Решился иду на убийство

ВЛАДИСЛАВ КОНДРАТЬЕВ

                РЕШИЛСЯ: ИДУ НА “УБИЙСТВО”

                рассказ
                (из серии “Воспоминания Старого Адвоката”)


      Лето подходило к финалу, но жаре не видно было конца. В такую погоду, памятуя о том, что всё равно, рано или поздно, но наступят холода, хорошо бы было взять отпуск, хотя бы на недельку, махнуть, беззаботно, к югу, подставить разгорячённое жаркой городской духотой тело морскому воздуху, а потом, разбежавшись, нырнуть в солёную волну, наплаваться досыта и уж затем растянуться на пляже и ни о чём, ни о чём не думать…

      Да, хорошо бы. Но профессиональный долг не хуже карточного обязывает адвоката исполнять свои обязанности, невзирая на то, что ни о чём другом, кроме отдыха, думать не хочется.

      Верные своему долгу адвокаты собрались в комнате отдыха здания юридической консультации, где с недавнего времени появился не новый, видавший виды, но всё ещё что-то мутновато показывающий телевизор, на экране которого в тот жаркий и душный день можно было увидеть транслируемый Бог весть в какой раз фильм про Мюнхаузена, именуемого в нём Мюнхгаузеном, – ну, словом, того самого. Фильм всем известен дословно, большую часть фраз из него, по ходу просмотра, адвокаты, не занятые сейчас в процессах и общениях с клиентами и лениво смотрящие за происходящим на экране, озвучивают до того, как их произнесут персонажи популярного фильма. Шутки персонажей встречают они редкими смешками – с одной стороны, почему бы не оценить по достоинству удачные реплики – вот и слышны смешки, с другой – даже самое смешное приедается – и потому-то эти смешки столь редки.

      Вот адвокат Генрих Рамкопф зачитывает записку барона с планом действий на очередной день, а в этом листке запланирован “подвиг”… Лёгкий смешок среди современных коллег адвоката Рамкопфа. Оно и понятно: странно выглядит человек, который на подвиг идёт, как на работу. Все в этом солидарны с баронессой. Но и бургомистру сочувствуют, ведь идти каждый день на работу… Да, правда, что-то героическое в этом есть… Несомненно, есть. Как не усмехнуться, услышав такое?

      Алексей Александрович за работой своего немецкого коллеги наблюдать не может, так как сам в этот момент в противоположном конце юрконсультации в комнате дежурного адвоката принимает посетителей: немолодая женщина с мужчиной соответствующего возраста и пожилая “мама” пришли искать юридической помощи и справедливости. По тому, как по-разному мужчина и женщина называют пожилую женщину мамой, как интонируют это слово, понятно, что немолодая пара – это не брат с сестрой, а муж и жена, а пожилая женщина – тёща.

      Дело, которое привело всех троих к адвокату – сложное, неоднозначное, запутанное. Всех троих объединил консолидированный имущественный интерес в правовой коллизии сложной конфигурации, которому противостоит разновекторный интерес ещё некоторого числа лиц, круг которых Алексей Александрович и пытается определить, распутывая клубок правовых коллизий, усугублённый тем, что пришедшая за юридической помощью троица не только юридически безграмотна, но и имеет определённые представления о справедливости, а потому многое не договаривает и явно скрывает часть имеющихся у них документов, которые, как троица догадывается, не только не подтверждают её правоту, но и прямо опровергают, а те документы, что они решились предъявить адвокату, они ещё и пытаются интерпретировать в свете, который, как им кажется, более выигрышно осветит их позицию в деле. Поди разберись в таком ворохе документов, фактов, прав интересов и притязаний, когда в комнату дежурного адвоката постоянно долетают отрывки диалогов из фильма про Мюнхгаузена.

