Словарь эпитетов Николая Рубцова

   
       СЛОВАРЬ ЭПИТЕТОВ НИКОЛАЯ РУБЦОВА


   Бесперстых, А. П.
   Словарь эпитетов Николая Рубцова : (поэзия) / А. П. Бесперстых ; [авт.
вступ. ст.: Вересов Л. Н., Федунова Л. П.]. – Вологда : Сад-огород, 2016. –
344 с. – 12+
ISBN 978-5-906850-39-3
   Издание систематизирует и иллюстрирует цитатами более 3650 эпитетов, выраженных именами прилагательными, причастиями, существительными (приложениями) и различными словосочетаниями из всех поэтических произведений Николая
Рубцова (включая также другие редакции, варианты, черновые стихотворения и переводы с осетинского и даргинского языков). К словарю прилагается алфавитно-частотный словник (с указанием заголовочных слов).
Большинство цитат дано в развёрнутом виде, что позволит читателю по достоинству оценить красоту, лаконичность и образность стиха выдающегося русского
поэта, а преподавателям русского языка использовать их как практический материал в своей работе. Словарь посвящён 80-летию со дня рождения выдающегося
мастера Русского Слова.
Издание адресовано учителям, предназначено для школьных и городских библиотек.

© Бесперстых А. П., 2016
© ООО «Издательство «Сад-огород», 2016
УДК 811.161.1(038)
ББК 81.2Рус-4
ISBN 978-5-906850-39-3
Б53


              «ПУСКАЙ ВСЮ ЖИЗНЬ ДУША
                МЕНЯ ВЕДЁТ…»
                (Николай Рубцов)

