Бендер и красное колесо Каренина

     Лапки, шевелясь, отлетали вслед за крылышками - слепни оставляли желтые брызги на стекле. В кабине резвились антрацитовые пылинки, словно и не было бешеной скорости снаружи с запахами ржавчины и цветущих кустов. Редкая живность, как и верстовые столбы, оставалась позади, не успевая шевельнуться, лишь встречные сойки и воробьи двигали крыльями. Пара всадников свернула к опушке, застыв, как на лубочной картинке. Летом колеса гнали волну из рельсов до самого горизонта под фальцет шпал, который сменялся поскрипыванием при замедлении на поворотах и на мостах у воды. "Жерех пошел! Шелешперр поперр!" - слышалось под откосом с трубой дренажа со сливом в сторону реки, диаметром в полный рост детей, с гулким журчанием и неподвижными тушками голубей, не достигших света в конце туннеля. Из-под передних колес полетели в стороны сплющенные в сабельки останки гвоздей и блины пуль со стрельбищ - карапузы из кустов кинулись их подбирать. Значит, недалеко вторая надпись "Счастливого пути Федюков" - выложенная плиткой, а в конце доламитовым щебнем и без знаков препинания. От первой такой надписи, у которой старичок-сторож был раздавлен паровозом, было 42 версты.

     Проскакав вдоль путей, свернули к разваливающемуся дому Облонских в  Ергушове и вошли во флигель, прежде привязав коней к ограде. Она села на подоконник, откинулась и лысоватый Алексей короткой но широкой ладонью придержал ее - в волнении не рассчитала размеров оконного проема, почти прилегла.
- Поцелуйте мне пятки! - произнесла, ужасаясь самой себе, Анна, откинув левую руку наружу, в сторону куста сирени.
- Но вы можете выпасть...
- Вы, наверное, целовали много пяток! - рассудительно и с горечью послышалось в ответ.

     Левая пятка пахла сыром, правая - дешевой Флинсбургской устрицей. Сабелька в позолоченном порсигаре с вензелем "N" на лицевой стороне тихо позвякивала.
- Что это? - нескромно спросила она.
- Это цикл Карно, прелесть моя! - нашелся Алексей, с плоского затылка вытерев пот свободной рукой, когда Анна закатила глаза.
     "Мама, а почему ты не дева Мария? - всплыло в голове у Анны видение сына.- У меня будет братик или сестричка? Купи мне собачку" - сказал сын услышав, что у девы Марии были овцы, козы и собачки.

     В депо №4 перед этим чистили колосники и водогрейные трубки. Мальчик с улицы, нанятый за копеечку, застрял в глуби топки и ослаб, перестал просить помощи, а расписание угрожающе требовало поднятия паров. Пары были подняты, паровоз шел по расписанию.  Министерство испытывало нужду в деньгах, сыпались жалобы от пассажиров 1-го класса на несоблюдение циркуляров. Статский советник Каренин нашел экономический выход для финансирования участка пути от Вышнего Волочка до Москвы.

     К 9 часам майского вечера паровоз уже накатывал красные колеса, ритмично запараллелельные блистающими штоками поршней. У торца платформы  каблучок Анны подкосился, она полетела вниз, в грязь. Мгновенно вспыхнуло в памяти падение Алексея с лошади, весь позор и преступная сласть лежания вверх тормашками, услышала сверху любопытный вскрик задевшей ее перед этим падением  мещанки: "Это княжна Мурашкина?" - "Нее..." - успела выдохнуть Анна - выдоха не хватило на буквы "т! - я Каренина!!!" - так как она извернулась и вползла под красное колесо с мыслью: оргазм - это моя собственность и мгновение счастья по сравнению с фельдшерскими опиатами для снятия неврозов - об этих ее мыслях никому до сих пор не известно. Цок-цок, подскочило и исчезло в ржавом щебне меж шпал подаренное колечко.
     Какой-то старичок увидел Анну на шее, словно цоколь с разбитой лампочкой, только под вторым вагоном и покряхтывая, как виноватый паровоз, пошел дальше, припадая на правый шарнир в рогожной штанине, подпоясанный веревкой для самоубийства. Федюков, дьячок местной церкви, троекратно перекрестился и громогласно попросил прощения за Каренина, сэкономившего или утаившего деньги на ограждения железнодорожных платформ с  торцов.
                (воспоминания паровоза)