      Кроме клиентов, пытающихся говорить одновременно, задающих вопросы и не желающих слушать ответы Старого адвоката, если эти ответы не отвечают их понятиям о справедливости, делу прояснения правовой коллизии мешают и другие факторы. Так, время от времени дежурного адвоката отвлекают звонки городского телефона: звонят то следователи, то секретари судей, чтобы выяснить, где находится тот или иной адвокат, вместо того, чтобы быть сейчас у них и исполнять свои обязанности защитника или представителя по гражданскому делу; звонят клиенты адвокатов, чтобы договориться о встрече; звонят адвокаты, чтобы сообщить самую разнообразную информацию о себе. Если телефон молчит, то обязательно заглянет в комнату дежурного кто-нибудь и спросит:

      – А где Витя?

      Спрашивающий – седовласый гигант, адвокат с огромным стажем работы, которого коллеги, не без зависти называют, иногда и не только за глаза, жуиром, бонвиваном и сибаритом, при этом некоторые – даже и не подозревая, что эти эпитеты – синонимы, а Витя – его лысый одногодок давно пенсионного возраста, назойливый настолько, что давно снискал бы себе прозвище Прилипала, если бы уже не звался бы Пупсиком. Пупсик любит в разговоре с клиентами, чтобы создать атмосферу доверительности, щегольнуть десятком-другим слов из тюремного жаргона, дабы клиенты прониклись соответствующим уважением к маленькому пузатику, небрежно сыплющим феней, часто – совершенно не к месту, если вообще феня – это именно то, что должен употреблять юрист с высшим образованием при официальном общении. Тем более, кичиться.

      Происхождение Витиного прозвища – Пупсик, оставалось для адвокатов многолетней загадкой, а среди отгадок пальму первенства держала версия, что Витя обязан кличке маленьким ростом, пузатой фигуркой и лысиной – всем тем, чем пупсы и отличаются. Но недавно адвокат Старшинов принёс в консультацию словарь бранных слов и выражений, каких в последнее время развелось море разливанное, а в словаре нашлось слово “пупс”, и оказалось, что слово это на любимой Пупсиком фене, как утверждал автор словаря, означает несовершеннолетнего осведомителя. И на Витюшу-Пупсика, щеголяющего феней, стали смотреть совсем другими глазами.

      Пупсик сегодня, как и обычно, был с утра – Пупсик вообще имел привычку являться до открытия консультации и, притаившись во дворике, как упырь в засаде, поджидать ранних клиентов, верный мудрости, что тому, кто рано встаёт, и Бог подаёт, но совсем недавно удалился с компанией захваченных в его сети пустословия жертв в неизвестном направлении, не посчитав нужным сообщить дежурному адвокату место своей дислокации на ближайшее время, но обещал вернуться. Алексей Александрович поэтому ничего определённого седовласому гиганту сообщить не может, но осведомляется, что передать Пупсику, если тот обещание вернуться, вопреки практике, сдержит. Гигант отвечает, что сам передаст Витюше всё, что о нём думает в связи с тем, что Витюня умудрился перехватить клиентов у гиганта-бонвивана и удаляется из комнаты, добавляя невнятно, в адрес Пупса, термин, окончание которого даёт основание предположить, что термин этот – “чудак”. Впрочем, полной уверенности, что это именно “чудак” – нет.

      Другой заглянувший спросит так:

      – Трунь будет, наконец, сегодня на работе?

      Этот спрашивающий – взъерошенный мужичок-с-ноготок с неуловимым взглядом бесцветных глазок – сомнительная личность таинственного вида, непонятно как и откуда появившаяся в юрконсультации, как бы соткавшаяся из знойного воздуха.

      Алексей Александрович поднимает голову, отводит взор от изучаемого документа и отвечает:

      – Во-первых, здравствуйте. Во-вторых, потрудитесь объяснить: Трунь – это кто?

      Мужичонка едва не присвистывает от недоумения: не знать, кто такой Трунь?! Ну и ну! Он так о говорит:

      – А Вы не знаете, кто такой Трунь? Трунь?!