   Поэт – это тот человек, который в мире бесконечности чувствует
своей душой нить времени, касаясь её своим словом, извлекаемым из
глубин народной памяти и из собственной души. При этом он стремится
находить не только внешние приметы перемены мира, ограничиваясь
его описанием, а постигает суть его, чтобы определить место человека
в мире и приблизиться к ответу на вечно волнующие вопросы о сущности своей жизни и жизни мира.
Размышляя о поэте Николае Рубцове, автор «Словаря языка и
рифм поэзии Николая Рубцова» Сидоренко М. И. однажды высказался
так: «Николай Рубцов не деревенский, не городской поэт, он – русский,
поэт русской души», что «поэтический мир Рубцова неисчерпаем», а
язык поэта – всегда «зеркало мировосприятия и мировоззрения всего
духа народа в определённую эпоху, в определённый кусочек времени».
Николай Рубцов жил в то время, когда лучших писателей России
волновали вопросы разрушения русской деревни, традиций национальной культуры, русского менталитета. Его лирический герой находится
в фокусе борьбы между традициями соборности, духовности, с одной
стороны, и индивидуалистическими идеологическими тенденциями, с
другой. Но в творчестве Рубцова нет никаких крайностей: он выбирает
себе роль не судьи, а хранителя Руси.
Всматриваясь в душу России, он берёт из животворных корней
русской культуры те образы и слова, которые звучат как молитва о сохранении отечественных святынь родной земли. По мнению поэта
Юрия Кузнецова, Николай Рубцов обладал «государственным мышлением», так как его слово отражало не только индивидуальное поэтическое настроение, но и дух нации, всего русского народа, а его поэтический завет: «Россия, Русь, храни себя, храни!» – выполняет роль
охранной грамоты нашего государства. Николай Рубцов интуитивно
чувствовал, что сердце России – в провинции, где обитает трепетное
поэтическое слово, хранящее душу народа и принявшее в себя его мир,
мудрость, радость и печаль, противостоящее духовному тлену и нравственному распаду. Жизнь в провинции давала ему богатый материал
для поэзии: всей глубиной души он воспринимал драму русской деревни, красоту русской природы Севера; его стихи наполнялись правдой
жизни, правдой мироощущения художника слова, испытывающего и
гордость, и боль за Россию:
6 6
Россия! Как грустно! Как странно поникли и грустно
Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
Пустынно мерцает померкшая звёздная люстра,
И лодка моя на речной догнивает мели.
И храм старины, удивительный, белоколонный,
Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, –
Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской
короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белый
церквей!
(«Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…»)
В своей статье «Подснежники Ольги Фокиной» Николай Рубцов
подчёркивал: «Надо сказать о том, что плодотворный путь поэзии один:
через личное к общему, то есть путь через личные, глубоко индивидуальные переживания, настроения, раздумья. Совершенно необходимо
только, чтобы всё это личное по природе своей было общественно масштабным, характерным. Это значит, что переживания должны быть
действительно глубокими, мысли – действительно сильными, настроения – действительно яркими. Только на этой почве произрастают цветы
поэзии».
Эти рассуждения поэта очень важны, так как они в полной мере
отражают его собственный поэтический мир. Слово рождает художник,
и сначала кажется, что оно принадлежит только ему, но если он смог
соединить это слово с народным сознанием, с природой родного края, с
памятью прежних лет, которую «хранит душа», то и читатель становится хозяином этого рождённого художником поэтического слова. Именно эта мысль волновала Валентина Распутина в книге «Что в слове, что
за словом?» Он высоко ценил талант Николая Рубцова, потому что видел в нём подлинного художника слова, а художником, говорил Распутин, становится человек лишь тогда, когда «свои собственные чувства
он соединяет с общим народным и природным чувствилищем», в которые верит «не меньше, чем в совесть и истину». Поэзия Николая Рубцова, считали многие литературные критики: Юрий Селезнёв, Вадим Кожинов, Станислав Куняев, Михаил Лобанов и другие, – отражает не
просто его индивидуальное настроение, но судьбу личности, кровно
связанную с судьбой страны, народа, мира. Эта связь не обязательно
материализуется в прямом высказывании, но она всегда незримо присутствует в самой ткани стиха, как бы «духовно обитает в ней». Это
создаётся многими компонентами: связью со внелитературными источниками, с мифологией и фольклором, обращением к поэтике языческой
7 7
культуры, христианскими ориентирами в национальном самосознании
и, самое главное, созданием единого смыслового пространства художественного мира и духовно-нравственного центра в этом пространстве.
Рубцовская лирика национальна по своей сути: она отражает и
напевность языка, и народную этику, и национальный дух русского
народа. Память Рубцова – это память России. Его лирический герой погружается в историю, стараясь узнать, что пережила Россия за много
веков.
Имя Рубцова напоминает читателям о бессмертии традиций отечественной поэзии: в нём соединяется чувство народности с причастностью к классическим традициям культуры.
«Русская стихия», которая широко отразилась в произведениях
Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Достоевского, Тютчева, Есенина, ни на
минуту не отпускала поэта от себя, потому что главным для него было
желание увидеть живую Россию со всеми её национальноисторическими трудностями и противоречиями. Особенно трепетно
Рубцов относился к творчеству Пушкина, как относятся к духовному
завещанию, стремясь постигнуть азбуку русского национального характера, заглянуть в тайны русской души, русской истории и выразить это
в художественном обобщении через слово. Он опирался на художественный метод Пушкина, основанный на мощном синтезе природы и
человека. Сердце Рубцова постоянно откликалось на пророческий призыв Пушкина – «и виждь, и внемли»:
Снег летит – гляди и слушай!
Так вот, просто и хитро,
Жизнь порой врачует душу…
Ну и ладно! И добро!
(«Выпал снег»)
Подлинные художники слова, среди которых можно смело называть имя Николая Рубцова, стремились сказать правду о России, и она
не была, по мысли Н. Бердяева о Достоевском, «слащавой, розовой
правдой народолюбия и народопоклонничества», это была «правда трагическая» (Н. Бердяев «Духи русской революции»). Но особенно чутки
они были к России в годину величайших народных унижений, созерцая
образ нетленной красоты и древней славы её, интуитивно чувствуя, что
в русской душе скрываются огромные внутренние силы для обновления
мира.
Николай Рубцов назвал творчество Пушкина «зеркалом русской
стихии»:
Словно зеркало русской стихии,
Отстояв назначенье своё,
8 8
Отразил он всю душу России!
И погиб, отражая её.
(«О Пушкине»)
В этом высказывании он раскрыл «природное основание» (В.
Даль) таланта Пушкина, обладающего цельностью и глубиной знания
русской жизни, но именно это было самым главным и для него самого
(вспомним рецензию Рубцова на стихи Ольги Фокиной). Особенно дорог для Рубцова был внутренний пафос пушкинских стихов: высокое
гражданское чувство поэта, острота ощущения своего времени, высокое
отношение к поэтическому слову:
Творя бессмертное творенье,
Смиряя бойких рифм дожди,
тружусь.
И чувствую волненье
В своей прокуренной груди.
Строптивый стих,
как зверь страшенный,
Горбатясь, бьётся под рукой.
Мой стиль, увы,
несовершенный,
Но я ж не Пушкин,
я другой...
(«Мой чинный двор…»)
Глубокая вера поэта в действенную силу своего слова, осознание
ответственности за него, уникальность поэтического мироощущения –
вот те необходимые слагаемые таланта, без которых поэт может замкнуться в кругу личных проблем. Но в настоящей поэзии, где главным
становится слово-деяние, происходит, по мнению литературного критика Юрия Селезнёва («Слагаемые таланта»), слияние личности с целым
миром. Это происходит оттого, что, читая стихи Николая Рубцова, мы
чувствуем объёмную целостность восприятия. Особенно очевидна она в
стихотворении «Старая дорога», где мир – это земная Вселенная. Мир
широк, и пространство открывает материальные предметы: полусгнивший овин, хуторок с позеленевшей крышей, и элементы всемирной
жизни: облака, «в пыли веков идущих пилигримов», «июльские деньки», «древние дороги», «голубые вечности глаза». Но этот же мир открывается нам и по вертикали: взгляд наш поднимается от верстовых
знаков к облакам, которые «плывут, как мысли». И вся эта объёмная
целостность создаётся деяниями души, которая перекликается со всем,
что окружает человека. Мы становимся свидетелями поэтического чуда,
когда обыденный мир перед нами распахивается и преображается бла-
9 9
годаря слову-деянию и «поэт в порыве вдохновения разгадывает Бога»
(Ф. М. Достоевский). Слово это не столько рисует мир, а живёт им и
принадлежит всем и каждому.
Об уникальности художественного мира Рубцова написано немало научных исследований. Вадим Кожинов отмечал, что в поэзии Николая Рубцова «есть отблеск безграничности», так как «у него был дар
всем существом слышать ту звучащую стихию, которая неизмеримо
больше и его, и любого из нас». Лирический герой Рубцова – это зачастую странник, духовный труженик: в нём постоянно идёт процесс созревания и углубления духовной умудрённости и возникают вопросы,
связанные с осмыслением своего назначения на земле как художника
слова:
Когда стою во мгле,
Душе покоя нет:
И омуты страшней,
И резче дух болотный,
Миры глядят с небес,
Свой излучая свет,
Свой открывая лик,
Прекрасный, но холодный,
И горная передо мной
Вдруг возникает цепь,
Как сумрачная цепь
Загадок и вопросов, –
С тревогою в душе,
С раздумьем на лице,
Я чуток, как поэт,
Бессилен, как философ.
(«Ночное ощущение»)
Путь его лирического героя можно считать «восхождением»: это
стремление подняться к вершине человеческого духа, чтобы осмыслить
и принять сердцем и подвижническую сущность русского человека, и
горний полёт мысли, и глубину слова, и веру в целительную и пророческую силу русской литературы. Поэтому без всякой рекламы его поэзия
уверенно шагнула в ХХI век и, как заметил Станислав Куняев, «выжила,
укоренилась и проводит благодатную работу по просветлению душ человеческих».
Радость и трагизм одухотворенного существования – это глубинный смысл многих произведений Ф. Абрамова, В. Распутина, В. Белова,
в которых отражён путь духовного обновления человека. Об этом в своих работах писал И. Ильин: «В жизни и в ткани нашего общества мы все
10 10
– одно, а в её духовном сокровище объективировано то лучшее, что есть
в каждом из нас. Её созданиями заселяется, и обогащается, и творчески
пробуждается личный дух каждого из нас; родина делает то, что душевное одиночество уходит на задний план и уступает место духовному
единению и единству». Таким же глубинным смыслом проникнута и
лирика Николая Рубцова. Он принадлежит к числу поэтов, которые
стремятся в одном слове сосредоточить пафос души, молитвы, природы.
Такой поэт не спугнёт в природе ни одного соловьиного звука; душа его
