Генеалогия

ПОСВЯЩЕНИЕ

Сей труд я посвящаю брату.
По разуму. Сей труд помог
Он до ума довесть. Ведь, надо
Сказать, в грамматике он бог! 

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
ВЫСТРЕЛ

Нам с Байроном нельзя тягаться,
Он гениальный был поэт,
Но мог ли целый мир создаться
Поэтом тем в двенадцать лет?

Придумана была планета
Мной. ( Или я открыл ее?
Без телескопа сделал это
Чрез ясновиденье свое? )

Да, Байрон о планете Тита
И в тридцать шесть-то лет не знал,
Но мной была она открыта
В двенадцать лет. Мой идеал

На Тите жил. Он и в тринадцать,
В четырнадцать все был мне мил.
В пятнадцать начал забываться.
А в двадцать я о нем забыл.

(А может быть, не Тита – Tuta?
И при раскладе таковом
Не тама вовсе жил он – тута,
Хоть в измерении другом?)

Он был придуман. ( Иль с планетой
Открыт был мной в двенадцать лет?)
Он не был мной, поверьте в это,
И другом он мне не был, нет!

А Байрон не был Дон-Жуаном,
Которого он описал
В своей поэме. Как ни странно,
Он о Суворове сказал 

В поэме той же. Байрон честно
Штурм Измаила показал
В ней. Многим русским будет лестно,
Что и француз нам помогал,

И англичанин. И к тому же
Жуан как Байрона герой
Турецких гадов бил не хуже,
Чем русский старец удалой.

Мы Измаил отвоевали.
И в том бою, сомнений нет,
Нам иностранцы помогали.
И это не вранье, не бред.

Поэты врут, но Байрон честный,
Хоть англичанином он был,
Где б ни был он, с красоткой местной
Не мог унять свой страстный пыл.

Но мне ли с Байроном тягаться?
Когда с девчонкой был впервой,
Девчонке было той пятнадцать,
Мне семь. Вот ужас-то какой!

Я Библии не знал, конечно,
И поцелуев я не знал,
Но Тот, Кто существует вечно,
Меня от низости спасал.

Мне скажут: Байрон так красиво
О Дон-Жуане говорил,
А я о младости счастливой
Такую гадость сообщил!

Но я, как Байрон, честный малый.
И многое скажу сейчас.
И хоть моя рука устала1(цифра это номер концевой сноски)
Писать, читатели, для вас,

Но кровь во мне кипит поэта,
И хоть и старый я поэт,
Поведаю о том, об этом,
О чем в двенадцать думал лет.

О Мареке я лет в двенадцать
Чрез ясновиденье узнал.
Мне было далеко за двадцать,
Когда о нем я написал.

Мне кто-то говорил однажды:
"В двенадцать лет? Не может быть!
Когда бы ты был гений дважды,
И то б не смог так сочинить!"

Был этот кто-то глуп, я знаю,
Ведь трижды гений я! О том
Теперь в стихах я сочиняю,
Кого воспел я не стихом.

Хотел писать я продолженье,
Но бросил, и в который раз
Пишу в стихах я сочиненье,
Хоть в прозе был сей мой рассказ.

Вот мой герой, вот Марек честный
На коронации своей.
На Тите жил он, как известно,
Моложе был всех королей.

Ему четырнадцать,  но все же
Он коронован. Как и встарь,
Не королем он быть не может:
Убит был прежний государь.

Его отца и мать убили,
Остался он с сестрой, в один
День их с сестрой на свет родили,
И на престол восходит сын.

То на планете Тита было,
А на Земле был царь Иван.2
В два месяца (ну подфартило!)
Он стал царем. Но в том обман

Фортуны был. Чрез год низложен
Был царь-младенец. Двадцать лет
В тюрьме провел и уничтожен
Затем он был, а Марек нет.

Принц Марек умным был парнишкой,
С такой же умною сестрой
Порой читал мой Марек книжки
И без сестры читал порой.

Поведал нам о Дон-Жуане
Великий Байрон, он поэт,
Но по-английски мы не станем
Его читать, сомнений нет.

Да, Дон-Жуан был образован,
Хоть биологии не знал,
Зато в другом он был подкован,
Да,  кое-что он прочитал.

А что же именно знал Марек,
Мне сообщить вам мудрено.
Он был хирург, он резал яро,
Но стать монархом суждено.

Что резал он? Возможно, пошло
В стихах об этом мне писать,
Об этом в прозе я, но в прошлом
Смог раньше для друзей сказать.

Из церкви он идет, ликует
На коронации народ,
И Марек тоже торжествует,
Из церкви радостный идет.

