вот Фома изобретенью рад.
Не потому, что на стакан гранёный
Всегда взирает радостно вполне,
Когда напиток, может, не палёный
Или ни капельки не плещется на дне.
Ведь, только ль градусом стекло определяет
Свою полезность в бытовых делах?
Бывает так, что даже исцеляет
От близорукости в ослабленных глазах!
И не беда, что обзывают всюду
Кто носит на носу «велосипед»,
Ведь так пристало озорному люду,
Что для него кумиров вовсе нет!
Зато у дальнозоркостью больного
Есть шанс вблизи всё видеть без помех,
Ну, а в насмешках, что уже такого –
Иного исцеляет даже смех!
Так что не водолаз простой очкарик,
Хотя две пары глаз и у него
Не мусор, знать, не брошенный чинарик
В оправу помещённое стекло.

Приоритет

Всех споров не пресечь, как не старайся,
По поводу приоритета в том,
Кто был для человечества данайцем,
Обогатил фасонным кто стеклом.
Поверим на слово любому окулисту,
Врачебной клятве верному всегда,
Что был изобретатель тот неистов,
Кто почитаем долгие века.
Случилось, мол, однажды озарение –
Нашёл для стеклодувов Гиппократ:
Чтоб в полировке применив терпение
Изготовляли линзы всем подряд!
Одним из страждущих и стал Фома под старость:
Подводит взгляд. Порою, хоть, беда!
Вот и поправить зрение, чтоб малость
Решил прибегнуть к помощи стекла.
Тем более, подозревал –  в  кладовке,
В наследстве тещином: старинном сундуке
Очки быть могут –  в разной упаковке
Но к применению пригодные вполне.

Тёща

Старушка молодость потратила в колхозе.
И партбилет носила свой не зря:
Трудилась и в жару, и на морозе.
А отдых был за чтеньем «Букваря».
Растила урожаи. Как Стаханов
Рекорды ставила и в хлебе, и в пшене!
В дружине усмиряла хулиганов,
«Контроль народный» – светом был в окне!
На всё смотрела лишь «партийным оком»,
Как велено, держала в жизни курс.
А то, что выходил, порой, он боком,
Мотала, как другие, лишь на ус.
Была не привередливою слишком,
Не требовала дорогих наград:
Порой была подписанная книжка,
Иль право первой выйти на парад!
И лишь потом, когда подсело зрение
И стала невпопад торить шаги,
Партийцы вынесли полезное решение:
Какие нужно, выписать очки!
Вот и ходила всюду активистка
В подарочном наборе на носу
Где что не так – устраивала чистку
В рядах работников и в поле, и в лесу.
Блеск этих линз, заметив издалече,
Скрывались, кто успел. А кто не смог,
Просили наказание полегче,
С крапивной укоризной, чем «пирог».
Дозорной партии на все хватало силы,
Могла и два доклада прочитать
О том, зачем проверку проводила
И что смогла дотошно откопать.
И даже пенсия не слишком усмирила.
Теперь пером любого устрашит
Что обязательно в колонку «Крокодила»
Тот попадёт, кто в деле согрешит.
Отпели женщину, как водится, с почетом:
Под «Варшавянку» на погост снесли
А там не нужно стало по субботам
В «Фонд мира» чтоб мели или скребли.
Пропал Союз, как будто не бывало,
Вновь капитал повсюду власть забрал,
Знать, тех людей, как тёща, не хватало,
Социализм чтоб чинно процветал

Наследство

Фома старушку почитал особо:
При жизни тещи избегал с ней встреч,
Поскольку не таким он был особой,
Кому примером слыли «Щит и меч».
Зато потом, на поминальной тризне,
В себя принял он столько первача,
Что поднял тост: «Пускай и в коммунизме,
О ней не гаснет памяти свеча!».
Не нагадал – иное сотворилось.
Сам «Капиталом» печку растопил.
И тихой сапой как-то так случилось –
Наследство тёщино подальше поместил.
Надежд не строил о цене заветов,
Не в деньгах счастье было для неё,
А потому сундук зимой и летом
Скрывал чулан, как прочее старьё.
Всё ценное хранила для потомков,
Не выбросив, ни крестик, ни кумач.
Так что Фома с натурой своей тонкой
В сундук бы не полез и за калач.
Да что поделать – зрение дороже
Всех опасений – прошлое вернуть.
Вот и подумал, что очки есть тоже?
А это ли не повод – заглянуть!