слышит «сосен шум» – и в ней наступает просветление. В его стихах
поёт и плачет человеческая душа и находит отклик в криках перепёлок,
в жалобном крике одинокой кукушки; она звенит степными колокольчиками, и вместе с ней мы слышим, о чём «рыдают и плачут ромашки».
Поэт Николай Рубцов не навязывал природе своих душевных состояний: он просто любил её. Общая успокоенность, когда «ничего не
жаль», всё сердцу мило и любо, сближает его стихи с поэзией Сергея
Есенина. У него нет особых пристрастий к миру, как, например, у А.
Фета, душа которого ждёт ночи, чтобы глубже понимать всемирный сон
природы. А для лирического героя Ф. Тютчева страшна ночь, «срывающая ткань с мира рокового», обнажающая бездну и разрушающая преграду между человеком и природой. Н. Рубцов любит и день, и ночь.
Поэт видит ночами, как ломаются берёзы, мечутся цветы, но
«светлое утро хочет встретить, как светлую весть».
Ночное видение у Рубцова связано с природой света, огня
настолько, что его поэзию можно воспринимать как дрожащее от света
звёзд мироздание, которому нет ни начала, ни конца: огни памяти души
возникают либо в настоящем, либо в прошедшем, либо предсказывают
судьбу поэта («Русский огонёк», «Венера»). Душа в его лирике не хранительница теней, поэтому лирическому герою не надо скрывать свои
мысли и чувства. Оттого так близки поэту и ночная звезда, и ночной
огонёк, и свет Венеры, и его отражение в пруду. Светоносная душа Рубцова струится тихой радостью, когда видит снега России, среди которых
«расцвёл душою Пушкин молодой», так как этот образ несёт поэту свет
и очистительную светлую силу для его поэтического слова.
С постижения природы начинается постижение свойств души.
Он, как и Пушкин, видит в природе изначальность, вечность и находит
в ней важнейшие предпосылки вечности самого человека. Следуя пушкинской традиции, поэт пытается осмыслить, как человеческая душа,
проникающая в усталую, грустную душу природы, вдруг обновляется,
пробуждается от спячки.
В стихотворении «Осенние этюды» классически высокая тема
прозрения души человеческой решена мастерски на основе композиции
11 11
– сюжета-круга: человек как бы попадает на живой вернисаж природы в
предчувствии «своей осени» и «всего осеннего распада». Композиционные детали несут в себе отголоски человеческой тайны и тайны природы: старая берёза, напоминающая осеннюю бурю под порывами ветра, и
девочка-малютка под её сенью (только они понимают и слышат друг
друга); бабушкина шаль (как предмет-символ, связывающий разные
поколения людей); бодрый, но с уснувшей душой человек, задавший
вопрос грустной девочке: «Шалунья, О чём поёшь?» – на который она
отвечает: «Я не пою, я плачу…» Затем встреча со змеёй, как будто
единственной Божьей тварью, оставшейся после всемирного потопа, как
и само безбрежное болото, – всё это заставляет его задуматься над
причиной своего одиночества. Может быть, так и останется лирический
герой один: никто не отзовётся, и уснёт его могучее сознание, уснут
мучительные страсти, и, не замечая, как грустит природа и маленькая
девочка, он будет бодро повторять, что всё в мире хорошо? – Нет! Явление болотной гадюки, яростных птиц, сухое дерево и сама картина
осеннего распада разбудили спящую душу человека:
Да, да, я понял их предупрежденье, –
Один за клюквой больше не пойду…
(«Осенние этюды»)
Романтическое сознание, живя в человеке, толкает его к одиночеству, но в таком состоянии энергия жизни, любви замыкается в нём самом; душа находится под давлением воли, под властью ума. Но именно
любовь к миру должна стать великим состоянием духа, объединяя всё
доброе в душе человека, являя собой надмирную силу, побеждающую
смерть, «осенний распад»:
Чтоб в этот день осеннего распада
И в близкий день ревущей снежной бури
Всегда светила нам, не унывая,
Звезда труда, поэзии, покоя,
Чтоб и тогда она торжествовала,
Когда не будет памяти о нас...
(«Осенние этюды»)
Есть в этом стихотворении отголоски притчи о блудном сыне,
только здесь речь идёт не о позорном нравственном падении, а об избавлении от гибельной слепоты человека, от мучительного одиночества,
от непонимания страдания других людей, от праздных слов к покаянной
речи, которая в Священном Писании звучит так: «Отче! Я согрешил
против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим!»
Чувство любви к родному гнезду, осознание красоты осени – всё
это, вместе с пустым овином, звенящим снежком в обледенелой траве,
12 12
пробуждает уставшую душу лирического героя, и он проникается «тоской и дружбой» осени. Главный знак этого прозрения – это устремление
души в небо и ощущение родства с Божьим миром. О «смертной связи»
с миром, с родиной и вечностью напоминает звезда – один из главных
образов-символов в художественном пространстве поэзии Рубцова, который подчёркивает причастность и к родному небу, и к родной земле и
указывает на глубинную связь с живущими здесь простыми людьми;
олицетворением этой связи с родным простором является почтовый
трактор, который «хлопотливо туда-сюда мотается чуть свет».
Хотелось бы подчеркнуть, что поэзия Рубцова не так проста: она
многослойна и открывается не сразу, а по мере духовного роста человека. Чтобы понять глубинный смысл его поэзии, как и поэзии Пушкина,
нужно обратить взор в собственную душу и увидеть своё истинное духовное состояние через библейские мысли о тайне духовного преображения. В естественном рождении от Адама мы получаем ветхозаветного
человека, а в духовном рождении от Бога в нас отражается новый,
небесный человек, Иисус Христос, от которого мы, хотя и не в равной
степени, имеем тот же дух, тот же образ мыслей, возвышенность чувствований, святость пожеланий. Лирический герой Рубцова проходит
тоже путь духовного преображения в «Осенних этюдах»: неслучайно в
начале стихотворения мы видим ветхозаветную сказочную часовню,
которая так стара, что кажется жива ещё от сотворения мира. И всё пространство вокруг неё наполнено стихией воды и огня, как в первые минуты рождения мира («огонь в печи не спит, перекликаясь с глухим дождём, струящимся по крыше»; берёза тоже подобна «огненной буре»).
В письмах Александра Блока, творчество которого было близко и
дорого Николаю Рубцову, есть мысль о «вочеловечивании» души, о
том, что поэт от «слишком яркого света» идёт «через болотистый лес» к
«отчаянию, проклятию, к возмездию – и приходит к рождению человека
общественного, художника, мужественно глядящего в лицо миру». Выдержит ли душа это испытание или дрогнет? Н. Рубцов испытал немало
утрат и разочарований в своей жизни, но его лирический герой находится как будто в другом пространстве. Поэт не был зодчим, в прямом
смысле этого слова, но построил в своей душе храм, куда собрал все
слова родной земли для того, чтобы связать воедино человеческие сердца. Своей прозорливой душой он, как и его гениальный предшественник
А. С. Пушкин, улавливал всё, что могла хранить душа: спокойное, тихое
народное слово, народную мудрость, народную песню.
На фоне поэтов-шестидесятников Николай Рубцов казался
«неким классическим анахронизмом» (В. Бондаренко), потому что был
более «сокровенен, менее восприимчив к суете времени». Слияние с
13 13
чувствами народа в его лучших стихах было исчерпывающе полным, а
простая, напевная форма его стиха была созвучна русской душе. На
современном этапе развития российского общества, пережившего болезненную смену идеалов и духовных приоритетов, поэзия Николая
Рубцова выполняет очень важную функцию – сохранения культурных и
духовных ценностей и передачи их последующим поколениям, а также
участия в формировании культурной среды.
«Словарь эпитетов Рубцова» А. П. Бесперстых позволит не только увидеть красоту, лаконизм, образность языка Николая Рубцова, но и
в наше непростое для русского языка время, когда в речь современного
молодого поколения всё больше входит слов-сигналов, за которыми
давно нет никакого содержания, он будет служить практической цели –
обогащению словаря детей и взрослых, среди которых немало тех людей, которые легко поддаются рефлексии над словом, чему способствует и рост экономических и культурных связей с Западом, и развитие
массовой культуры.
Слово Рубцова своим тёплым лирическим чувством согревает
души людей, а тех, для кого слово стало продолжением живой души, –
обжигает светом своей поэзии, потому что поэт помогает силой своего
пророческого прозрения, сердечным порывом к вечному дому России, к
судьбам своих современников, к национальной истории выйти человеку
из лабиринта бездуховности и осознать себя сыном Отечества. А в Океан Всемирности человечество приходит через национальную индивидуальность, которую прежде всего открывает «материк народной поэзии,
народного сознания, народной веры» (Г. Свиридов).
Н. В. Гоголь указывал на то, что русский язык – это тайна, язык,
который «сам по себе уже поэт», а русская поэзия вносит в самые огрубелые души святыню, поэтому нужно вернуться к младенческой ясности нашего языка, «живя своим умом», а не чужеземным. Рубцовская
лирика национальна по своей сути, её истоки – среди корней фольклора
– народной поэзии, которой испокон века было присуще перенесение
собственно человеческих чувств и переживаний на деревья, цветы, облака, реки, птиц, зверей – на всё, что нас окружает. Микрокосм русской
души сложен и многообразен, но чтобы понять её стихию, чтобы принять её в полном объёме, надо уметь видеть живую Россию и открывать
глубинные моменты народной жизни. Именно в этом заключался «русский ум» (И. Ильин) и Пушкина, и Рубцова, и всех тех писателей, творчество которых можно было бы назвать «зеркалом русской стихии».
Открыв томик стихов русского национального поэта Николая
Рубцова, мы можем с гордостью сказать: «Это наша Россия, нам в ней
уютно и тепло, и мы действительно у себя дома, а не на чужбине!» До-
14
рогами и бездорожьем мы идём на «русский огонёк» его души к общечеловеческим идеалам, потому что слово поэта органически сливается с
русской жизнью и отражает запросы русского духа, врываясь в наши
сердца как очистительный дождевой поток, чтобы смыть «ужасные обломки» времени и наполнить души добром и светом истины. В поэтическом слове Рубцова звучит музыка русской души, без которой человек
каменеет, иссыхает. В нём отражена глубина сердечного чувства «очарованного странника», хранителя красоты, в нём – скорбь Ангела, познавшего все законы, по которым живёт душа человека, в нём – счастье
земного человека, несущего в себе христианский идеал простоты и сердечности, дух созидания. «Невелик по объёму «храм» его поэзии, но
«виден издалека» именно потому, что «строился на высоте» – венчал
собой устремления целого поколения к высотам культуры, к истинно
высокой поэзии», – писал литературный критик Юрий Селезнёв. К этим
словам можно было бы добавить лишь мысль о том, что Рубцов – наш
современник, потому что его простое, искреннее слово по-прежнему
ведёт нас к самым светлым идеалам человечества.
Любовь Федунова,
руководитель Рубцовского центра Санкт Петербурга Любовь Петровна Федунова,
критик, литературовед,
руководитель Рубцовского центра г. Санкт-Петербурга
15
15

