Месть

Тереби мир, как нищий чётки.
Рубят лес – улетают щепки.
***
Джонни знает, что делать чётко, сразу видно, что из учебки.
Если вцепится – не отвалит. Зубы в зубы – щелчком затвора.
Взгляд – как когти киношной твари; сразу видно, что миротворец.

Смех солдатский чекою сорван.
Ах, вот было б, как в Мэне сыро...

И летят пули, груды сора над песками пустынной Сирии.

***
Зикраят в опустевшем доме. Лет тринадцать - едва ли дама. Блеск волос - беспорядком тёмным.
Запах смерти вокруг - как данность. Ветер жаркий лишь гарь приносит, свет по дырам в стене размазан.
Жар – иголкой в подкорке мозга.
Приближается час намаза. И в затылке – игла тупая. Небо – синее и слепое.
Словно вовсе не просыпаясь, Зикраят надевает пояс.
***
Мысль – на свежую рану солью: «Что там будет в конце? В конце ли?».
Впрочем, вот оно - снайпер-соло: Джонни видит Её в прицеле.

Вот помехой сигнал не сожран:
- Синий Свет вызывает Стража!

Перед выстрелом Джонни всё же видит взгляд Зикраят.
Он страшный.

***
И ремиссия только сниться – лейкемии глубок колодец. Тихо-тихо в ночной больнице.

Джонни знает, что не вернётся.

Джонни смотрит. И шепчет:
- Боже!

Хрип опять прерывает кашель.

Зикраят вновь стучит в окошко синим пальцем в кровавой каше.