Наваждение

                Ничто человеческое мне не чуждо,
                Мне не чуждо человеческое Ничто.

Безумие вчера призналось мне в любви,
В ответ я нацепил безвременные маски:
Летучей мыши крылья с нимбом золотым
И белой птицы крылья с нимбом серо-красным.

Пусть сам Господь припас мне праведный каюк,
Да только тишина скользнула мимо рук,
Наполнив чрево — манной, душу — торжеством,
А подлость и кошмар сдав вечности на слом.

Назло всем счастьям зареклось цвести давно
Сокровищницы похоти второе дно,
Но, отразив всё, что не встретишь и во сне
Безумие моё осталось верным мне.

Да бред я во плоти, природы вздорный смех,
Сын глины, той, что матом кроет день вчерашний.
Ты знаешь, милое: я вправду человек,
И мне бывает страшно, даже очень страшно.

И может, я велик, а может, и един,
Да перевёел себя на бренные слова.
Пусть больно мне сейчас, но всё это - трамплин,
Я что ли нимбов сроду не видал?

И ложка дёгтя есть в солёной горсти меда,
А значит, есть и свет, и радостная муть.
Выходит, что Любовь моя теперь свободна
От плоти, от души — всего, что не вернуть.

И я не плачу, я смеюсь, вгоняя воздух в кожу —
Ведь в преисподней тоже нужно быть мужчиной...
Но наваждение одно досель меня тревожит:
Нетопыриный труп, а рядом — голубиный.