Страшная сказочка для взрослых

Царь не понравился народу,
И свергли Бога, и царя.
И стали властвовать нимроды:
С Магогом Гог and сыновья.
Иконы день и ночь пылали
На площадях, колокола
Летели следом за крестами
На кучи пепла и стекла.
Скакали бесы по России
По мановению владык
И жизни пулями косили...
И плач невиданный проник
К престолу Божьему, но поздно
К Творцу потерянно взывать,
Колени преклоняя слёзно,
Когда на трон уселся тать.
Святоотеческим преданьям
Пришли на смену штык и нож,
И всероссийским достояньем
Распорядились тиф, да вошь.
Кто был порублен, кто расстрелян,
Утоплен был или сожжён, -
Тот жерновами перемелен
Своей страны, - не взят в полон.
И кости жертв орды кровавой
Затем забвеньем поросли,
И красной нарекли Державой
Шестую часть от всей земли.
Рабы построили тирану
У стен Кремлёвских зиккурат,
И весь народ с тех пор обману
Поверить был охотно рад,
Что в светлом ждёт его грядущем
Не Бог, не царь, и не герой, -
Коммунистические кущи,
Что предназначены судьбой.
Воздели звёзды повсеместно,
И гимны начали звучать
Над русскою дорогой крестной,
Что замостил костями тать.

*
За матерщинником с бородкой
Стал править с трубкой людоед.
Рябой, с бандитскою походкой,
Принёс он людям много бед:
Голодомор, войну, убийства
И подневольный рабский труд,-
Он был со стажем кровопийца,
Но не спешил на Божий суд.
По мановенью этой твари
Народы гнали в лагеря,
Чтоб для отчизны добывали
Уран и золото, не зря
Чтоб пайку хлеба мяли в дёснах,
За благо Родины - живот.
На голых нарах спать несносно,
Да пол страны вот так живёт.
Учёных, лекарей, поэтов
И прочий сброд былых времён,
Чья песня при советах спета,
Грузили пачками в вагон.
Лесоповал под автоматом,
Шарашки, прочие дела...
Ругался ль сухорукий матом?
Его без мата ждёт смола.
Читал он даже Эпикура,
Был и велик, и многолик,
И над страной его фигура
Нависла, словно горный пик.
Пускал соратников на мыло
С особым наслажденьем он,
Немного жизни не хватило,
Чтоб приумножить царство зон.
Подох властитель в одночасье
И тоже лёг в хрустальный гроб.
Два гения кровавой масти
В могиле встретились лоб в лоб.

*
Потом за трон дрались помельче
Из самозванцев фраера.
Сел лысый мастер дел заплечных.
Ботинком мир пугал сдура,
Однако "оттепелью" звали
Его метаний десять лет, -
Из тюрем зэков выпускали.
Ему и правда равных нет
Ни в богоборчестве, ни в дури,
Да что с колхозника возьмёшь,
В психушках несогласных гнули...
Он заменил початком рожь,
Отправил в космос человека,
Настроил по миру хрущоб...
Ни в чём конкретно не кумекал
И натирал короной лоб.
Была она тяжеловата
Для хитрозадой головы,
Что до краёв набита ватой,
Ещё опилками, увы.
Он обложил дворы налогом
За сад, курей и порося,
И до усрачки спорил с Богом,
Церквам увечья нанося.
Сгребал бульдозером картины,
И диссидентов изживал,
Придумав им такие вины,
Каких предшественник не знал.
Как ни старался кукурузник
Народу стать навек отцом,
Амбиций был нелепых узник
Карикатурным наглецом.
Войну чуть было ни затеял,
Мир термоядом ни спалил...
Откуда быть в крестьянском теле
Так много сатанинских сил? 
Его подвинули с крылечка,
И хорошо - не мордой в грязь.
И стал бы он у Бога свечкой,
Когда б судьба не отвлеклась.
Он был в растерянности жуткой,
Ведь раззадорился всерьёз,
Но изменилось всё за сутки,
Шут из царей попал в навоз.
Страна вздохнула в облегченье
И новость встретила, смеясь.
А с кукурузным увлеченьем
Владыки так и не сжилась.