        НЕИЗВЕСТНЫЕ АРХИВНЫЕ СТИХИ
        Н. М. РУБЦОВА
   
   Неизвестное стихотворение поэта Н. М. Рубцова – это серьёзное
событие. Однако подобные события случаются в литературоведении
наших дней. Поэт Рубцов, будучи публичным человеком, оставил после
себя не слишком обширное творческое наследство. Оно состоит примерно из четырёхсот двадцати стихотворений, безусловных шедевров
лирики, флотских стихов времён службы на Северном флоте, экспериментальных стихов ленинградского периода жизни и стихов, неопубликованных при жизни поэта по различным причинам.
Откуда происходят неизвестные стихи поэта. Ответ один – из
государственных хранилищ документов, собраний друзей поэта и архивов почитателей его творчества. Именно собрание документов сектора
письменных источников Вологодского государственного историкоархитектурного и художественного музея-заповедника стало местом,
где нашлись забытые стихи Н. М. Рубцова. Передала их на хранение в
2005 году вдова поэта Виктора Коротаева – Вера Коротаева.
Всё не так просто с неизвестным Рубцовым. Если данных стихов
нет в изданиях поэта, это ещё не значит, что где-то в газетной периодике они не публиковались. Поэтому решение обнародовать стихи поэта
Рубцова созрело только после просмотра всех возможных и доступных
для автора публикаций и консультаций со специалистами. Эти стихи, по
крайней мере, не печатались ни в одном известном сборнике поэта, не
упоминались ни в одном серьёзном исследовании его творчества.
Возможно, они не самые выдающиеся откровения поэта, но это
подлинный Рубцов, скорее всего, конца 50 х – начала 60 х годов ХХ
века.
Известны факты, когда матроса Рубцова во время службы на СФ
просили написать какие-нибудь стихи и поздравления в стихотворной
форме, что он и делал, например, в письмах на имя Таи Смирновой или
на имя своих друзей.
Цитата из письма Николая Белякова, приятеля Николая Рубцова
из посёлка Приютино Ленинградской области (архив автора статьи):
«19.12.1955 г. Здравствуй, дружище Никола!.. За тебя я очень рад, что
ты переведён на корабль и сожалею, конечно, что тебя не отправили в
Ленинград… Поздравляю тебя с наступающим Новым годом… Никола!
Сочини какой-нибудь стишок на Новый год и пришли мне на память…
С приветом к тебе! Твой тёзка Никола».
16 16
Видимо, стихотворение, которое удалось найти в фондах музеязаповедника, из этого ряда. Имеется посвящение Б. А., кому-то из флотских друзей Рубцова. Оно перекликается несколькими строчками с известным стихотворением Рубцова, но является вполне самостоятельным
произведением. В машинописи оно зачёркнуто рукой поэта, то есть,
вероятно, чем-то не устраивало автора:
В день рождения
Б. А.
Нам праздник твой отметить нечем.
И только дома за столом
Ты был бы водкой обеспечен
С большим семейным пирогом.
Забыл бы ты в свой день рождения
Все неудачи, все грехи.
Поэты местного значения
Тебе читали бы стихи.
………………………………..
Увы! Сегодня мы в дозоре.
И я тут вовсе не причём,
Что наше северное море
Тебя не встретит пирогом.
Совсем обижен, не совсем ли,
Доволен будь, что увидал
Из мрака выплывшую землю,
Сплошь состоящую из скал.
И что на койке в день рождения
Ты отдохнуть спокойно мог,
Что нынче в море на учениях
Почти что не было тревог…
Во втором стихотворении-посвящении неизвестной оказалась
первая строфа. В трёхтомнике стихов Рубцова (составитель В. Д. Зинченко) последние две строфы опубликованы без неё:
В день твоего на свете появления,
В день ангела, слетевшего к тебе,
Прими слова любви и поздравления
От всех своих собратьев по судьбе.
Жизнь – океан, волнуемый скорбями,
Но ты всегда неробкий был пловец,
Ты скован был вселенскими цепями
И лучших чувств ты был всегда певец.
17 17
Пусть бьёт ключом шампанское и старка,
Я верю в то – ты мне не прекословь! –
Что нет на свете лучшего подарка,
Чем в день рожденья общая любовь!
Эти стихи интересны больше не с точки зрения поэзии, а с точки
зрения творческой биографии поэта Рубцова. Они не дополняют список
шедевров Рубцова, но являются дополнением к полному списку стихов
поэта.
Фрагмент стихотворения из записной книжки Рубцова. Почемуто на него раньше не обратили внимания. Возможно, именно эта записная книжка №7 поступила в архив музея-заповедника позднее, чем
шесть остальных. В «Словаре языка и рифм поэзии Николая Рубцова»
(Череповец, 2005) М. И. Сидоренко не приводится таких слов, как «тополёвый прямостой», «шумливая орава», которыми нас радует этот отрывок из Рубцова. Это даёт уверенность в том, что стихотворение –
новая архивная находка:
За ручеёк,
Запутавшийся в травах,
Где тополёвый
Виден прямостой,
Ходили мы
Шумливою оравой
Рвать ежевику
Средь травы густой.
(«За ручеёк, запутавшийся в травах...»)
Вторую строфу следующего стихотворения Николай Рубцова,
как неизвестного, приводит в своей публикации В. Н. Бараков, профессор, доктор филологических наук (газета «Красный Север», 20 октября
2005 г., «Я спешу сложить свои стихи»). Видимо, автору данного материала повезло больше, т.к. обнаружилась первая строфа этого стихотворения Рубцова, и обе они составили яркое, вполне законченное стихотворение молодого поэта. Чем-то эти две строфы напоминают знаменитое стихотворение «Улетели листья с тополей», хотя здесь листья с
осин, но также прекрасно и образно сказано об осени. Очень верно подмечен поэтом плащ из парусины. Именно в таких плащах ходили в
дождь жители деревень и сёл Вологодчины.
Николай Рубцов в этом стихотворении меланхоличен, точен и
лиричен. Скорее всего, оба эти стихотворения написаны примерно в
одно и то же время. На листе бумаги остались следы поисков поэтом
особой выразительности первой строчки второй строфы стихотворения.
Впрочем, оставим литературоведческий анализ специалистам, выразив
18 18
всё же уверенность в том, что это стихотворение достойно поэтического
таланта Н. М. Рубцова:
Фантастично грустные рассветы
Я встречал в плаще из парусины.
Как большие поздние букеты,
Осыпались красные осины.
И дожди в печали бесконечной,
И порывы огненного сада, –
Всё подвластно силе бессердечной
Твоего осеннего распада.
Далее имеет смысл опубликовать несколько четверостиший Н. М.
Рубцова из каких-то обдумываемых им несостоявшихся стихотворений.
Строки написаны как черновики рукой поэта Николая Рубцова или
представляют из себя машинописный вариант. Однако любые рифмованные строчки поэта для любителей поэзии всё равно представляют
определённую ценность.
На листе бумаги начало письма. Возможно, В. И. Белову: «Добрый день, Вася! Я однажды уже писал тебе письмо…» С другой стороны – начало какого-то стихотворения, явно незаконченного:
Как пьянчужка, покрытый позором,
Одинокий, тревожный, ничей,
Смотрит в землю нерадостным взором,
А кругом с неизбывным задором…….
Другой лист бумаги – вполне завершённое четверостишие:
Дед, хоронясь от вьюги,
Рад, если домик купит.
Ласку своей подруги
Юноша больше любит.
Приводимые ниже неизвестные строки поэта Рубцова также не
лучшие из написанных поэтом. Это стихи его молодости и восхождения к постижению тайн поэзии. Но это тот редкий случай, когда Николай Рубцов сохранил их в своём архиве, возможно, желая поработать и
довести обрывки стихотворных мыслей до полноценного стихотворения. Уверен, что черновые варианты поэтического таланта имеют
право на публикацию как стихи момента и дань уважения поэту Рубцову (ГГМЗ 34183/18). В рукописи они не датированы:
И от приступа чувств
закружилась чуть-чуть голова.
Я тихонько бренчу
на расхлябанной старой гитаре,
Под какой-то мотив
19 19
На ходу, подбирая слова.
…………………………………….
Будут годы лететь, –
Будет больше на кладбище трупов.
Я из жизни уйду,
Если смысл не откроется в ней.
И какой-нибудь тип,
Надо мной, усмехнувшийся глупо,
Будет бабу любить
На угрюмой могилке моей...
Вот ещё отрывок из записной книжки Рубцова из собрания Виктора Коротаева, подаренной музею В. А. Коротаевой:
Она прелестная была!
В её глазах огни играли!
Лицом бела,
Душой светла,
Она с ума меня свела
На нашем
школьном
карнавале!
Вот поэт вопреки утверждениям, что он не имел черновиков,
пробует в записной книжке стихотворные строки:
Она любила небо голубое.
…Она цветы любила голубые
И более… (всего)
Из всех нарядов
Она любила платье голубое.
Её глаза светились голубым.
Далее строки, записанные Н. М. Рубцовым, которые могли войти в будущие стихотворения:
Лесоломная буря прошла.
Мы будем лето летовать.
Уже предвечерняя тусклость.
Так и представляю себе начало стихотворения Николая Рубцова… Не исключал бы совсем обнаружения новых завершённых стихов
поэта, написанных в период его поэтического взросления. Николай Михайлович Рубцов не был абсолютно исключительным поэтом при жизни, возможно, он и сейчас таковым не является, но его избрало сердце
русского народа, и в этом смысле он такой один.
Строки Николая Рубцова, публикуемые ниже, сохранились в ГАВО (Государственный архив Вологодской области), ф.51, оп.1, ед. хра-
19
На ходу, подбирая слова.
…………………………………….
Будут годы лететь, –
Будет больше на кладбище трупов.
Я из жизни уйду,
Если смысл не откроется в ней.
И какой-нибудь тип,
Надо мной, усмехнувшийся глупо,
Будет бабу любить
На угрюмой могилке моей...
Вот ещё отрывок из записной книжки Рубцова из собрания Виктора Коротаева, подаренной музею В. А. Коротаевой:
Она прелестная была!
В её глазах огни играли!
Лицом бела,
Душой светла,
с ума меня свела
На нашем
школьном
карнавале!
Вот поэт вопреки утверждениям, что он не имел черновиков,
пробует в записной книжке стихотворные строки:
Она любила небо голубое.
…Она цветы любила голубые
И более… (всего)
Из всех нарядов
платье голубое.
Её глаза светились голубым.
Далее строки, записанные Н. М. Рубцовым, которые могли войти в будущие стихотворения:
Лесоломная буря прошла.
Мы будем лето летовать.
Уже предвечерняя тусклость.
Так и представляю себе начало стихотворения Николая Рубцова… Не исключал бы совсем обнаружения новых завершённых стихов
поэта, написанных в период его поэтического взросления. Николай Михайлович Рубцов не был абсолютно исключительным поэтом при жизни, возможно, он и сейчас таковым не является, но его избрало сердце
русского народа, и в этом смысле он такой один.
Строки Николая Рубцова, публикуемые ниже, сохранились в ГАВО (Государственный архив Вологодской области), ф.51, оп.1, ед. хра...
20
нения 123). На обороте четвёртого листа машинописи известного стихотворения «Конец» («Смерть приближалась…») они написаны мелким
шрифтом. По-видимому, наброски какого-то незаконченного стихотворения. Если убрать повторы, то получится следующее:
За горами, за лесами,
Где снега, сверкая, тают,
Над жилыми хуторами
Утки дикие летают.
А весна в разгаре полном
То, смеясь, бежит и скачет,
То, играя, гонит волны,
То, взгрустнув, чуть-чуть поплачет,
То, смеясь ещё резвее,
Луг цветами покрывает,
Лёгким ветром с поля веет,
Будто шёлком одевает…
Вот ещё четверостишие, с явным поиском рифмы и темы стихотворения, незаконченное. Видимо поэту нужно было зафиксировать
образ, пришедший к нему, вчерне. Больше Рубцов к нему не возвращался.
За горами, за лесами,
По буграм, в чащобе дикой
Над лесными озёрами
Мох усеян весь брусникой.
(«За горами, за лесами…»)
Следующее стихотворение из ГАВО, ф.51, оп.1, ед.хр.80. Строчки «Красота не у всех одинакова, // О динакова юность у всех» использованы Николаем Рубцовым в стихотворении «Гололедица». Это водилось у поэта, использовать удачные, образные строчки не один раз. В
этом раннем оригинальном стихотворении они тоже на месте:
В бедном домике старых родителей
Расцветала красавица дочь.
И на берег из бедной обители
Выходила в туманную ночь.
А она то смеялась, то плакала,
Я сердился: – То слёзы, то смех!..
Красота не у всех одинакова,
Одинакова юность у всех!
Стихотворение Николая Рубцова «Старая дорога» широко известно и любимо. Но вот эти строки никогда не печатались в тексте
произведения. Приведём только это неизвестное, архивное четверости-
20
20
шие 123). На обороте четвёртого листа машинописи известного стихотворения «Конец» («Смерть приближалась…») они написаны мелким
шрифтом. По-видимому, наброски какого-то незаконченного стихотворения. Если убрать повторы, то получится следующее:
За горами, за лесами,
Где снега, сверкая, тают,
Над жилыми хуторами
Утки дикие летают.
А весна в разгаре полном
То, смеясь, бежит и скачет,
То, играя, гонит волны,
То, взгрустнув, чуть-чуть поплачет,
То, смеясь ещё резвее,
Луг цветами покрывает,
Лёгким ветром с поля веет,
Будто шёлком одевает…
Вот ещё четверостишие, с явным поиском рифмы и темы стихотворения, незаконченное. Видимо поэту нужно было зафиксировать
образ, пришедший к нему, вчерне. Больше Рубцов к нему не возвращался.
За горами, за лесами,
По буграм, в чащобе дикой
Над лесными озёрами
Мох усеян весь брусникой.
(«За горами, за лесами…»)
Следующее стихотворение из ГАВО, ф.51, оп.1, ед.хр.80. Строчки «Красота не у всех одинакова, // О динакова юность у всех» использованы Николаем Рубцовым в стихотворении «Гололедица». Это водилось у поэта, использовать удачные, образные строчки не один раз. В
этом раннем оригинальном стихотворении они тоже на месте:
В бедном домике старых родителей
Расцветала красавица дочь.
И на берег из бедной обители
Выходила в туманную ночь.
А она то смеялась, то плакала,
Я сердился: – То слёзы, то смех!..
Красота не у всех одинакова,
Одинакова юность у всех!
Стихотворение Николая Рубцова «Старая дорога» широко известно и любимо. Но вот эти строки никогда не печатались в тексте
произведения. Приведём только это неизвестное, архивное четверости-
21
шие, но не будем решать за Рубцова и вставлять его в стихотворение
«Старая дорога». Думается, читатель легко найдёт ему место в стихотворении поэта, точно не ухудшив поэтику рубцовского шедевра.
( ГАВО, ф.51, оп.1, ед.хр.44, лист 2 , оборот):
Да! Голубые вечности глаза
На всех прохожих смотрят равнодушно,
И в свой черёд спокойно и послушно
Пред ней смолкают наши голоса.
Стихотворение «В этом городе» сохранилось в архиве институтского друга Николая Рубцова Евгения Чернова. Оно записано рукой
Евгения Евгеньевича на обратной стороне дружеского послания Николая Михайловича. Дата отсутствует, но по косвенным признакам это
может быть 1962 год. Автограф предоставила супруга Евгения Татьяна
Чернова. Е. Е. Чернов (1938 – 2002) – прозаик, преподавал на Высших
Литературных курсах при Литературном институте в Москве:
В этом городе
В этом городе крыши низки,
В этом городе много калек.
В этом городе, полном тоски,
Я один неплохой человек.
В этом городе злые глаза.
В этом городе грохот и свист.
В этом городе словно слеза
Я горяч, незаметен и чист...
Это стихотворение упоминается Рубцовым в одном из писем
Эдуарду Шнейдерману, издававшему в Ленинграде самиздатовский
альманах «Оптима». Публикация стихотворения – большая удача рубцововедения.
Л. Н. Вересов
21
шие, но не будем решать за Рубцова и вставлять его в стихотворение
«Старая дорога». Думается, читатель легко найдёт ему место в стихотворении поэта, точно не ухудшив поэтику рубцовского шедевра.
( ГАВО, ф.51, оп.1, ед.хр.44, лист 2 , оборот):
Да! Голубые вечности глаза
На всех прохожих смотрят равнодушно,
И в свой черёд спокойно и послушно
Пред ней смолкают наши голоса.
Стихотворение «В этом городе» сохранилось в архиве институтского друга Николая Рубцова Евгения Чернова. Оно записано рукой
Евгения Евгеньевича на обратной стороне дружеского послания Николая Михайловича. Дата отсутствует, но по косвенным признакам это
может быть 1962 год. Автограф предоставила супруга Евгения Татьяна
Чернова. Е. Е. Чернов (1938 – 2002) – прозаик, преподавал на Высших
Литературных курсах при Литературном институте в Москве:
В этом городе
В этом городе крыши низки,
В этом городе много калек.
В этом городе, полном тоски,
Я один неплохой человек.
В этом городе злые глаза.
В этом городе грохот и свист.
В этом городе словно слеза
Я горяч, незаметен и чист...
Это стихотворение упоминается Рубцовым в одном из писем
Эдуарду Шнейдерману, издававшему в Ленинграде самиздатовский
альманах «Оптима». Публикация стихотворения – большая удача рубцововедения.
Не исключал бы совсем обнаружения новых завершённых стихов Л. Н. Вересов
поэта, написанных в период его поэтического взросления. Николай Михайлович Рубцов не был абсолютно исключительным поэтом при жизни,
возможно, он и сейчас таковым не является, но его избрало сердце русского народа, и в этом смысле он такой один.
Леонид Николаевич Вересов,
член Союза писателей России,
заместитель председателя правления Вологодского союза
писателей-краеведов
22 22

                ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
   Поэзия Николая Рубцова, как справедливо отметил Юрий Селезнёв, «одно из самых привлекательных явлений в нашей литературе последних десятилетий… Мало кому из поэтов не мечталось сказать о
себе столь просто, убеждённо и столь пророчески: «И буду жить в своём
народе». С каждым годом растёт число почитателей и ценителей таланта этого поистине народного поэта.
При составлении «Словаря эпитетов Николая Рубцова» мы руководствовались рекомендациями известных учёных Б. В. Томашевского,
Л. И. Тимофеева, М. В. Панова, К. С Горбачевича, В. В. Краснянского,
Н. В. Гаврош и понимаем эпитет в широком значении, рассматривая его
в 2–х аспектах: литературоведческом и лингвистическом, относя к эпитетам как образные определения (тропы), так и логические определения.
В роли эпитетов в нашем Словаре, кроме имён прилагательных, выступают также причастия, существительные-приложения и различные словосочетания.
Каждое значение эпитета (логического определения) иллюстрируется цитатами из всех поэтических произведений Николая Рубцова,
включая и варианты (выборочно) из других редакций и черновых стихотворений поэта. Однако по техническим причинам (в целях сокращения
объёма Словаря) введены некоторые ограничения лексического и цитатного материала. Как правило, в одной словарной статье цитаты не
повторяются. Не включены прилагательные, не содержащие качественных характеристик (нужен, должен, целый и т. п). Эпитеты, выраженные различными сочетаниями, а также распространённые обособленные
определения даются выборочно.
Слова, обладающие особым стилистическим своеобразием, снабжаются пометами.
В Словаре, в зависимости от употребления в тексте, указываются
краткая форма и сравнительная степень прилагательного. Отмечаются
как обособленные полные формы эпитетов-прилагательных, так и адъективы, выполняющие предикативную функцию.
Для некоторых малоупотребительных эпитетов и заголовочных
слов даётся историческая или этимологическая справка или толкование
слова.
Слова Бог в значении «единое верховное существо» и Божий
пишутся с прописной буквы.
К Словарю эпитетов прилагается алфавитно-частотный словник
(с указанием заголовочных слов).

23

               
                УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
                И ОБОЗНАЧЕНИЯ
в загл. – в заглавии
в назв. – в названии
в соч. – в сочетании
в цит. – в цитате
жарг. – жаргонное
книжн. – книжное
нар.-поэт. – народно-поэтическое
неодобр. – неодобрительно
обл. – областное
окказ. – окказиональное (индивидуально-авторское)
прост. – просторечное
разг. – разговорное
редк. – редкое
трад.-поэт. – традиционно-поэтическое
устар. – устаревшее
; – краткая форма прилагательного
; – прилагательное в сравнительной степени
; – полная форма прилагательного в функции сказуемого
; – обособленная форма
; – эпитет-приложение
; – эпитет (логическое определение) из других редакций, вариантов и черновых стихотворений Н. Рубцова
* – в авторском написании
<…> – пропуск внутри цитаты
|| – знак отделения



                Его стихи лучатся добрым светом…
                Станислав Куняев
               

                СЛОВАРЬ

                Всякая строчка великого писателя становится
                драгоценной для потомства.
                А. С. Пушкин

А

   АВРАЛ
; Горячий. ; Горяч. И вот опять – святое дело! Опять аврал, горяч и груб. И шкерщик встал у рыбодела, И встал матрос-головоруб…»
Я  в е с ь  в м а з у т е …» Шкерщик – рабочий, потрошащий рыбу.
; Грубый. ; Груб. Т а м ж е .

   АВТО
Прощальное. На тёмном разъезде разлуки И в тёмном прощальном авто Я слышу печальные звуки, Которых не слышит никто...
П р о щ а л ь н о е .
Тёмное. Т а м  ж е .

   АВТОБУС
Белый. Сел я в белый автобус, В белый, тёплый, хороший. Там
вертелась, как глобус, Голова контролёрши. Ф и а л к и ( 2 ) . ; Т а м
ж е .
Тёплый. ; Т а м  ж е .
Хороший. ; Т а м  ж е .

   АИЛ, –ы.
Печальные. В горах погаснет солнечный июнь, Заснут во мгле
печальные аилы, Молчат цветы, безмолвствуют могилы, И только
слышно, как шумит Катунь... Ш у м и т  К а т у н ь .
Аил – у киргизов и алтайцев: посёлок кочевого типа, состоящий
из одной или нескольких юрт, населённых родственниками.

   АКАЦИЯ, –ые
Ледяные. Сколько мысли, И чувства, и грации Нам являет заснеженный сад! В том саду ледяные акации Под окном освещённым
горят. Г о л о л е д и ц а .
25

26 26
   АКТРИСА
Постаревшая. Волнуется южное море. Склоняясь, шумят кипарисы. Я видел усталость и горе В глазах постаревшей актрисы. В о л -
н у е т с я  ю ж н о е  м о р е ( 2 ) .

   АРОМАТ
Бредовый. Я видел, как ходят матросы С тоскою в глазах на закате, Когда задыхаются розы В бредовом своём аромате. В о л н у е т с я
ю ж н о е  м о р е .

   АТАКА
Учебная. В загл. У ч е б н а я  а т а к а .

   АТАМАН
Активный. ; На меду, на браге да на финках Расходились молнии и гром! И уже красавицы в косынках Неподвижно, словно на картинках, Усидеть не в силах за столом. Взяли ковш, большой и примитивный: – Выпей с нами, смелая душа! – Атаман, сердитый и активный, Полетит под стол, как реактивный, Сразу после этого ковша. Н а
г у л я н к е .
Сердитый. ; Т а м  ж е .
Хмурый. Ляля жил, – не пикнет даже муха! – Как циклоп, в своих лесистых скалах. По ночам разбойница Шалуха Атамана хмурого
ласкала... Р а з б о й н и к  Л я л я .

Б

   БАБКА
Тупая. Он шёл против снега во мраке, Бездомный, голодный,
больной. Он после стучался в бараки В какой-то деревне лесной. Его не
пустили. Тупая Какая-то бабка в упор Сказала, к нему подступая: – Бродяга. Наверное, вор... Н е и з в е с т н ы й .

