Кладбищенская Коза. Юмор-Мистика

       Вы ездили в поездах дальнего следования?.. Удивительные вещи происходят: на второй день на плацкарте все так знакомы, как за 10 лет с соседями по подъезду не познакомишься. Потому как в подъезд забегаешь - выбегаешь по делам. Если же дела все остались за пределами поезда, что делать едущим? Шёпотом передаются истории любовей начиная с пра-пра дедушки  до последнего грудного младенца. За тоненкой купейной перегородкой солидный сосед допрашивает соседа тощего: где же правда в политике? где обещанная забота о человеке?!

    ...Мерное покачивание вообще ввергает в философию. В ближнем к проводнику купе картёжная компания всё сплошь терминами коротко стреляет. Во втором тётки огородные проблемы обсуждают. В третьем закутке эстеты засели: истории про вещи таинственные - про нечистую силу гоняют.

– Да, у нас вот тоже случилось раз на кладбище не так чтоб и давно: лет с тридцать только, – юркий такой и уже седой пассажир, бухгалтер из города, тоже к родственникам отдохнуть на природе едущий, – напротив дома батиного, на другой стороне улицы бабка богомольная жила. Округ неё соседи: слева – выпивоха изрядный, справа мужик трезвый, дюже хозяйственный, с ним ладились отношения у бабки. Правого весёлого соседа она стращала: будешь пить – встретишь чёрта! Непременно он тебя утащит!

     Весёлый сосед слушал старого человека с виду почтительно, да и пил себе дальше в удовольствие. Кто же в наше просвещённое время верит в чёрта?! В мире сейчас такое делается: где чертям угнаться! Новости даже смотреть совсем не охота. Ну это я, как говорится, не на ту тропку свернул!

    Так, вот, хозяйственный сосед как-то свой ближний за домом покос убрал дочиста. А козу ценную, много молочную, по этому случаю пас привязанной за кладбищем, на ничейной сочной травке. Смирная, но оригинальной расцветки была коза: хвост, туловище ноги задние – чёрные, будто в штанах. Остальная спина и ноги передние – белые. А голова так и вообще игра природы: на белой морде вокруг глаз чёрные круги и борода и задняя от рогов часть головы чёрные. Ни дать ни взять - череп с рогами.

     Вот раз собрался хозяйственный за этой козой поздновато: темнеет и дождь, будто, собирается. Думает хозяйственный: «Обходить кладбище, – замочит меня. Рвану ка я напрямик. Чего я на кладбище на этом не видал?» С нечистой силой до сих пор не встречаясь, не особенно он её трусил: мало ли что брешут!

    Точно, кладбище сызмальства ему хорошо было известное. Но он не знал, что по случаю в соседней деревни естественной смерти выкопали новую могилу! Могилу-то выкопали. Бурьян-то вокруг могилы по русскому обычаю не выкосили: дескать, до похорон ещё успеем. И, вот, второпях по сумеркам рухнул мужик вместе со своей оригинальной козой в эту свежую пустую могилу. Удачно рухнули – оба без членовредительства. Потому как хозяин на мягкую козу упал, а ту, как невинную животину, видно, бог уберёг. А могилы, надо сказать, в деревнях исполняют на совесть глубокие, чтоб случаем не выбрался покойный. Никакой чтоб виртуальности: приспичило тебе умереть, - значит и с концами! Не любят поселяне виртуальной романтики.
 
     Попытался было мужик вылезти, встав на козу, да она, болезная, вертится. Попрыгал, - тоже никак: пальцы за край могильный цепляются и соскальзывают, вот с куском глины в пальцах прыгающий вниз и падает. Видит мужик, что никак не катит: сидеть ему в могиле с козой в обнимку до похорон. Приятная перспектива, нечего сказать! А когда похороны: на какой день? А козу чем кормить? А самому жрать что: одно молоко? Если, к примеру, с неделю не придут хоронить, – сырьём козу есть?..

     Пригорюнился бедолага, развздыхался себя жалеючи. Тишина такая зловещая: только, знаете-ли, бурьян неприятно шелестит, да вдалеке собаки воют. Брр.... Жуть! Вдруг – что такое? – слышит развесёлую – на такое бы место в такой час песню:
– В лесу на покосе, Иван сено косе! До него Галю водицы приносит. Всё лето приносе... – весёлый сосед, уже изрядно заложивший, за какой-то надобностью ломит напрямик кладбищем, для храбрости горланя, – Чрез год на покосе, Иван сено косе! До него Галю дитынку приносит!
– Петро! – кричит обрадованный упавший из могилы, – сосед дорогой! Помоги мне!

  Ну, пьянчужка сначала, понятное дело, струхнул - сердце в пятках: никак упырь?! Здрасте – не хватало! Потом слышит: голос будто знакомый?
– Свят, свят! – говорит, – Чур чтоб не меня! Это ты, Миколай?
– Я, Петро, - я Николай, - он самый и есть. Не сумневайся!
– Час, знаешь, такой поздний. Побожись!
– Ей богу, сосед, - я это. Я!
– Да где же ты: никак в яме, - что же ты там делаешь? Ты же у нас на селе один только и не пьющий?! Аль умер у тебя кто заразно, – ночью так спешно могилу ковыряешь?! (Про клад у соседей не случилось разговору, потому как оба были без особой хвантазии.) Не тёща ли твоя померла?

