Сон не в летнюю ночь

Гуляя по ночному парку,
Присел на жёлтую скамью.
Сидел и наблюдал за аркой,
Мне видно было местность всю.

Вдруг ветер зашептал с листвою,
Летал песок, бросаясь в грязь.
И воздух  полнился молвою,
Что скоро будет в парке князь.

Решил, что просто показалось,
Привстал, желая прочь уйти.
Но сердце вдруг в груди так сжалось
От боли, с места не сойти.

Обратно на скамью вернувшись,
Достал из сумки "валидол".
И вдруг увидел, обернувшись,
Возникший из тумана стол.

Прищурился, гоня вон странность,
Но не исчезло ничего.
Сослался я на глаз обманность,
Не веря в действенность всего.

Но стол стоял передо мною,
Сверкая крышкой при Луне.
Повеяло вдруг мятой с хною,
Сменившись серой, в нос ко мне.

Явился стул из ниоткуда,
На нём возник огромный Кот.
На стол упала вдруг посуда,
Сказал пришелец:"Бегемот".

Креститься я сперва задумал,
Поняв, что вижу не обман.
Но кот вскочил и замурлыкал:
"Ты руку убери в карман".

Вослед ему вдруг появился
Мужик какой-то в пиджаке.
Пенсне разбитое светилось,
Держал он тросточку в руке.

"О, миль пардон, за появленье,
Зовусь Коровьев, нижний чин.
Свершится лунное затменье
И явится из света сын"

Сказал он, мило улыбаясь,
Златые зубы мне явив.
Хотел уйти, на сон ссылаясь,
Но вдруг спустился конегриф.

От чуда замер я на месте,
Зевнув, Коровьев произнёс:
"Зверьку, наверно, скоро двести,
Но та же прыть и зоркий глаз.

Погладь его скорей, раз хочешь,
Не часто балуют птенца.
Проводит он тоскливо ночи,
Не видя  славного конца".

Рукой провёл я по загривку,
Гиппогриф тихо мне шепнул:
"Найди покрепче ты верёвку,
И в путь со мной сквозь ветра гул".

Хотел, признаюсь, полетать с ним,
Но вдруг из воздуха возник
Сам чёрт, мигая красным глазом,
Ко мне направясь напрямик:

"Любезный, Вы зачем сидите,
Скамью заняв надолго так?
Судьбы сплелись чудесно нити,
Негоже не принять сей  знак.

Часы пробьют как только полночь,
Появится могучий князь.
Вам стоит страх  свой превозмочь,
Лицом чтоб не ударить в грязь".

Коровьев молвил:"Азазелло,
Зачем пугаешь парня ты?
Он смотрит на тебя несмело,
Глядят на Солнце так кроты.

Не сможет описать стихами,
Увидев эти чудеса.
Заканчивай вращать глазами,
Припомни древних словеса".

Хотел спросить я их, откуда
Они всё знают про меня.
Но вдруг решил, что будет худо,
Всезнанье пострашней огня.

Часы на башне били полночь,
Туман покрыл вдруг всё вокруг.
Почувствовал всем  телом немочь,
Ушами же услышал:"В круг".

И за скамейкой появились
Три круга, как про ведьм в кино.
Пришельцы воедино слились,
Открылось вечности окно.

Меня к ним сильно потянуло,
Не стал противиться, пошёл.
И словно в омут окунуло,
В ушах явив жужжанье пчёл.

Туман рассеялся внезапно,
Из круга вышли мы тогда.
Спросил Коровьев:"Очень страшно?"
Ему ответил:"Ерунда".

Все трое поклонились низко
Пред тем, кто появился вдруг.
Мне стало даже очень зыбко,
Когда покинул Воланд круг.

Узнал его я личность сразу -
Булгаков точно описал.
Признаюсь, был приятен глазу,
Встал рядом с ним и понял, мал.

"Привет тебе от всей Вселенной, -
Мессир, кивнув мне, произнёс, -
Ты телом вовсе не согбенный
И не воротишь в страхе нос.

Услышал о тебе от Геллы -
Спускалась в дом твой при Луне.
Что мысли строишь ты умело,
Она сказала, и во сне.

Решил перед тобой возникнуть,
Чтоб дать исполниться мечтам.
Хочу в твои желанья вникнуть,
Воздать как всем иным творцам".

Тут я  промолвил:"Что Вы, сударь,
Пред Вами здесь не тот поэт.
Рифмую просто  Музы утварь,
Тщеславью громко крикнув:"Нет!"".

Улыбкой мне  ответил Воланд,
Взмахнул рукой, создав спираль.
Он дал моим  причудам повод
Иметь  права на жизнь, а жаль.

Тетрадь возникла незаметно -
Стихи мои ютились там.
Вдруг  стало как-то неуютно,
Я дал приказ стоять ногам.

Мессир прочёл:"Любить не может
Всем сердцем тот, кто скуп и груб.
Себя сомненьями он гложет,
Построив в самой чаще сруб.

Гостей к себе не привечает,
Боится их, как волк огня.
Один сидит и вслух страдает,
Во всём других людей виня.

Но час пробьёт, пред Богом станет
Держать последний свой ответ.
Создатель грозно только взглянет,
Поймёт вдруг, не увидит свет.

Всю жизнь увидит как в тумане,
Жалея, что не стал иным.
Услышит громкий глас органа
И в Ад, вслед душам роковым".

"Недурно, - молвил Азазелло, -
Стихи достойные похвал.
Мне их читала раньше Гелла,
Её за это целовал".

"Добры ко мне вы, право слово,-
Сказал и  головой поник, -
В сложеньи строк я как корова -
Мычу, но не поймать мне миг".

Пенсе поспешно снял Коровьев,
За дубом скрылся Бегемот.
Почуял вороном без перьев
Себя и заклеймил свой рот.

Вращая глазом, Азазелло,
Меня за горло ухватил.
Взглянул я на него несмело
И чуть ли не лишился сил.

Мессир воскликнул:"Всё,довольно!
Не стоит руки распускать.
Поэт дышать не сможет вольно,
А значит и стихи писать.

Простим ему желанье мышкой
По жизни тихой быть всегда.
Не хочет стать великой шишкой?
Но это, право, не беда.

Для скромности сердца открыты,
Стремятся души к доброте.
Поэты вдохновеньем сыты,
Бредя  к заоблачной мечте.

Достоин, право, восхищенья,
Но гложет червь сомнений мозг.
Прекрасны все его творенья,
За скромность не даю я розг".

На Воланда взглянул несмело,
Желая  невидимкой стать.
Поэтом слыть - быть Музы мелом,
Сбирая слов чудесных рать.

Мессир, улыбкой одарив вдруг,
Промолвил:"Нам пора назад.
Вставай обратно в первый круг,
Уверен, Мастер будет рад".

Помедлив, вопросил негромко:
"Родные как же без меня?"
"Я знаю точно, жил в потёмках, -
Ответил Воланд,  - их ценя.

Всегда был очень одиноким
Среди людей, к любви стремясь.
От скромности ужасно  кротким
И все  смотрели, вслух смеясь.

И лишь в стихах ты раскрывался,
Цветку подобно в ясный день.
Так в путь скорей, тебя заждался
Тот мир, где век творить не лень".

Взгрустнув немного, в круг волшебный
Вошёл я, загадав мечту.
Мгновенье и привет   Вселенной,
Земли покинув суету...

********************************

Проснувшись, долго озирался -
Так сильно верил в чудный сон...
Но вскоре очень растерялся -
Совсем не испарился он...