   БАБУШКА
; Жива. ; Жива. Одна в деревне этой мглистой Христова бабушка жива, И на лице её землистом Растёт какая-то трава! « У ж е
д е р е в н я  в с я  в  т е н и …»
; Христова. Т а м  ж е .

   БАЙДАРКА, – и
; Новые. Когда-нибудь // байдарки новые // пройдут. «П р о с т и
м е н я …»

   БАКЕН, –ы
Жёлтый. ; Жёлт. Только изредка над паромной Над рекой, где
бакен жёлт, Лошадь белая в поле тёмном Вскинет голову и заржёт... Н а
н о ч л е г е .
27 27
; Осенние. Город спал над рекой, И мигали осенние бакены Так
печально в ту ночь // у безлюдной пристани... «Д о н о с и л и с ь  г у д -
к и  с  о т д а л ё н н о й  п р и с т а н и … »
Бакен – устанавливаемый на якоре плавучий навигационный знак
для указания опасных мест и обозначения фарватера на водных путях.

   БАКЕНЩИК
; Бакенщик-великан. И один во всём околотке Выйдет бакенщик-великан И во мгле промелькнёт на лодке, Как последний из могикан... Н о ч ь  н а  п е р е в о з е .
Бакенщик – работник, обслуживающий бакены.

   БАНЯ, –и
Чёрные. Что вспомню я? Чёрные бани По склонам крутых берегов, Как пели обозные сани В безмолвии лунных снегов. Ч т о
в с п о м н ю я ?

   БАРАК
; Далёкий. С о с е н  ш у м .
Соседний. Да как же спать, когда из мрака Мне будто слышен
глас веков, И свет соседнего барака Ещё горит во мгле снегов. Т а м
ж е .

   БАРАН
Сельский. Я родился с сердцем Магеллана И, от пирса юности
отплыв, После дива сельского барана Я открыл немало разных див.
Д о л и н а  ю н о с т и .

   БАРИТОН
Красивый. Пел солист красивым баритоном, Джаз играл волнующий фокстрот. Я в углу беседовал с пижоном, Сунув сигарету в
рот. З н а к о м с т в о ( 2 ) .

   БАРХОТКА
Любезный. – Атаман! Своя у вас забота, – Говорит Бархотка,
встав к порогу, – Но давно пришла пора расчёта, Где же клад? Указывай
дорогу! – Ты прости, Бархотка мой любезный, Мне казна всего теперь
дороже! – Атаман! Твой довод бесполезный Ничего решить уже не может! Р а з б о й н и к  Л я л я .
Хмурый. Атаман, ушам своим не веря, Вдруг метнулся, прочь
отбросил плётку И, прищурясь, начал, как на зверя, Наступать на хмурого Бархотку. Т а м  ж е .

   БАТЫЙ
Скуластый. Пустынный свет на звёздных берегах И вереницы
птиц твоих, Россия, Затмит на миг, в крови и в жемчугах, Тупой башмак
скуластого Батыя... В и д е н и я  н а  х о л м е .
28 28
Батый (1208–1255) – монгольский хан-завоеватель, основатель
государства Золотой Орды.

   БАШМАК
Тупой. Пустынный свет на звёздных берегах И вереницы птиц
твоих, Россия, Затмит на миг, в крови и в жемчугах, Тупой башмак скуластого Батыя... В и д е н и я  н а х о л м е .

   БЕГ
Бесконечный. ; Бесконечен. И пока для слёз, для упованья Существует в мире человек, Бесконечен бег соревнованья, Знаю я, что вечен этот бег! Ж и з н ь  и в р е м я (Г. Багандов, перевод с даргинского).
Бодрый. Утро с дремотным небом, С бодрым трамвайным бегом Крепко, как свежим хлебом, Пахнет морозным снегом. У т р о м .
Быстрый. ; Всё быстрее. Бег всё быстрее... Вот вырвались в
белое поле. В чистых снегах ледяные полынные воды. Мчимся стрелой... Приближаемся к праздничной школе. Славное время! Души моей
лучшие годы. У  р а з м ы т о й  д о р о г и ...
Вечный. ; Вечен. Ж и з н ь  и  в р е м я (Г. Багандов, перевод с
даргинского).
Лёгкий. Пахнет ёлками и снегом, Бодро дышит грудь, И лошадка
лёгким бегом Продолжает путь. П о  д р о в а .
Трамвайный. У т р о м .

   БЕГЕМОТ
; Угрюмый. Прощайте вы, с кем я делил И время, и заботы, С
кем безнадёжно я грустил, Когда учитель в класс входил Угрюмым бегемотом! П р о щ а л ь н ы е  с т и х и .

   БЕГОТНЯ
Пустая. Не мальчишкою, Утомившимся От пустой беготни // по
улицам, Я вернулся в дом // Обучившимся Защищать страну, если // сунутся! В о з в р а щ е н и е  н а  р о д и н у .

   БЕДА
Большая. В большой беде // матросы-братья. Кто их любил? Кто
их ласкал? Вот-вот послышатся проклятья Матросов, гибнущих у скал.
М о р е (Морской простор необычаен…)
Чужая. Но как трудно, как трудно бывает тогда, Если рядом случится чужая беда! Если кто-то страдает у вас на виду, И, душой проникая в чужую беду, Вы не в силах пройти стороною и прочь, Но не в силах ничем человеку помочь! «Ч е л о в е к  п е р е н о с и т  л ю б у ю
б е д у … » (Хазби Дзаболов, перевод с осетинского) (2).
29 29

   БЕЗДНА
Морская. Созерцаю ли звёзды над бездной С человеческой вечной тоской, Воцаряюсь ли в рубке железной За штурвалом над бездной
морской, – Всё я верю, воспрянувши духом, В грозовое своё бытиё И
не верю настойчивым слухам, Будто всё перейдёт в забытьё… М а ч т ы .
Небесная. И никому не известно То, что, с зимой говоря, В бездне таится небесной Ветер и грусть октября... С е н т я б р ь .
Чёрная. В чёрной бездне Большая Медведица Так сверкает! Отрадно взглянуть. В звёздном свете блестя, гололедица На земле обозначила путь... Г о л о л е д и ц а .

   БЕЗЛЮДЬЕ
Осеннее. И вот среди осеннего безлюдья Раздался бодрый голос
человека: – Как много нынче клюквы на болоте! – Как много нынче
клюквы на болоте! – Во всех домах тотчас отозвалось... О с е н н и е
э т ю д ы .

   БЕЛЬЁ
Яркое. Верёвка, яркое бельё, А во дворе играют дети. В потёмках прячется жульё... Всё есть на этом белом свете! Э к с п р о м т («Верёвка, яркое бельё…»)

   БЕРЕГ, –а
; Безотрадные. Вот замолкли [журавли] – и вновь сиротеют
холмы и деревни, Сиротеет река в берегах безотрадных своих, Сиротеет
молва заметавшихся трав и деревьев Оттого, что – молчи – так никто уж
не выразит их! Ж у р а в л и .
Глухой. …у берега глухого Тень с веслом мелькнула и пропала.
Р а з б о й н и к  Л я л я .
Дальние. Мне не забыть у дальних берегов Среди полей задумчивые сёла, Костры в лугах и песни пастухов… Г р у с т ь ( 2 ) .
Звёздные. Пустынный свет на звёздных берегах И вереницы
птиц твоих, Россия, Затмит на миг В крови и в жемчугах Тупой башмак скуластого Батыя... В и д е н и я  н а  х о л м е .
Крутые. Что вспомню я? Чёрные бани По склонам крутых берегов, Как пели обозные сани В безмолвии лунных снегов. Ч т о
в с п о м н ю  я ?
Левый. Село стоит На правом берегу, А кладбище – На левом
берегу. «С е л о  с т о и т …» (2).
Мглистый. И вдруг такой повеяло с полей Тоской любви, тоской
свиданий кратких! Я уплывал... всё дальше... без оглядки На мглистый
берег юности своей. О т п л ы т и е .
Ненастный. Грязь кругом, а тянет на болото, Дождь кругом, а
тянет на реку, – И грустит избушка между лодок На своём ненастном
30 30
берегу. С л ё з  н е  л е й .
Отдалённый. В деревне празднуют дожинки, И на гармонь летят
снежинки. И весь в светящемся снегу Лось замирает на бегу На отдалённом берегу. П е р в ы й  с н е г .
Правый. «С е л о  с т о и т …» (2).
Светлый. ; Светел. Свет луны ночами тонок, Берег светел по
ночам, Море тихо, как котёнок, Всё скребётся о причал... В е с н а  н а
м о р е .
Суровый. Сквозь буйство бурь // пройдя без тени страха, О,
сколько раз // я милым называл Суровый берег, выплывший из мрака
Уступами // дремотных, // хмурых скал! В о з в р а щ е н и е .
Тихий. Если зорче смотришь в затемь И волнение в груди, Значит, тихий берег сзади, Море, буря – впереди... С ч а с т ь е .
БЕРЁЗА, –ы
Больничные. В светлый вечер под музыку Грига В тихой роще
больничных берёз Я бы умер, наверно, без крика, Но не смог бы, наверно, без слёз... П о д  в е т в я м и  б о л ь н и ч н ы х  б е р ё з ( 3 ) .
Величавые. ; Всё величавее. Трещат крещенские морозы. Идёт
народ... Всё глубже снег... Всё величавее берёзы... Всё ближе к месту
человек. И д ё т   п р о ц е с с и я .
; Ветвистые. В загл. У  в е т в и с т ы х  б е р ё з .
; Высокие. Высокие берёзы, // глубокая вода. Спокойные на них
ложатся тени. Влечёт воображенье, Как рыбу невода, Старинный возраст призрачных // селений. В ы с о к и е  б е р ё з ы , г л у б о к а я  в о -
д а ( 3 ) .
; Горестные. Пусть шумят осенние берёзы, Пусть от шума горестных берёз Набегают искренние слёзы На глаза, отвыкшие от слёз...