– Никто не умер, слава богу! Такое дело тут... Шёл я, понимаешь, с козой с покоса, да в темноте и упал в новую яму. Помоги ты мне Христа ради, – вытащи отсюда! Век буду благодарен!

– Конечно, – с чувством бьёт себе Петро в грудь, – разве я душегубец какой, родного на много лет соседа в таком бедственном положении бросить!? Только как же тебя вытащить: нет у меня при себе ни шеста, ни верёвки.
– Есть! Есть у меня от козы верёвка! Сейчас докину!
 
    На тот случай ввиду близкого освобождения смертельная тоска Миколая уже отпустила маленько. Собразительность вернулась. Кидает Миколай вверх верёвку, про себя же смекает: меня он – дай бог! – вытащит, а козу едва ли тащить поможет, потому как дюже ленивый. Молоко до завтра у козы пропадёт: это плохо. А сем-ка я козу привяжу, да снизу подпихну! Меня же потом вытащить вовсе не трудно.

И вот, значит, согласно такому плану Петро в полном неведении вместо Миколая толкаемую снизу козу вверх тянет-потянет.
– Ох и тяжёлый ты, однако, сосед! – и в этот момент выставляются над краем ямы рога и вся похожая на череп с рогами козиная голова... Ёкнуло у Петра сердце, - ой как ёкнуло!

     Не лишне тут городским памятку сделать: у козлиного рода глаза в темноте красным огнём светятся почище волчьих! Но у волка или кошки глаза зыркают - бегают, козёл же любит неподвижно уставится, ровно как стекляшками мёртвыми. Вот и представьте: тёмной ночью на кладбище перед самым вашим носом взамен головы человечьей является вдруг рогатая харя - череп и на тебя красными немигающими фонарями неотрывно светит. А дальше то?! Мамочки! Никак саван белеется?! Вот он, чёрт, треклятой соседкой ведьмой бабкой (гробина её мать!)накарканный!

– М-ме-э-э-э! – на проглянувшую луну с чувством заблеяла многострадальная, сильно пихаемая снизу под заднюю часть коза.
– А-А! – разнёсся - потряс дико непередаваемый вопль две около кладбищенские деревни: содрогнулись жители, мгновенно припомнив крестное знамение, понакрылись с головой одеялами. Кинул вмиг протрезвевший пьянчужка верёвку вместе с козой в яму, – сиганув через могилу, с чемпионской скоростью не побежал - полетел!

     До хаты от страху протрезвевший пьянчужка прибёг со старым могильным венком на шее и куском забора в руках: наподобие руля или рыцарского щита перед собой, значит. Водки не берёт: зубами дробь отстукивая, хватил пузырёк неразбавленной валерьянки. Плачет и бабку - соседку поносит: ведьма она, дескать! С чёртом знается и на суседей того чёрта безбожно напускает!

    А хозяйственный мужик вместе с упавшей на него и наставившей ему шишек безвинной козой сидел в могиле не так чтоб очень долго: до следующего полудня только и сидел. Пришли хоронить, – вытащили. Извинились: точно надо было бурьян сразу выкосить. Напоили. В этом случае и трезвенник выпьет! Холодно в глубокой могиле, хоть и лето. А каково же, прикиньте, там зимой?!
 
 Ну, и козу тоже живую вытащили. В могилу рогатую тварь закапывать – плохая примета: станет покойник на козе с того света таскаться, – не дай бог! И приплёлся, значит, после всего этого злополучный хозяин со своей утомлённой оригинальной козой домой: злая супружница за ночной пьяный загул так ещё мужу влепила – нате будьте здоровы! Кто же поверит, что нормальный мужик всю ночь в могиле просидел?!

     У не хозяйственного же того соседа – не было счастья, да несчастье помогло! – серьёзности прибавилось. Не то, чтоб уж совсем пить бросил, но значительно реже прикладываться стал: только в компании, и после сумерек – ни капли! С бабкой - соседкой так и вообще разговаривать перестал: завидит – поворачивается невежливо так задом и плюётся через левое плечо.

Что касается соседских отношений, так это не нарушилось. Друг другу Петро и Миколай о случае об том дипломатично ни словом не обмолвились. Хоронившие тоже только конец истории лично наблюдали. Как тогда в подробностях односельчане сведали?! Не ведомо мне: не скажу, чтоб не соврать. Либо бабы как-то по словечку выпытали, либо коза проблеяла, - больше брехать - ей богу! - было некому! А козу с тех пор так и прозвали - Кладбищенкой.

   - Вон, - дескать, - Миколаева Кладбищенка пасётся. Это к счастью: из могилы живой уйдёшь! А я за что купил историю, за то и продаю: заплатить бы треба!
 - О-ха-ха!  - ...как положено в таких случаях налили, конечно, интересному рассказчику.
 
   ПОЛНЫЙ ОБЗОР ИСТОРИЙ ПРО НЕЧИСТУЮ СИЛУ НАЙДЁТЕ ПО ССЫЛКЕ
                http://www.proza.ru/2016/06/10/2098