      – Не имею ни малейшего понятия, – отзывается Алексей Александрович.

      – Вот это ничего себе. Что вы здесь тогда вообще знаете? Для чего вы здесь сидите?

      Алексей Алесандрович разводит руками. Что можно ответить на такие всеобъемлющие вопросы? Тем более, что употреблённое посетителем “вы” – это не уважительное обращение к дежурному адвокату, а множественное число и относится ко всем тем, кого посетитель обобщил под этим “вы”. Потому Алексей Александрович заявляет:

      – Вполне допускаю мысль, что некий неизвестный мне загадочный Трунь – личность замечательная, но его вселенская слава осталась, по каким-то неведомым причинам, совершенно мне неизвестной. А потому я повторяю свой вопрос: кто такой Трунь? Потрудитесь просветить меня в этом вопросе или не мешайте мне работать.

      Мужичонка видит, что объяснений не избежать и нехотя поясняет:

      – Трунь, да будет Вам известно, маркшейдер.

      Пояснение мужичонки, как легко догадаться, делу поиска знаменитого Труня помогает мало, потому и неудивительно, что Алексей Александрович, нисколько не впечатлившись известием о том, что неизвестный Трунь, оказывается, маркшейдер, задаёт такой вопрос:

      – Я, конечно, не сомневаюсь, что должна быть разумная причина того, что своего Труня, как оказалось – маркшейдера, Вы ищете в нашей юрконсультации, но хотелось бы знать, на чём основана эта уверенность, что Трунь, маркшейдер, непременно должен быть здесь? И именно сегодня?


      Мужичонка, допуская мысль, что он может быть неправ, но активно от этой мысли открещиваясь, вместо ответа задаёт новый вопрос:

      – Это – управление головного отдела?

      Алексей Александрович тоже отвечает спрашивающему вопросом:

      – Управление головного отдела, управление головным отделом – чего?

      По мужичонке видно, что отчаяние охватывает его душонку. Он показывает дежурному адвокату замызганную визитную карточку с полузатёртым адресом:

      – Вот.

      – О, голубчик, так Вам – совсем в другой конец города нужно.

      – Это улица Терешковой? – не то с отчаянием, не то с надеждой вопрошает пришедший.

      – Нет, это улица Космонавта Гагарина.

      – Вот это я попал, – говорит мужичонка так, как если бы он вместо Экваториальной Гвинеи обнаружил бы себя зимой на севере Гренландии в экипировке для путешествия по стране с экваториальным климатом и удаляется, растворившись за входной дверью. Из-за неё раздаются, постепенно затихая, слова причитаний:

      – Ну, Трунь, ну, Трунь… Ох-хо-хо, Тру-y-y-нь...

      – Можно подумать, – невольно не сдерживается Алексей Александрович, – что неведомый Трунь отправил его путешествовать, вручив ему пробковый шлем и билет до Гренландии.

      Клиенты дежурного адвоката недоуменно переглянулись: с одной стороны, при чём здесь Гренландия и пробковый шлем, в Гренландии предмет явно не первой необходимости, с другой, Трунь-маркшейдер и адвокаты, в рядах которых неизвестный горемыка искал злосчастного Труня, тоже не составляют неразрывную парочку. Однако же пора вернуться и к их проблеме. Но сосредоточиться на ней им не удалось, так как почти сразу же в комнату заглянул другой посетитель, как бы клон первого, поинтересовался отрывисто:

      – Брынь у себя?

      – И Вам – здравствуйте. А Брынь – это кто?

      Спрашивавший уже было хотел выйти из комнаты, он и зашёл-то лишь затем, чтобы на свой вопрос о Брыне услышать, что тот “на месте, у себя” и ждёт не дождётся долгожданного дорого посетителя. Встречный вопрос Алексея Александровича немного не то, что он ожидал услышать.

      – Вы не знаете, кто такой Брынь? Брынь?!