   БЕРЁЗА, -ы
; Знакомые. В загл. У  з н а к о м ы х  б е р ё з .
; Осенние. Б е р ё з ы .
Порывистые. В минуты музыки печальной Я представляю жёлтый плёс, И голос женщины прощальный, И шум порывистых берёз…
В  м и н у т ы  м у з ы к и ( 2 ) .
Разросшиеся. В святой обители природы, В тени разросшихся
берёз Струятся омутные воды И раздаётся скрип колёс. «В святой обители природы..." 
Северная. В загл. С е в е р н а я  б е р ё з а .
Старая. А возле ветхой сказочной часовни Стоит берёза старая,
как Русь, – И вся она как огненная буря, Когда по ветру вытянутся ветви
И зашумят, охваченные дрожью, И листья долго валятся с ветвей, Во-
31 31
круг ствола лужайку устилая... О с е н н и е  э т ю д ы . ; У  с т а р ы х
б е р ё з .
Церковные. У церковных берёз, // почерневших от древности,
Мы прощались // и пусть, // опьяняясь чинариком, Кто-то в сумраке, //
злой от обиды и ревности, Всё мешал нам тогда одиноким фонариком.
У  ц е р к о в н ы х  б е р ё з ( 2 ) .

   БЕРЁЗКА
Маленькая. Спят морские перекрёстки, Лишь прибой гремит во
мгле. Грустно маленькой берёзке На обветренной скале. С е в е р н а я
б е р ё з а .
Низкая. Над могилой берёзка склонилась. И под этой берёзкою
низкой При торжественных гимнах прибоя Будто светит звездой с обелиска Неумершее сердце героя. С е р д ц е  г е р о я .

   БЕС
Глупый. ; Стал глупей. Но бес от злости стал глупей И стал
бутылки бить в углу. Я говорю ему: – Не бей! Не бей бутылки на полу!
С к а з к а – с к а з о ч к а .

   БЕСПОКОЙСТВО
Сильное. Поздний час. С ветвей, покрытых мглою, Ветер злой
срывает листьев горсти. На коне, испуганном стрелою, Мчится Ляля в
сильном беспокойстве. Р а з б о й н и к  Л я л я .

   БИЛЕТ
Комсомольский. Всё друзьям рассказал о нём Лучше слов и любых примет Обожжённый с краев огнём Комсомольский его билет!
Г е р о й .

   БИЯ
Бешеная (разг.). Вдоль по берегу бешеной Бии Гонят стадо быков верховые – И, нагнувши могучие выи, Грозный рёв поднимают быки. В е с н а  н а  б е р е г у Б и и .
Свирепая. Годы неслись, как свирепая Бия, – Рощункин встретил
однажды Батыя. – Кто ты? – Спросил Чингисхана потомок. Зря был потомок // надменен и груб: Рощункин вызвал его // из потёмок И превратил в обезглавленный труп... « Р у с с к и й  б о г а т ы р ь  И в а н  Р о -
щ у н к и н … »
Бия – река на Алтае, правая составляющая Оби.

   БЛАГО
Всевозможное. Пусть ещё всевозможное благо Обещают на той
стороне. Не купить мне избу над оврагом И цветы не выращивать мне...
Э л е г и я («Отложу свою скудную пищу…»)
32 32

   БЛЕСК
Нежный. И когда перед ним [моряком] появились Мы, взметнувшие пыль с большака, Нежным блеском глаза осветились На суровом лице моряка. Н а ч а л о л ю б в и .
; Синий. ...Помню пламенный взгляд, Помню грустные девичьи
руки, И прощальная ночь мне настойчиво снилась // не раз. Но отступит
любовь перед натиском // трудной разлуки, И не будет огня в синем
блеске Насмешливых глаз». П о м н ю  п л а м е н н ы й  в з г л я д …»
Солнечный. Слава тебе, поднебесный Радостный краткий покой!
Солнечный блеск твой чудесный С нашей играет рекой… С е н -
т я б р ь .
; Странный. Н а ч а л о  л ю б в и .
Чудесный. Т а м  ж е .

   БЛИЗОСТЬ
Суровая. Когда в сенях опять простились мы, Я первый раз так
явственно услышал, Как о суровой близости зимы Тяжёлый ливень жаловался крышам. «А  м е ж д у  п р о ч и м ,  о с е н ь  н а  д в о р е …»

   БОГАТЫРЬ
Русский. В загл. Р у с с к и й  б о г а т ы р ь  И в а н  Р о щ у н -
к и н .
; Старый. Встаёт Мороз, как старый богатырь, Метель снега закручивает круче, Грозит голодной гибелью пустырь: Враг смерть принёс – // он сам её получит! З в ё з д ы .

   БОЕЦ
Хороший. Вправе собой гордиться И зваться бойцом хорошим Тот, кто во всём стремится Быть на вождя похожим! Л е н и н е ц .
БОЙ
Громкий. Не выношу я плоских Лиц с выраженьем покоя. Сердце гремит, как флотский Колокол громкого боя. У т р о м | | П е с н я
( Катятся волны по морю…).
Тихий. Ночеваю! Глухим покоем Сумрак душу врачует
мне, Только маятник с тихим боем Всё качается на стене… Н а н о ч -
л е г е .

   БОК, –а
Знойно-потные (окказ.). Мой чинный двор // зажат в заборы. Я в
свистах ветра-степняка Не гнал коней, вонзая шпоры В их знойнопотные бока. « М о й  ч и н н ы й  д в о р … » ( 2 ) .

   БОЛЕЗНЬ
Морская. Нарастали волны громовые, Сразу душно стало в рубке тесной: В сильный шторм попал матрос впервые, Заболел матрос
морской болезнью... Ш т о р м («Нарастали волны громовые…»)
33 33

   БОЛОТО
Безбрежное. От всех чудес всемирного потопа Досталось нам
безбрежное болото, На сотни вёрст усыпанное клюквой, Овеянное сказками и былью Прошедших здесь крестьянских поколений... О с е н н и е
э т ю д ы .
Ледяное. …потемнели холмы, И скрипят, не смолкая, ворота, И
дыхание близкой зимы Всё слышней с ледяного болота... «В е т е р
в с х л и п ы в а л ,  с л о в н о  д и т я …»

   БОЛЬ, –и
Глубокая. Почему мне так не повезло? Над моей счастливою
любовью Вдруг мелькнуло чёрное крыло, И прошла любовь с глубокой
// болью. П о ч е м у  н е  п о в е з л о ?
Щемящие. А сколько там было щемящих Всех радостей, болей,
чудес, Лишь помнят зелёные чащи Да тёмный еловый лес! Ч т о
в с п о м н ю я  ?

   БОР
Задремавший. Словно слышится пение хора, Словно скачут на
тройках гонцы, И в глуши задремавшего бора Всё звенят и звенят бубенцы...  "Ч у д н ы й  м е с я ц  п л ы в ё т  н а д  р е к о ю …»
Осенний. Остановись, дороженька моя! Всё по душе мне – сельская каморка, Осенний бор, Гуляевская горка, Где веселились русские
князья. Г у л я е в с к а я
г о р к а .
Потрясённый. Скачет ли свадьба в глуши потрясённого бора,
Или, как ласка, в минуты ненастной погоды Где-то послышится пение
детского хора, – Так – вспоминаю – бывало и в прежние годы! С к а -
ч е т  л и  с в а д ь б а ...
Серебряно-янтарный (окказ.). ; Пусть шепчет бор, серебряноянтарный, Что это здесь при звоне бубенцов Расцвёл душою Пушкин
легендарный, И снова мир дивился благодарный: Пришёл отсюда сказочный Кольцов! П о э з и я («Теперь она, как в дымке, островками…»)
Скрипучий. По воде, качаясь, по болотам Бор скрипучий движется, как флот! Как же мы, отставшие от флота, Коротаем осень меж
болот? О с т р о в а  с в о и  о б о г р е в а е м .
Сосновый. Привет вам, луга и рощи, И тёмный сосновый бор, И
первых зарниц сверканье, И призрачный мрак полей С нетерпеливым
ржаньем Стреноженных лошадей!.. В с т р е ч а (Ветер зарю полощет…)
Тёмный. Т а м  ж е .

   БОРОЗДА, –ы
; Санные. И не за санными бороздами Бежит [мороз] вперёд с
дарами // редкими, И всё подмигивает звёздами, И всё поигрывает ветками. М о р о з .
34 34

   БОРЬБА
Гибельная. Как человек богоподобный, Внушает в гибельной
борьбе Пускай не ужас допотопный, Но поклонение себе... П р и р о -
д а .
Долгая. Я пойду по угрюмой тропе, Чтоб запомнить рыданье
пурги И рожденные в долгой борьбе Сиротливые звёзды могил. Н а
к л а д б и щ е .

   БОЧОНОК
Весёленький (разг.). Вина весёленький бочонок – Как чудо, сразу окружён! Мы пьём за ласковых девчонок, А кто постарше, те – за
жён... «Б ы в а л о , в ы р я д и м с я с ш и к о м …»

   БРАТ
Беспомощный. Шофёры уносятся с матом, Начальству от них не
уйти! Но словно с беспомощным братом, Со мной обошлись по пути.
Н а а в т о т р а с с е .