*
Вот генерал - правитель бравый.
Из тех, кто даже не мечтал
Владеть Российскою Державой,
В стране Советов править бал.
Он был красив, высок, неспешен,
Не лез вперёд и на рожон,
Но, как и карлики, был грешен, -
На власть земную клюнул он.
Его придворные хвалили,
И под всеобщий "одобрям-с"
Он был довольно долго в силе
И поголовье верных пас.
А кто неверно сёк моменты,
Не то писал и рисовал,
Те - за кордоном и без ренты,
Иль по психушкам куковал.
Всё было, в общем, благолепно,
Не лютовал сверх меры он,
И дружба с эсесером крепла
И колосилась с трёх сторон.
А за огромной тёмной лужей
Империя ярилась зла,
Но был бы сразу тот контужен
И выжжен, может быть, дотла,
Кто посягнул бы на Державу
С таким количеством ракет,
Что стерегли и честь, и славу.
Их столько было, счёту нет.
Народ питался, чем давали,
Стоял за водкой, колбасой
В очередях и жил едва ли
Не лучше негров, но босой
Он не ходил. В таких широтах
Банан с кокосом не растёт,
На Новый год салями, шпроты
С шампанским всем просились в рот.
Фарцовкой занимались дети,
Все воровали по чуть-чуть,
Но были сказочные эти
Года не счастливы, отнюдь.
Всегда чего-то не хватало, -
То воблы с пивом, то вина,
И вся страна тогда стояла
За благами, порой без сна.
В сортирах продавали тени-
Помаду, джинсы и бельё,
Торговцы были на измене, -
Антисоветское вражьё.
Спец-магазины, спец-столовки,
Спец-ателье и спец-цеха,
По всей стране боеголовки, -
Чем жизнь правителя плоха?
Он был удачлив на охоте,
Любил попить и покурить...
И даже помер на работе.
Такого трудно не любить.
При нём расцвёл триумф торговый,
Мясник был другом и завмаг.
Правитель добрый, густобровый,
Был не холерик, не дурак,
Он понимал народа нужды,
Хотя не слишком потрафлял.
И тоже строил. Тёплый нужник
Народ с властителем равнял.
Деревня в город подавалась
За лучшей жизнью. Шли года,
И медленно Россия кралась,
Сама не ведая, куда.
Железный занавес, как прежде,
Её от мира ограждал,
Ведь нехрен каждому невежде
Европы видеть злой оскал.
Ходило много анекдотов
Про те застойные года...
У всех тогда была работа,
Но прав на выбор - никогда.

*
Похоронили генерала,
Чья грудь скрывалась в орденах
(Себе их навручал немало
Кремлёвский этот падишах),
И полумёртвые фигуры
Вновь стали солнце затмевать.
Народ читал "макулатуру",
Не торопился бастовать,
Да и зачем, достало б силы
Дожить до будущей весны,
И чтоб в веках жила Россия,
И чтобы не было войны.
Властитель древний что-то мямлил,
Недревний был ему под стать,
Одним опять - тюрьма и травля,
Другим - под водку благодать.
И всё по-старому катилось,
Лишь стало голодно подчас.
Ещё евреев много смылось,
А все бы смылись - в добрый час.
У нас все беды от евреев,
А так мы бравые вполне.
Нас КГБ пасти умеет, -
Они там с чёртом наравне.
Опять стучали понемногу,
Почти беззлобно всякий раз,
А втихаря молились Богу,
Чтоб от тюрьмы с сумою спас.
Вдруг ни с того-сего - засада,
Пришёл, откуда ни возьмись,
Свалился хлеще термояда
И расхерачил эту жизнь
Правитель новый. Партбилеты
Все стали жечь, как образа,
И предъявлять умершим сметы.
Ах, кто же им открыл глаза?
Являли ужасы архивы,
И свежий ветер засквозил,
Да только с этой пышной нивы
Правитель вскоре свергнут был.
Хоть он не лил народной крови,
Распалась прежняя страна.
Не заслужил он ни любови,
Ни сожалений. Сатана
Опять затеял вой и смуту,-
Набился властвовать алкаш.
Страна в другие влезла путы, -
И не захочешь, всё отдашь.
За что ишачилось годами,
Тянули черти за кордон,
И крах сиял не за горами,
Был даже ближе локтя он.
Все обезумели от воли,
Пошла губерния в разнос.
Кто примерял чужие роли,
А кто свой крест к могиле нёс.
Как ткань гнилая, расползалась
Страна, теряя честь и стыд,
И ничего не оставалось,
Народ был начисто забыт.
Стреляли в улицах ночами,
Бандиты мерились рыжьём,
И стало очень модно в храме
Просить Христа о том -о сём.
Правитель пел, плясал на сцене
И прыгнул раз один с моста...
Но тромб в его завёлся вене
И он сказал, что он устал.
Устанешь с этакой неволи,
Куда ни глянь, одни сватья.
И то сказать, он рыжий что ли,
Взял, да и сгинул без нытья.
Всучил стране в подарок что-то,
Что в микроскоп не разглядеть.
И вот опять пошла работа:
Подарку править, нам балдеть.