Но из толпы вдруг выбегает,
Испортив это торжество,
Девица и в него стреляет.
Бабах! И нет уж ничего.

В глазах у Марека затменье.
Очередной монарх убит?
О нет, спасло все ж Провиденье!
Свинец ведь сталью был отбит.

Да, пуговица там стальная
Спасла монарха в трудный час,
Но подлеца она спасает
Порою на Земле у нас

От пули славного поэта.3
Подлец об этом сам сказал.
И Марек был спасен для света,
Сознание лишь потерял.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ
ТИТАНСКАЯ ПЛЕННИЦА

Порою не стрела Амура
Любовь нам страстную дает,
Порой поэта пуля-дура
До покаянья доведет.4

Его убийца хладнокровно
Нанес удар. Спасенья нет!
Пустое сердце билось ровно,
В руке не дрогнул пистолет.5

Хотя был Марек не поэтом,
Но многим счастье подарил.
Ну а сейчас лежит он где-то,
Подняться не хватает сил.

Его спасти Творцу угодно.
Приходит он в себя, и вот
Он восклицает благородно:
"Та, что стреляла, пусть живет!

Поговорю я с ней позднее,
Хочу я у нее узнать,
Зачем социалисты смеют
В монархов пулею стрелять."

Да, есть Амур, но есть и Кама.
О нем вы знаете, друзья?6
В тюрьме была такая драма!
Стреляла все же не свинья,

Пусть мало разума имела
Она в свои шестнадцать лет.
Ей Бог роскошное дал тело,
А сатана дал пистолет.

По книгам жизнь она познала,
Социалист ее познал,7
Его она не обожала,
Не он ее был идеал.

Она свободы захотела,
Сама решила все свершить
И сделала все как умела,
Но не смогла она убить.

Об этом юный Марек слушал,
И взор ее его прельщал,
Она ему открыла душу,
Он дурою ее назвал.

Но ей греха убийства мало.
Ей Бог под сердцем чадо дал,
Она беременною стала,
Об этом Марек разузнал.

Вновь стал я в рифмах повторяться.
Да, я не Байрон, хоть поэт.
Люблю я с рифмами сражаться,
А рифмы подходящей нет. 8

Ее искать зачем пытаться?
Она рождается на свет,
С поэтами желает знаться
В пятнадцать, двадцать, тридцать лет.

Поэт без рифмы мыслить может,
Бывает даже, что размер
Поэта не волнует тоже.
Но если истинный он сэр,

То может труд поэт огромный
Для человечества создать,
А человек, читатель скромный,
Его не может прочитать.9

Удел всех королей держаться
Возвышенно, что тут сказать.
И грубым словом обзываться
Нельзя, но дурою назвать

Порою и король решится.
Убить невинное дитя
Ему, конечно, не годится,
И верю в это твердо я.

Социалистка не скучала
В тюрьме прекраснейшей своей,
Ее дитя ее спасало,
Пока дитя то было в ней.

Она в хоромах проживала,
Я снова в рифме повторюсь,
И рябчиков она вкушала,
За что я Мареком горжусь.

Хоть Марек на нее и злился,
Свою он злобу позабыл,
В социалистку он влюбился,
В гостях в тюрьме он долго был.

Должны все рыцари-мужчины
Иметь как кавалеры дам.
И вот в тюрьме скрипят пружины.
Сношенья происходят там.

Король сказал: "Тебя не в силах
Я уберечь. Судьба страшна.
Когда б мне лет шестнадцать было,
Была б ты мною спасена.

Сейчас я права не имею
Страны законы изменять,
Тебя люблю, благоговея,
Но все же должен расстрелять.

Законы чтить монарх обязан.
Да, мы расстанемся с тобой.
Хоть я душой с тобою связан,
Законы чту страны родной."

Джордж Гордон Байрон гениален,
И отступленья он любил,
Был Дон-Жуан его реален,
Екатерине мил он был.

О доброте ее мы знаем,
Ведь к ней и Дон-Жуан вошел. 10
Ее Великой называем.
Захвачен ею был престол.

А чьей она была женою?
Был Петер Третий ее муж.
Недолго правил он страною,
Он быстренько объелся груш.

Каким он был, нам неизвестно.
Солдатиков11 он не любил,
А может, и любил. К прелестной
Жене он долго не входил.

Да, я в стихах сказал не грубо,
И вспомнили вы, может быть,
Что мне в семь лет отнюдь не любо
Девчонку было полюбить.

Пятнадцать лет девчонке было.
А мне семь лет, ядрена мать!
Она меня не соблазнила,
Хоть затащила, б^ядь, в кровать.