   БРАТИШКА, –и
Родные. Но вот наступило Большое несчастье – Мама у нас
умерла. В детдом уезжают Братишки родные, Остались мы двое с сестрой». В с п о м н ю , к а к ж и л и м ы … »

   БРЕД
Болезненный. Человек переносит любую беду, Он сгорает в болезненном жарком бреду, И заносит его обезумевший снег – Всё равно
переносит беду человек! «Ч е л о в е к п е р е н о с и т л ю б у ю б е -
д у … » (Хазби Дзаболов, перевод с осетинского).
Дикий. – «Война с Россией стоит // свеч», – И, не подумав, видно, В сенате произносит речь И атомом грозит нам. Обуял Бэрка дикий
бред, А не мешало б знать, Что мы число своих побед Привыкли умножать. «Т о л ь а д м и р а л ь с к и й у м п о м е р к … »
Жаркий. «Ч е л о в е к п е р е н о с и т л ю б у ю б е д у … »
(Хазби Дзаболов, перевод с осетинского).
Похожий на медведя. ; Он [поэт] говорит, что всё уходит
прочь, И каждый путь оплакивает ветер, Что странный бред, похожий
на медведя, Его опять преследовал всю ночь. В г о с т я х .
Сладкий. Красным, // белым // и зелёным [вином] Нагоняем
сладкий бред... Взгляд блуждает по иконам... Неужели Бога нет?
Г о с т ь .
Странный. В г о с т я х .
; Страшный. Т а м ж е .
35 35

   БРЕНЧАНИЕ
Глухое. Что снилось ей [хозяйке]? Весь этот белый свет, Быть
может, встал пред нею в то мгновенье? Но я глухим бренчанием монет
Прервал её старинные виденья. Р у с с к и й о г о н ё к .

   БРИГАДИР
Весёлый. Как хорошо, что я встаю с зарёю! Когда петух устанет
голосить, Весёлый бригадир придёт за // мною. И я пойду в луга траву
косить. « Н о ч ь к о р о т к а … »

   БРИЗ
Лёгкий. А где-то в солнечном Тифлисе Ты ждёшь меня на той
горе, Где в тёплый день, при лёгком бризе, Прощались мы лицом к заре.
П о д о р о г е к м о р ю .
Бриз – береговой ветер.

   БРОНЯ
; Тяжкая. Но шёл корабль, отбрасывая волны, С сердитым воем
мачты наклоня, И в хлопьях пены, взмыленная словно, Лишь закалялась
тяжкая броня. В д о з о р е .

   БРОШКА
Чудесная. Я помню, <…> Как звонко, терзая гармошку, Гуляли
под топот и свист, Какую чудесную брошку На кепке носил гармонист...
Ч т о в с п о м н ю я ?

   БРУСНИКА
Крупная. Доволен я буквально всем! На животе лежу и ем Бруснику, крупную бруснику! В о с е н н е м л е с у .
; Спелая. « Д о в о л е н я б у к в а л ь н о в с е м … »

   БРЫЗГИ
Едкие. От имени жизни, идущей в зенит Расцвета, – в заветное
завтра, Эта же сила мира гремит В наших учебных залпах. Сила, способная дать отпор Врагам, что к безумству близки! ...Спокойно с ресниц
// командир стёр Солёные // едкие брызги. У ч е б н а я а т а к а .
; Острые. А ты // и не слышишь, как мокрые ветки // кричат на
закате пронзительно свежем, // и острые брызги разносятся ветром, // и
ты вспоминаешься реже и реже!.. « А т ы н е с л ы ш и ш ь … » (черновик).
Солёные. У ч е б н а я а т а к а .

   БРЮКИ
Клёш. Неизм. прилаг. Пришёл я с просьбой к брату. Но брат
свою зарплату // ещё не получил. Не стал я ждать получку. Уехал на
толкучку // и продал брюки-клёш. М о р с к и е в ы х о д к и . Клёши.
Хочу толкнуть за гроши // вторые брюки клёши, // в которых я хожу…
Т а м ж е .
36 36

   БУДНИ
Горячие. В том и романтика // без прикрас, Что до конца от
начала В буднях горячих // служба у нас Вся, как порыв аврала! М о р -
с к а я с л у ж б а .
Матросские. Матросские будни – зарядка На всю беспокойную
жизнь. Ю н о с т ь б о е в а я .
Суровые. Любить устав, не требовать покоя, В суровых буднях
мужественным быть – Не то, что слушать музыку прибоя И между дюн
мечтательно бродить. Р о д н о е м о р е .

   БУКАШКА, – и
; Глупые. Ж а р а .
Жадные. Всезнающей, вещей старухе И той не уйти от жары. И
с рёвом проносятся мухи, И с визгом снуют комары, И жадные липнут
букашки, И лютые оводы жгут, – И жалобно плачут барашки, И лошади,
топая, ржут. Ж а р а .

   БУКЕТ, –ы.
Большие. Фантастично грустные рассветы Я встречал в плаще из
парусины. …Как большие поздние букеты, Осыпались красные осины.
«Ф а н т а с т и ч н о г р у с т н ы е р а с с в е т ы …»
Поздние. Т а м ж е .

   БУЛАТ, –ы
Дамасские. Шагали караваны Из Фивы в Бухару И сыпали барханы Песок, как мошкару. Дамасские булаты Везли в тюках своих, Персидские халаты И песни Навои. К а р а в а н ы .
Дамасский – от Дамаск – столица Сирии.

   БУРКА, –и
Пыльные. И офицеры в пыльных бурках Потом судили меж равнин О том, как в залах Петербурга Блистал приезжий дворянин. П р и е з д Т ю т ч е в а .

   БУРЯ, –и
; Лесоломная (окказ.). Лесоломная буря прошла. Ч е р н о в и к .
Мглистая. Под луной этой светлой и быстрой Мне ещё становилось грустней Видеть табор под бурею мглистой, Видеть ливень и грязь,
и со свистом Ворох листьев, летящих над ней... О с е н н я я л у н а .
Морская. – Мы будем свободны, как птицы, – Ты шепчешь и
смотришь с тоской, Как тянутся птиц вереницы Над морем, над бурей
морской... «М ы б у д е м с в о б о д н ы , к а к п т и ц ы …»
Огневая. В темени тумана Сверкали вспышки Бури огневой.
« О н ш ё л в п е р ё д … »
37 37
Огненная. А возле ветхой сказочной часовни Стоит берёза старая, как Русь, – И вся она как огненная буря, Когда по ветру вытянутся
ветви И зашумят, охваченные дрожью… О с е н н и е э т ю д ы .
Океанские. Но пускай океанские бури // сильны. Не согнуть им в
железном строю // нас: Коллективным героем Советской страны Стала
наша матросская юность! М а т р о с с к а я ю н о с т ь .
Повсеместная. Он верил в правду Бури повсеместной И гнал
вперёд Борьбы девятый вал. « О н ш ё л в п е р ё д … »
Ревущая. [Я] одного сильней всего желаю – Чтоб в этот день
осеннего распада И в близкий день ревущей снежной бури Всегда светила нам, не унывая, Звезда труда, поэзии, покоя… О с е н н и е э т ю -
д ы .
Сильные. ; Сильны. М а т р о с с к а я ю н о с т ь .
Снежная. О с е н н и е э т ю д ы .
Яростная. Когда стихает яростная буря, Сюда приходит девочкамалютка И робко так садится на качели, Закутываясь в бабушкину шаль.
О с е н н и е э т ю д ы .

   БУТОНЧИК, –и
Певучие. Приуныли в поле колокольчики. Для людей мечтают
позвенеть, Но цветов певучие бутончики Разве что послушает медведь. П о д о р о ж н и к и .

   БУШЛАТ
Выходной. Душа матроса в городе родном Сперва блуждает,
будто бы в тумане: Куда пойти в бушлате выходном, Со всей тоской, с
получкою в кармане? В о з в р а щ е н и е и з р е й с а .
Матросский. Не представлю я, чтобы ушла // ты, За собой не
оставив следа. Как сейчас под матросским // бушлатом, Сердце, трепетно бейся всегда. Ю н о с т ь . | | М а т р о с с к и й б у ш л а т .

   БЫК
Племенной. Всезнающей, вещей старухе И той не уйти от жары.
И с рёвом проносятся мухи, И с визгом снуют комары, И жадные липнут букашки, И лютые оводы жгут, – И жалобно плачут барашки, И
лошади, топая, ржут. И что-то творится с громилой, С быком племенным! Ж а р а

   БЫЛЬ
Суровая. Какая зловещая трасса! Какая суровая быль! Шофёры
высокого класса Газуют сквозь ветер и пыль. Н а а в т о т р а с с е .

   БЫТ
Житейский. За окном в холодном шуме Свет реклам и листопад... Что ж так долго из Сухуми Ты не едешь в Ленинград? Впрочем,
рано или поздно Всё равно житейский быт В день весенний иль в мо-
38 38
розный Нас совсем разъединит. «З а о к н о м в х о л о д н о м ш у -
м е …»
Простой. Несусь ли в поезде курьерском От всякой склоки и
обид И в настроенье самом мерзком Ищу простой сердечный быт…
К р у ж у с ь л и я ...
Сердечный. Т а м ж е .

   БЫТИЁ
Грозовое. Созерцаю ли звёзды над бездной С человеческой вечной тоской, Воцаряюсь ли в рубке железной За штурвалом над бездной
морской, – Всё я верю, воспрянувши духом, В грозовое своё бытиё И
не верю настойчивым слухам, Будто всё перейдёт в забытьё… М а ч т ы .