Кладоискатели

Сундук с наследством – даже без пробоя:
В коммуне нету тайны от своих!
Коль что-то есть, бери себе любое!
Но и своё не спрячешь от других!
А так как  прошлого он опасался трошки,
Фома в сундук без помощи не лез.
Соседа пригласил он для страховки,
Когда и сам, как стёклышко, был трезв.
Клад отыскать  – надежды оправдались.
Сундук был полон не совсем старьём.
В нём и очки для зятя оказались,
Когда о зрении заботился своём.

Привет из прошлого

Вот в красный бархат пара окуляров
Завёрнута в оправе роговой.
Фома не требует особых циркуляров –
Распорядился собственным собой!
На переносицу очки легли удобно.
Лишь глянул – всё привольно расцвело,
Как в юности случалось. Там подобно
Ценилось орденами ремесло!
И этот бархат – не текстиль обычный,
А вымпел «За примерный долгий труд».
Каким не чествовали, кто любил «Столичной»
Отметить день, коль стопку поднесут.
Но тут и сам зять тёщи-большевички
Не ожидал суровых перемен.
Ведь оказались тёщины очёчки
Натурой словно в парке постамент.
В душе Фомы подспудно закипало
Желание вести всех за собой!
Но тут Ерёма, как уже бывало,
Побыть велел ему самим собой.
Мол, нечего смотреть на окружение
Сквозь линзы этих розовых очков,
Когда имеется вокруг переплетение
Эксплуататорских, вернувшихся оков!

Вождь

Цап за очки, Фома им уязвлённый,
Долой обратно в красный бархат их,
Тем более, что сменою законной
Футляр иной, войдёт куда триптих!
Но, пуст объём. А линзы против солнца
Уже примерил на себя сосед.
Как будто выпил стопку он до донца –
И в каждом факте видел чёрный след!
 – Эксплуатируют, товарищи, нас всюду! –
Шумел Ерёма, пальцем тыча в то,
О чём простому сельскому их люду
До этого не говорил никто.
 – ты погляди, какой стоит курятник!
Нам – пролетариям, зачем так много птиц?!
Пусть олигарха сын или племянник
Везёт еду из Лондонов и Ницц!
И огород в гектар почти намерен.
Тут без излишков точно не прожить.
Хозяин хитрый, явно, злонамерен –
Мошну желает прибылью набить!
Вот я его! – берёт Ерёма вилы,
Готовый учинить переворот,
А там поднять разбуженные силы,
Какие, за собою поведёт!

Ошибка друга

Да тут Фома призвал его к рассудку.
Сорвал очки, что сажею блестят:
 – Ведь, сам же держишь куриц, ты. И утку
В гнездо пристроил – высидеть утят!
Продолжил далее свои разоблачения:
 – В гектар раскинулся твой личный огород,
И на полив воды идёт течение,
Не платишь за него – который год!
Притих Ерёма, щурясь без оправы,
Очками чёрными, свой объяснив, порыв.
Действительно, смертельней нет отравы,
Чем критикан, проникший в коллектив!

Раскаяние

А сундучок тот  тёщин из чулана
Поднятой крышкой манит вновь к себе.
Возможно, есть очки в нём без изъяна,
Но больше тех, что приведут к беде?!
Фома испытывать судьбу вновь не желает:
Всё, что примеривали, бросил он назад.
Напутствием и друга провожает:
 – Забудь вовек, какие где лежат!

Разоблачение

А тут к обоим гость явился зверем –
В очках с диоптриями оснащённый глаз.
Сказал: – Водопровод закрыть намерен,
Пока задолженность имеется у вас!
Обмерил он наделы огородов,
Пересчитал всю живность во дворах.
И нарушителей «Налогового свода»
Ещё сильней разделал в пух и прах!
Одно спасло приятелей от кары –
Недуг со зрением, что доктор подтвердил.
И с пеней набежавшей долг их старый
Суд по амнистии гуманной им простил.
Припомнив все советы Гиппократа,
Фома с Ерёмой в «Оптику» пошли,
Где, не жалея собственной зарплаты,
Себе точнейшие очки приобрели.

Эпилог

Но, все ж, когда на их телеэкране
Такие новости, Господь, что не простит,
Припоминают тот сундук в чулане,
Наследство большевички где лежит!
.