      Посетители дежурного адвоката начинают постепенно раздражаться, а мужчина, косо взглянув почему-то на тёщу, прошипел:

      – Что же это делается: то Трунь, то Брынь?!

      Алексей же Александрович ответил:

      – Представьте себе, не имею ни малейшего понятия. И не представляю, почему бы это я должен был бы знать эту, вполне допускаю мысль, что знаменитую, личность, каковой является неведомый мне Брынь. А потому повторяю свой вопрос: Брынь – это кто?

      – Ну, знаете ли… Если Вы не знаете, кто такой Брынь…

      Клиенты дежурного адвоката, которым искатели тет-а-тета с Трунем и Брынем мешают сосредоточиться на своей проблеме, начинают понимать, что сегодня, видимо, день маркшейдерского дела и маркшейдеров, а Алексей Александрович говорит:

      – Поскольку Вы не пожелали раскрыть нам инкогнито нужного Вам и неизвестного нам Брыня, позвольте несколько вводных: уж не думаете ли Вы, что находитесь в управлении головным офисом на улице Валентины Терешковой и не является ли Брынь маркшейдером?

      – Брынь – марк… чем?

      – Не чем, а кем. Маркшейдером?

      Мужичонка разводит руками, ухмыляется и задаёт уж и вовсе нелепый вопрос:

      – Я, что по-Вашему, похож на психа?

      На этот вопрос посетителя не следует никакой ответ, хотя все трое клиентов дежурного адвоката и кивают утвердительно в ответ слаженно головами. Посетитель ждёт некоторое время ответ на свой вопрос, понимает, что этот вопрос приняли за риторический, а потому продолжает:

      – Зачем мне Марк… чёрт его побери, Шнайдер. Да и не знаю я никакого Марка Шнайдера. И при чём здесь Терешкова? Вы тут, что, с ума все посх… Мне Брынь нужен. Адвокат. Адвокат Брынь. И я повторяю свой вопрос: Брынь у себя?

      По крайней мере Брынь – не маркшейдер, но и адвоката с таким именем Алексей Александрович не знает. И он предлагает раздражительному посетителю номер телефона Президиума коллегии адвокатов, дабы посетитель, коль скоро он не знает место расположения Брыня, мог это узнать в самом авторитетном месте.

      – Я уже был в вашем Президиуме, но там тоже никто не знает Брыня и даже никогда о таком не слыхал. Мне только и смогли сообщить адреса юрконсультаций города, а уж я ищу в них Брыня. Во всех уже побывал, нигде Брыня нет. Вот я и решил, методом исключения, что Брынь непременно должен быть здесь.

      По лицу Алексея Александровича видно, что он начинает догадываться, с кем мог связаться незадачливый посетитель, а потому он и интересуется, не вручал ли Брынь визитную карточку посетителю.

      Посетитель надменно предъявляет дежурному адвокату карточку разыскиваемого Брыня и после этого выясняется, что догадка дежурного адвоката верна, и Брынь – лицо, являющееся индивидуальным предпринимателем из категории, так сказать, прислуги за всё. Посетитель повышает голос, в котором начинают слышаться нотки угрозы:

      – Я повторяю свой вопрос: Брынь у себя?

      Что ответить на такой вопрос? Дежурный адвокат так и отвечает:

      – Вполне допускаю мысль, что нужный Вам Брынь – у себя. Осталось только выяснить, где то место, в котором этот Брынь бывает “у себя”.

      – Я где нахожусь? – начинает терять терпение посетитель.