*
С царём история такая,-
Он серой мышью прежде был.
И вот, фанерой пролетая
Под сенью питерских стропил,
Он понял вдруг, лафа какая
Ему открылась невзначай.
Он был рождён в стенах сарая,
А вышел в баре. Волчьих стай
Плодила много перестройка,
Бандиты шли на мир стеной,
Страна воняла, как помойка,
Тащилась клячей пристяжной
За недоеденной морковью
Американских воротил
И за неё платила кровью
Всех, кто доселе честно жил.
И вот, шестёрка из шестёрок,
Пронырлив, мстителен, злоблив,
Познавший тьму бандитских тёрок,
Про совесть начисто забыв,
Пролез наш малый в демократы.
Старался он набить карман
И стать за счёт страны богатым,
Но не рассчитывал на сан.
На нём был по тогдашней моде
Громил малиновый пиджак,
И кличка "моль" цвела на морде,
И шибко нравился бардак.
Однако деньги правят балом,
Элитой стали фраера.
Братва и тут не подкачала, -
Царём проснулся вор с утра.
Вначале жало не по-детски
И тут, и там, пылал просак,
И надо б как-нибудь по-светски,
Но подворотня всё никак
Из молодца не выходила,
Не помогали каблуки,
Однако ж, был он не "горилла",
И многих сам кормил с руки.
И глазом не моргнули бонзы:
Подкидыш, серенький малыш...
Свалив и "гуся", и "берёзу"
Взлетел мгновенно выше крыш.
Вначале был на людях робок,
Потом оттаял и попёр,
И скажем тут без всяких скобок,
Был на расправу сильно скор.
С броневика он не талдычил, -
Из телевизора вещал,
По закордонью зелень нычил,
Не посмотри, что ростом мал.
И вроде вышло послабленье
Народу, стало легче жить,
Ведь заграничного варенья
Он мог задёшево купить.
Дома взрывались, переходы,
Чечня горела, как в аду,
Но всё равно на пике моды
В Египет было раз в году
Мотаться, в Турцию, на Бали...
Да нет, неверно, на Бали...
И вот уже страну просрали,
Заводы, пашни, корабли.
Центральный банк просрали тоже,
Но, все в иллюзиях и снах,
Одну властительную рожу
Носили чуть не на руках.
Тут рокировка подоспела,
Ведь президентству вышел срок,
Другое мизерное тело,
Вскочив на царственный шесток,
Народы повело к победе
Над смыслом, волей, красотой...
Вдвоём стояли на обедне
Правитель полный и пустой.

*
Об этой троеперстной дуле
Почти что нечего сказать.
Всех просто вежливо надули,
Не дав, как прежде, выбирать.
Он важно пыжился, таращил
Свои лупатые глаза,
Но ровно ничего не значил.
И то ж ходил под образа.
"Домами" эта власть дружила
И вместе грабила народ...
Откуда лезет вражья сила, -
Что ни правитель, то урод?
А ведь дорвавшись до кормушки,
Не знает совести никто.
Наставят тут и там прослушки,
Хоть без неё народа стон
Слыхать за стенами с зубцами.
Сажай ничтожество наверх,
Оно вопьётся, как клещами,
В такой невиданный успех,
Забыв обязанности власти
И растеряв и честь, и стыд, -
Какое быдло подлой масти
Пред дармовщиной устоит?
Вновь станет потчевать народы
Враньём, да нежно улещать,
Мол, средства вышли на расходы.
Вам надо просто меньше жрать.
Придворной сволочи голодной
И жадной прорве дружбанов
По смете числиться расходной
И вовсе бы среди низов,
Но вот же, вышли суки в люди.
Элита. Морды - кирпичи.
Так чья там голова на блюде?
Хучь плачь, народ, а хошь - кричи.
Уже и плакали допреже,
И проклинали втихаря,
Владыки с совестью всё реже
Рождались, проще говоря.
А этот прозван был "айфоном",
И грел четыре года трон.
Был виноват перед законом, -
Любил роскошествовать он,
Но составлял свои прожекты,
Вещал с трибуны чепуху,
И внёс однако долю лепты
В развал Державы. На слуху
Всегда другого имя было,
Хоть ростом-то они равны
И оба вылезли без мыла
Из недр ограбленной страны.

*
И вновь назрела рокировка.
Хоть ссы в глаза, а всё роса.
Стал снова править тот же Вовка,
Забыв про стыд и тормоза.
Дворцы его росли грибами,
Ходили яхты по морям,
Он вновь вознёсся меж рабами
И стал чуть ни гигантом сам.
И тот, второй, всегда при деле,
Хлопочет что-то при дворе,
И оба без остатка делят,
Что не догрызли в Октябре.
При них опричники-чеченцы,
Охрана, слуги, холуи,
И царское спокойно сердце
За деньги царские свои.
Народ живёт и в ус не дует,
Ему давно не привыкать,
Какая баба наколдует
Ему державнейшую тать.
А если сварят отщепенцы
Компот из слухов и вранья,
Им от тюрьмы не отвертеться
Во славу нашего ворья.
И даже стерхи были б целы,
Когда б активен был народ,
Не дожидался онемело,
Когда с царями повезёт.

*
Эпилог

России прочат восхожденье
Пророки. Разве книги лгут?
К нам царь грядёт, на удивленье
Он честен. Всем врагам капут.
Ну а пока здесь суд, да дело,
Молчи и плачь, терпи, народ.
Кого своим стихом задела,
Все сатане смотрели в рот.
Болезни их, увы, заразны,
И Бога многие гневят.
Они кочуют, злы и праздны,
По всем империям подряд.
Сегодня мир на грани фола
Торгует совестью своей,
Забыты и различья пола,
И поведение людей
Давно к звериному стремится,
И льётся повсеместно ложь,
И лучше вправду удавиться
Тем, кто на дьявола похож,
Тем, кто больны проказой века
И только в деньги влюблены,
И распинают человека
В себе и в гражданах страны.