Русский Гений

для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи.
                А.С. Пушкин

Всё, что сберечь мне удалось,
Надежды, веры и любви,
В одну молитву всё слилось:
Переживи, переживи!
                Ф.И. Тютчев

               1

Не только гордость Россов, слава,
Но и в сердцах, как пламя, боль,
Ведь Пушкин средь людей так мало
Прожил, содеяв много столь.

Средь од громоздких и нелепых,
Что век  осьмнадцатый  алкал,
Он шел к раскованности, к свету,
Он новых форм стихов искал.

Высокопарность, что за штука?
Кому нужны стихи в жабо?
К тому ж в поместьях лень и скука,
И в деревнях полно рабов.

И арестантские кибитки
Застили вольность декабря,
А в третьем отделенье пытки,
Коварство знати и царя.

Но под пером ложатся строчки,
И под возком хрустящий снег,
И мудрость  "Капитанской дочки",
И Пугачёв – есмь человек.

А Русь как раньше, так и ныне
Опять теряется вдали…
За что ж в душе его унынье,
Ведь есть и дом, и Натали.

Ведь есть работа над журналом,
Ведь есть история Петра…
Но кто-то третий правит балом,
Чтоб доказать, что жизнь игра.               

И надо ехать, и подале,
Куда-то в пыльный Оренбург,
Чтоб чувства стали крепче стали,
Отсечь больное, как хирург.

Ведь надо ж - поимели беса,
Чтоб украшение балам:
Француза, некого Дантеса,
И сразу шепот по углам.

Ведь надо же такого беса –
Стоял бы скромненько вдали…
И не княжна, и не принцесса:
Ему глянулась - Натали.

Какого чорта к мужней жонке?
И тут хоть плачь, а хоть корись.
Кипя от бешенства в сторонке,
На кон поставить свою жизнь.

Неужто - всё, ужель не будет
В дальнейшем славы и стихов…
И равнодушно скажут люди:
Погряз поэт среди грехов.

А тот, кто в белом весь, на белом
Коне, взлетевший до небес,
Ведет себя предерзко - смело:
Так получай картель Дантес.

Зовут к столу его тетради,
И дух поэзии в груди…
Ах, как дуэль теперь некстати.
Коль столько дела впереди.

Но "рогоносцем" быть негоже,
И честь Наташи – выше благ,
Коль не стреляться, то, о Боже,
Писать о людях честно как?
               
Коль не стреляться – жизнь постыла,
И все писанья – бред и ложь.
Ни от судьбы, ни от могилы,
Как ни старайся не уйдешь…

            2

Он был  Титан – "невольник чести",
Он обозначил жизни суть.
И вот теперь длиною в двести
Его земной простерся путь.

И нет, не памятник, а вживе
Он между нами, средь людей.
Дантеса нет, о нём забыли –
Одно и помнят, что злодей.

А Пушкин здесь: в толпе народа,
И на гулянье, и в цеху.
Ведь он, восславивший свободу,
У всех народов на слуху.

Он будто светоч, будто знамя,
Он более того – маяк.
И в тоже время вместе с нами
Среди крестьян и работяг.

В веках сменялись поколенья,
Терялись в роздыми пути.
Но Русь смогла дождаться гения,
Чтоб путь свой праведный найти.

Казалось бы, ждать очень просто,
Но важен тут единый миг:
Духовность – вот богатство Россов
И Русский Бог всегда велик.

И тот фундамент, что заложен
Был в прошлом веке, крепок так,
Что до сих пор никто не может
Его сломать, разбить - никак…
               
          3

Мы живы тем, что изначальны
В любой лачуге и дворце:
"Гонимы вешними лучами" -
И сразу радость на лице.

Всего лишь строчка, остальное
Доскажут память и душа,
Чтоб всё уродливо–хмельное
Ушло из жизни, как парша,

Чтобы несчастья в жизни нашей
Прогнать скорее б  за порог.
О, как всегда непреходящи:
"Барклай, зима иль Русский Бог".

Дано нам свыше назначенье
На белом свете жить не зря…
Придет, придет златое время
И утром ясная заря.

И будет дальняя дорога,
И будет солнечным большак,
Поскольку тем, кто ходит много
Так важно сделать первый шаг.

А на лугу в траве высокой
Такая нынче благодать.
В зените дремлет солнца око,
И тишь, и чувств не передать.

И в сумке, в тоненькой обложке,
Есть томик Пушкинских поэм,
Ты с ними, путник, хоть немножко,
Коснись своих любимых тем.

Тем, что от века сердцу ближе,
О чём, волнуясь, говорим…
И с книжкой Пушкина в Париже
Стоит Российский пилигрим.

Он скоро ринется в дорогу
И обойдёт весь шар земной.
Но за надеждой, за подмогой
Вернется он опять домой.

На этот луг, на эту горку,
В Москву, в наш славный, третий Рим,
Ведь здесь вернее, чем в Нью-Йорке,
Мы Пушкина боготворим…
               
           4

Как он умел, провидец словно,
Узреть народные черты:
Осмыслить русскую духовность
И стать мерилом доброты,

Как он умел людей возвысить:
Простых, измученных людей.
Как он учил их прежде мыслить,
А после ум держать в узде.

Двадцатый век. Он был суровым –
Хватил секирой по Руси…
И только Пушкинское слово,
Как Божий голос в небеси.

Его мы жаждем, словно в сухмень
Воды живительной земля.
И потому вовек не рухнем,
На том стоим: и ты, и я.

Терпеть для русского не внове –
Такой уж горестный удел,
Но русский был творцом в основе –
Всегда в грядущее глядел.

Всегда глядел туда, где дали,
Чтоб топать в дали не спеша.
И отражалась как в кристалле
Его счастливая  душа.

Чтоб все невзгоды, что свалились,
Загнав страну в порочный круг,
Ушли, умчались, испарились,
Как потерявший силу звук.

И пусть пытаются представить –
У русских будущего нет –
Я не устану русских славить
И час, и день, и тыщу лет.

Поскольку наш он, Пушкин, русский,
Поскольку жил он на Руси –
Ты сверхтяжёлые нагрузки,
Мой друг, легко перенеси.

Чтоб в назиданье новым, старым
"Доброжелателям" сказать:
- "Мы не умрём в "хмельном угаре",
Нам долго, милый друг, шагать.
               
Работать Родине во славу,
Беречь Россию пуще глаз,
Чтоб гений Пушкина по праву
Стал путеводным среди нас…"

А в небе голуби летают
И льётся чистый, яркий свет!..
Куда несёшься, Русь Святая?
Куда ты мчишься? Дай ответ?