(А "б^ядь" не мат, хотя и надо
Ругаться матом было б тут.
А было б матом, были б матом
Слова "блудник", "ублюдок", "блуд".)

Что говорить, она старалась,
Но Бог меня тогда хранил,
Хоть с сатаной она и зналась,
Но сатана бессилен был.

В разврате женщины виновны.
Об этом Байрон нам сказал.
В своей поэме, безусловно,
Нам Байрон это показал.

Хоть Дон-Жуан читал Писанье,
Монахом не сумел он стать,
Постарше милое созданье
Его умело соблазнять.

Так и меня б^ядь соблазняла,
Злой гений чистой красоты.12
Она к груди меня прижала.
О ней, читатель, знаешь ты?

Я о груди. Читатель знает
Уже, что честный я поэт.
Возможно, он меня  читает,
На Байрона же сил уж нет.

А мне хватило сил. Я прочный
Читатель. Подвиг я свершил,
Не вру! Жуан был непорочный,
Пока ему хватало сил.

К нему б^ядь долго приставала,
В шестнадцать сдался он и пал.
И мне в семь лет вполне хватало
Сил. Я пред б^ядью устоял.

ПЕСНЬ ТРЕТИЯ
ГЕНИИ И ЗЛОДЕИ

И Петер Третий, без сомненья,
Екатерину не любил,
К достойной только лишь презренья
Он очень долго не входил.13

А может быть, болезнь мешала
Войти? Хот знать мы все должны,
К нему залезть под одеяло
Теперь уже мы не вольны.

Теорий много, а историк,
Как и поэт, порою врет.
Как и поэт, он трудоголик,
Как и поэт, перо берет

И бред какой-то сочиняет.
Мы знаем, что порой недуг
Акт обрезанья побеждает.14
Отцом становится супруг.

Хирург был Марек генитальный.
О нем читатель уж забыл.
Хирург был Марек гениальный.
Он для меня реален был.

А Александр Пушкин, знаем,
В "Онегине" не свой портрет
Нарисовал15, и мы читаем
В нем не о нем. Сомнений нет,

Что А.С. Пушкин повстречался
С тем, чей портрет нарисовал.
Ведь Пушкин рисовать пытался
Ту встречу. Он пером марал,

Бывало, мерзкие портреты16.
Мне скажут: "Оскорблять не смей
В России лучшего поэта!
Ведь Государственный музей

Изобразительных искусств-то,
Где не один висит портрет,
Рождая море лучших чувств там,
И где шедеврам счета нет,

В Москве в честь Пушкина назвали."
А я отвечу: "Что с того?
Ведь Лермонтова обосрали,
Музей назвав не в честь него!"

Вот Лермонтов писал картины!
Мог не словами он писать.
Жаль, что не в честь него кретины
Додумались музей назвать.

И был он с Пушкиным судьбою,
Как полагается, сведен,
Душа сдружилася с душою17.
Но был ли непорочен он?

Писал же Пушкин: "Отрок нежный,
Ты не стыдись, навек ты мой;
В тебе горит огонь мятежный,
И жизнью мы живем одной.

Я не боюсь любых  насмешек:
Сдвоились мы сейчас с тобой,
И мы с тобой двойной орешек,
Но под единой скорлупой."18

Поэтов часто унижают
И говорят: сомнений нет,
Поэт лишь бабу обожает.
Нет! – заявляю я в ответ.

Но женщина весьма коварна,
И вот поэт уже влюблен,
И вот его стихи бездарны.
Как он, был Марек увлечен.

Мой стих бывал несовершенным.
Но я не Байрон, я другой.19
А из-за бабы, несомненно,
Бездарным может стать любой.

Не только женщина к тому же
Нас отупляет иногда.
Ел Байрон рябчиков на ужин
И объедался. Вот беда!

И жрал roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
И Страсбурга пирог нетленный
Великий русский наш поэт.20

Я знаю, любят жрать поэты.
О том нам Байрон написал.
И я любил  когда-то это,
И как поэт порою жрал

Не только жрачку – и водяру.
Да и сейчас я поддаю.
Но я лирического дара
Вовек, читатель, не пропью!

"In vino veritas"21 все знают.
Так Плиний Старший нам сказал.
Но, выпивая, забывают:
"In aqua sanitas".22 Бокал

Вином опять свой наполняют,
Вино уже без меры пьют,
В нем истины не обретают,
В воде здоровья не найдут.

"В воде здоровье".  Обливайся,
Читатель, будь всегда здоров,
В воде холодной закаляйся.
Забудешь ты про докторов.

Всех докторов всегда полезней
Нам солнце, воздух и вода.23
И я, и Пушкин от болезней
Спасались холодом всегда.