      Алексей Александрович терпеливо объясняет залётному горемыке, что тот находится в юридической консультации, где никто не знает Брыня, который и адвокатом-то не является, а так как в его визитной карточке нет указания на место дислокации индивидуального предпринимателя, а адрес он посетителю сообщить не пожелал, утратив к нему интерес сразу же, как только получил солидный куш со своего доверчивого клиента, наобещав тому золотые горы, молочные реки в кисельных берегах, а также со всякой всячиной большой воз и маленькую тележку, то дежурный адвокат ничем не может помочь, кроме как обратиться в органы, уполномоченные регистрировать таких брыней и с их помощью…

      Нетерпеливые посетители начинают нервничать всё больше: оно и понятно – они пришли с проблемой к адвокату, а всякие оболтусы отвлекают адвоката от их проблемы. Не успели с Трунем разобраться, как вот, поглядите – проблема с Брынем. Слава Богу, ищущий Брыня удалился, посчитав ненужным дослушать ответ на свой вопрос до конца.

      И почти сразу же зашёл некто, одетый, несмотря на жару, в дешёвенькую, не столько поношенную, сколько прилично засаленную брючную пару светленького цвета и отрекомендовался Генеральным директором… Космодрома. Какого именно, он не сказал. Из соображений, надо полагать, секретности. Невзирая на то, что дежурный адвокат был явно занят, человек явившийся в засаленном дешёвеньком костюме и пешком к адвокатам, но обременённый заботами об освоении Космоса, заявил, что у него срочнейшее дело. Даже два. Даже несколько: уголовных, гражданских, административных… На предложение подождать, пока дежурный адвокат освободится и уделит внимание шефу покорителей Вселенной, обиделся, заявил, что он, в его положении, ждать не может. Он бы и не пришёл сюда, попирая бренную Землю стоптанными запыленными сандалиями, если бы его адвокат не бросил его, Генерального, после многочисленных судебных процессов, которые оставили его, Генерального, голым, босым и судимым к лишению свободы – условно.

      – Я прожду полчаса, потеряю своё бесценное время, а Вы, может быть, даже гарантировать мне ничего не сможете! – выкрикнул раздражённо Господин Миров и выскочил прочь, чертыхаясь.

      – Полетел Марс осваивать, – усмехнулся клиент Алексея Александровича, а его тёща, наверное, первый раз в жизни, не нашлась, что возразить зятю, а потому сказала:

      – Да уж, развелось нынче психов.

      Зять подозрительно скосил на тёщу глаза. Что-то двусмысленное послышалось ему в словах тёщи о психах. Он, между прочим, тоже мог бы заявить кое-что по данной теме, но помалкивает же в тряпочку.

      В комнате отдыха в это время свободные адвокаты уже посмотрели фильм про барона, известного тем, что он никогда, никогда не врёт и просвещаются документальным фильмом о режиссёре-мультипликаторе Фёдоре Хитруке и его творчестве, в частности мультфильме “История одного преступления”. Финальный крик двух дам, явившийся последней каплей для измученного обывателя, долетевший до комнаты дежурного адвоката, неприятно поразил клиента, который уловил в обертонах донёсшегося крика нечто до боли знакомое, похожее на то, что издаёт нередко сидящая рядом с ним “мама” – горячо любимая тёща.

      По окончании просмотра адвокаты устроили, как водится, спор о том, по какой статье Уголовного Кодекса правильно было бы квалифицировать происшествие, показанное в мультфильме и мнения, как водится, кардинально разошлись по формуле “один-два-три”: “одна проблема – два юриста – три мнения”. Все сошлись, однако, на том, что правильно было бы, в сложившейся ситуации, спросить мнение Алексея Александровича, нашлись горячие головы, предложившие сразу же и отправить делегацию к дежурному адвокату, но от здравой, в целом, идеи пришлось, к большому сожалению, отказаться, так как Алексей Александрович был занят с клиентами, которых начинало злить, и они это плохо скрывали, что их адвоката беспрестанно отвлекают и, тем самым, раздражают, хотя он и вида не подаёт, разные случайные посетители. А ещё и адвокаты явились бы. Нет, хватит и тех, кто заходит в контору с улицы…

      Вот и сейчас в комнату дежурного явился с видом человека, привыкшего считать, что его явление – бесценный подарок для любой компании, некий субъект средних лет, неопределённо улыбнулся, поздоровался и спросил:

      – Алексей Александрович, меня никто не искал? А то я забыл в журнале записаться.

