В какое время мы живём?

В КАКОЕ ВРЕМЯ МЫ ЖИВЁМ?
Лев Гумилёв и Дмитрий Балашов

Лев Гумилёв – основатель новой науки – этнологии, получившей признание во всём мире. Она исследует влияние природных процессов на историю развития человеческих цивилизаций. Нынешний всеобщий интерес к истории обусловлен нашим желанием понять день сегодняшний, как мы шли к нему и что нас ждёт в будущем.
В научный оборот термин «пассионарность» введён Львом Гумилёвым в  связи с теорией, изложенной в книге «Этногенезис и биосфера Земли».
В ней Гумилёв говорит: «…Пассионарность – это биологический признак. А первоначальный толчок, нарушающий энергию покоя, это появление поколения, включающее некоторое количество пассионарных особей. Они самим фактом своего существования нарушают привычную обстановку, потому что не могут жить повседневными заботами, без увлекающей их цели». Корень слова «пассионарность» латинский и означает «страсть».  Возьмём такого человека, как граф Строганов. У него был сын, министр, довольно толковый, но ничем особо не проявившийся. И был другой сын, сводный брат министра. Посмотрите теперь на Казанский собор в Москве. Весьма наглядный пример.

Дмитрий Балашов добавил несколько минорную нотку: «Дело в том, что упадок пассионарности, обозначившийся в 19 веке, коснулся верха так же, как и низа. И значительное число помещиков передавали уже не пассионарность, а собственное отсутствие оной, тем же крестьянам. То есть, появлялись особи, пассионарный импульс которых меньше инстинкта самосохранения. В итоге военное служивое сословие, которое прежде спасало Россию от многочисленных бед, в считанные годы выродилось. В итоге с треском была проиграна Крымская война. А потом, в 1861 году, дворянско-помещичье сословие, как не выполнившее своё назначение, было ликвидировано как класс. В ближайшее время они спустили и то имущество, которое им было оставлено. От реального конца русского барства до семнадцатого года прошло два поколения. Дворян сменили разночинцы, пришедшие к фактической власти, выходцы, кстати, и из тех же крепостных крестьян. А из того дворянства, что осталось, были люди совершенно другого плана. Это были труженики, свирепо умеющие работать».

Лев Гумилёв замечает: «Я согласен с тем, что говорит Дмитрий Балашов, хотя он говорит о частностях. Я могу сказать об общем. У всех народов, какие мы знаем, наблюдается один и тот же процесс. Возникает некий толчок, чисто биологический, мутация, которая создаёт людей, способных отдавать свою жизнь ради общего дела, пассионариев. Это первая фаза, но фаза подъёма, когда количество таких людей увеличивается. Тогда создаётся общественный императив, гласящий: будь тем, кем ты должен быть! Если ты оказался волею судеб крестьянином – паши землю. Если ты оказался рыцарем – отдавай свою жизнь на полях сражений. Если же князем -  умей водить войска. Если ты оказался королём – управляй страной! Если же человек не соответствует своему назначению, то короля убивают, князя лишают власти, рыцаря выгоняют. Крестьянина – с этим умеют справиться. Его заставляют работать, обрабатывать землю и кормить тех, кто наводит среди них порядок.
Но потом количество этой внутренней энергии увеличивается. Возникает новый императив: будь самим собой! Будь не только рыцарем, но будь Ромуальдом; будь не только художником, но будь Микеланджело…
И вот люди уже начинают ставить свои подписи под картинами, люди требуют, чтобы им составляли биографии, чтобы их благодарили за совершенные ими подвиги. Они начинают делать только необходимое. Феодал в средние века работал 40 дней в году, остальное время он был свободен. А за дополнительное – необходимы почести и награды. Это один уровень пассионарности. Но есть ещё и другая степень пассионарности – когда человек ничего не требует для себя, а работает только на свой идеал. Под идеалом я понимаю далёкий прогноз, и ничего более. И высшая степень пассионарности, которой может обладать человек – это быть самим собой, неповторимой личностью, полностью отдающей себя своему делу, как, например, Исаак Ньютон, посвятивший свою жизнь науке.
Но потом пассионарность начинает снижаться, начинается диссипация, рассеяние энергии, присущей системе в момент создания. И тогда начинается постепенный возврат к предыдущим, пройденным фазам. Люди становятся карьеристами, чиновниками, безграмотными работниками. Эта фаза человеческой общности называется надлом. Но все же уцелевает какая то небольшая часть здорового населения ранее занимавшаяся просто земледелием, ремеслом, торговлей, военным делом. Они говорят: нет, такого безобразия , в которое привели нашу страну, терпеть больше нельзя. Давайте выберем себе идеал! И выбирают. В качестве идеала может быть выбрана не только личность, но и идеал святого, богатыря, джентльмена, мыслителя…
Но через определенное время наступает момент в истории, когда идеал, к которому надо стремиться, становится или недостижим, или даже нежелателен. А на смену ему приходит идеал массы, активной массы. Это наступает фаза обструкции. Этот идеал массы очень простой: будь таким, как мы; не выпендривайся, не старайся быть выше других. А уж если ты, на свою беду, талантлив – скрывай свой талант. И в результате депопуляция, сокращение численности населения, уменьшение резистентности системы. Внутри неё воцаряется полный беспорядок. Так как разумно вести хозяйство становится попросту невозможным, прибегают к конфискациям. Богатых начинают обвинять в том, что они являются врагами народа, их казнят, имущество конфискуют, пропивают и ночью берутся за следующих. Эта фаза в развитии человеческого сообщества так же необходима, как фаза старости у человека. Но такая структура даже психологически неустойчива. Она не может долго существовать. И распадается на составные части. Причем уцелевают только те, кто не принимал участия в историческом процессе! Те, кто жил в гомеостазе, в равновесии с природой. И если в это время происходит новый пассионарный толчок, то всё начинается сначала. Так после этрусков пошел Рим, после Рима и Эллады пошла Византия, после Византии Османская Турция… и. т. д. и таких толчков в ближайшем историческом времени известно 17. На них и основана концепция этногенеза».
Журнал «Согласие» январь 1990г.