      – Нет, никто не искал.

      – Ни лично, ни по телефону?

      – Никак.

      – Ни из милиции, ни из прокуратуры, ни из суда?

      – Нет.

      – Никому я не нужен, – вздохнул пришедший, а клиенты дежурного адвоката догадались, что он – коллега Алексея Александровича.

      Адвокат Стариков и был им. Про таких как он школьные учителя отзываются одним словом:

      – Разгильдяй!

      В аттестате о среднем образовании Старикова кроме троек вы не найдёте других оценок, как и в приложении к диплому – выписке из экзаменационных ведомостей – о высшем юридическом образовании. Каким образом разгильдяй и троечник Стариков умудрился поступить в высшее учебное заведение, окончить его, пусть и неблестяще, да ещё и распределиться в адвокатуру во времена, когда престижнее этой профессии в среде юристов и говорить не приходилось, то нам неведомо. Адвокатом разгильдяй Стариков стал, но разгильдяем быть не перестал.

      Вот и сейчас он заявил, что накануне забыл оставить запись в журнале занятости адвокатов, что могло привести к тому, что жаждущие стариковской профессиональной помощи могли остаться без неё.

      Явление разгильдяя со стажем ещё больше раздражило клиентов Алексея Александровича, так как легкомысленный адвокат, в который уже раз, оторвал Старого Адвоката от изучения документов, представленных ему пришедшими, но Стариков на этом не остановился, а извлёк из портфеля потрёпанный ежедневник, заглянул в него со словами:

      – Так, ладно, посмотрим, однако, что у меня было запланировано на сегодня.

      “А не могли бы Вы это делать в другом месте и не мешать нам”, – хотел было заявить клиент дежурного адвоката, он уже и воздуха в лёгкие набрал, он уже и рот открыл, как услышал от Старикова нечто поразительное, невозможное, попросту ужасное:

      – Ёлки-палки. Я совсем забыл. Начисто из головы вылетело. А ведь у меня на сегодня запланировано убийство. Вот забыл, так забыл. Я и не взял с собой ничего. Как же я пойду на убийство без всего? Без ничего? С голыми руками? Вот беда, так беда.

      И всплеснув руками, адвокат Стариков, сокрушённо качая головой, вышел из комнаты дежурного адвоката. А Алексей Александрович смог, наконец-то, уделить внимание проблеме обратившихся к нему лиц. Они же сидели с поникшими головами, отвечали тихо на вопросы и в лицах их стала читаться некая настороженность.

      Появление же Старикова в комнате отдыха придало новый импульс дискуссии по результатам просмотра мультфильма Хитрука, так что оттуда до комнаты дежурного время от времени долетали слова и обрывки фраз:

      – Убийство… умышленное… с отягчающими… как с какими, а из хулиганских побуждений… со смягчающими… в результате сильно возникшего душевного волнения… вздор… не вздор, а довели, что называется, человека, вот он и решился… на убийство со смягчающими… условный срок, в худшем случае… потому, что довели, вот человек и решился на убийство…

      Неожиданно спор стих и скоро стало понятно, почему. Просто спорщики заинтересовались демонстрацией голливудского фильма про приключения на воле двух престарелых гангстеров, которые условно-досрочно вышли на волю, после тридцатилетней отсидки в тюрьме, а им не только приходится приспосабливаться к жизни, которая круто изменилась, но и спасаться от преследований впавшего в маразм престарелого наёмного убийцы, который тридцать лет тому назад взял деньги за убийство этих самых гангстеров, но не смог довести дело до конца, так как заказанных гангстеров посадили, а нанятому киллеру до них в тюрьме было не добраться.

      Приключения гангстеров в отставке и преследующего их наёмного убийцы-маразматика, слишком трепетно относящегося к своим профессиональным обязанностям киллера: ничего не попишешь – рrofession de foi есть рrofession de foi! – увлекли адвокатов.

      Не сказать, чтобы фильм был уж слишком смешной, но при просмотре в компании всегда найдётся весельчак, который станет гоготать от любой шуточки, а уж его весёлость обязательно заразит и всю честную компанию. Вот и сейчас нашёлся заводила, которого особенно смешит ветеран – наёмный убийца. Из-за смеха развесёлого заводилы пришлось сделать звук телеприёмника громче, а от этого события, происходящие в фильме, очень хорошо слышны и доступны и клиентам Алексея Александровича. И они особенно обратили внимание на доводы наёмного убийцы, почему он не может оставить стариков-гангстеров в покое: киллер принял заказ и взял за работу деньги, а потому рrofession de foi обязывает его выполнить работу, несмотря ни на что, даже и на то, что заказчик убийства уже давно почил в Бозе[1].

      Стариков вновь появился в комнате дежурного адвоката, клиенты притихли, ожидая новой выходки разгильдяя со стажем и тот ожиданий не обманул, заявив вовсе несусветное:

      – Всё, я – решился. Тяни не тяни, а дело – есть дело. Да, я – решился: иду на убийство. У меня и выхода-то нет, так как гонорар я уже не только взял, но и успел его весь, до остатка, истратить. А клиент, если платит, любит, чтобы его денежки были отработаны. Так что я пошёл на убийство. Если кому понадоблюсь – я в прокуратуре.

      Стариков вздохнул тяжело и категорично подвёл черту под сказанным:

      – Ну, всё, я решился и пошёл на убийство.

      И взмахнув рукой, в знак непреклонной решимости, адвокат Стариков вышел прочь.

      Воцарилось гнетущее молчание. Алексей Александрович, который слушал объяснение по делу, тихонько кашлянул, чтобы понудить клиентов продолжить объяснение и только теперь вдруг увидел произошедшее с другой стороны и понял, почему его посетители сидят молча с бледными, вытянутыми лицами и страх прыгает в их глазках. Он невольно улыбнулся и сказал:

      – Зря вы так разволновались и приняли близко к сердцу и прямолинейно слова моего коллеги. Ничего страшного не произошло. И ничего криминального не случится. Просто адвокат запамятовал, что на сегодня у него были запланированы следственные действия в прокуратуре, где он будет защищать обвиняемого в убийстве. Деньги, которые он взял – это гонорар за ведение дела. В прокуратуру же он пошёл, так как дела по данному преступлению подследственны следователям прокуратуры[2].

      – А мы уж, было, подумали, что он пошёл…

      Так начала говорить женщина, которую Алексей Александрович правильно идентифицировал как тёщу, но осеклась, представив себе картину, нарисованную её не в меру буйным воображением.

      Статус-кво, таким образом, оказался восстановленным, но некоторое напряжение, всё же, осталось. Так-то оно так, всё так и есть, как и пояснил адвокат, но как-то оно, согласитесь, боязно иметь дело с людьми, которые так спокойно говорят про убийство, про гонорар, с убийством связанный и который нужно отрабатывать… Словом, про всё такое прочее, о чём законопослушному гражданину и помыслить-то жутко. Да и что скажешь о людях, у кого в ежедневнике записано об убийстве по плану, кто на убийство ходит не как на работу, а именно – на работу.

      Сидишь себе спокойно, никого не трогаешь, и вдруг забежит какой-нибудь очередной стариков и сообщит:

      – Ну, всё, я – решился: иду на убийство.

_______________________________________
[1]В Бозе – предложный падеж от слова Бог(ъ). [2]Описываемые события происходили, если происходили вообще, во времена, когда следственный комитет ещё не был создан.

© 08.06.2017 Владислав Кондратьев
© Copyright: Владислав Олегович Кондратьев, 2017
Свидетельство о публикации №217060801599