Да, в этом схож он был со мною,
Садился в ванну он со льдом,
Я ж плавал в проруби зимою,
Я настоящим был моржом.

"In vino veritas", – то знали
Французы. И свое вино
Два раза  –  в спирт  –  перегоняли,
Чтоб было без воды оно.

Но догадались лишь случайно
О том, как получить коньяк.
К нему любовь моя бескрайна,
Его я выпить не дурак.

Тот, с кем я пил, был, как у Блока,
В моем стакане отражен.
Сидел и пил я одиноко,
Был алкоголем оглушен.

Талант поэта пропивая,
Я пребывал в чудесном сне!
Являлась истина, сияя.
Все знают: "Истина в вине".24

Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман...25
И пить мне потому негоже.
Люблю поэзии дурман!

Года идут, и обжираться
Уж я, как раньше, перестал,
От баб решил я отказаться,
Лишь в Боге вижу идеал.

Все чаще требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботы суетного света
Уже не так я погружен.26

И потому-то гениальны
Сегодня все стихи мои.
И о хирурге генитальном
Продолжу речи я свои.

Я прекращаю отступленье
Лирическое.  Наша страсть
Доводит нас до исступленья.
Ужасна этой страсти власть.

И Мареку так тяжко было
С той, что была обречена.
А террористке подфартило,
Не казнена была она.

В столице начались волненья,
Ворвался во дворец народ.
Толпа народа в исступленье   
Дворцы монаршие берет.

Но только армия порою
Народ умеет побеждать.
И бунт подавлен, но герои
Расстались. Ведь освобождать

Толпа народная так любит
В тюрьме сидящих под замком,
Тех, кто из пистолетов лупит,
Кто отправляет все на слом.

Социалистка написала
Тому, кто был в сношеньях с ней:27
"Прости, что от тебя сбежала,
Меня ты осуждать не смей!

В тебя стрелять уж нет охоты.
Я чувствую, родится сын.
Другие у меня заботы,
О мой любимый властелин."

Все люди в рай попасть желают,
Но попадают часто в ад.
Когда монархию свергают,
Царит террор, царит разврат.

Хоть строят рай капиталисты,
Они обманут с раем вас.
Еще страшней социалисты.
Они придут к вам в страшный час

И новый – страшный – мир построят.
И рай устроит вам масон:
В своем говне живьем зароет,
И будет рад и счастлив он. 28

В Ротилии на Тите тоже
Свершил масон переворот.
И вот уж Марек мой низложен.
Так якобы хотел народ.

(Да, может собственных масонов
Планета Тита порождать,
Не только собственных Платонов
С Ньютонами, ядрена мать!)29

Но Марека не расстреляли.
Он не погиб, он не пропал!
Его родных поубивали,
А сам он из страны сбежал.

На дирижабле улетел он
С телохранителем своим.
Сестра с ним улететь хотела,
Но лишь монарх Творцом храним.

Толпа дворец атаковала,
И вот уж Марека сестра,
Сознанье потеряв, упала,
Она затоптана была,

Но все-таки живой осталась.
Удачный в жизни поворот!
Да, как толпа ни постаралась,
Не смог добить ее народ.

Поэма Байрона прекрасна,
Но не окончена она.
А кончу ль я, друзья, не ясно.
Друзья, мне ночью не до сна.

Я днем и ночью сочиняю,
Как в юности, но мне творить
Мешает то, что вспоминаю
О той, что вздумала любить

Меня и мужу изменяла,
И я в том не был виноват.
Она меня к груди прижала,
А я тому был спьяну рад.

Но быстро пыл остыл сердечный.
Попал я под холодный душ.
Душе любезно то, что вечно,
Ей нужен Бог, Спаситель душ.

Но Марек к Богу не стремился.
Хирургом быть он продолжал.
Сбежать с деньгами умудрился
И клинику он основал.

Он чудеса творил. Прекрасно
Плоть крайнюю он обрезал,30
Рукой своей в мошонку властно
Мужские яйца опускал.31

Богатый, Мареком спасенный,
Наследника тут зачинал,
Хирург же, им обогащенный,
Жил не тужил, проблем не знал.

Его ж сестру назвали Силла.
Читатель, помнишь ты о ней?
Найти не трудно брата было.
Лечила и она людей.

Не хуже Марека владела
Она искусством исцелять
И клинику свою сумела
Вослед за Мареком создать.

И перед ней штаны снимали32
Мужчины самых разных лет.
И бабы юбки подымали33
Пред ней, пред Мареком же нет!

Был Марек хоть и гениальный,
Но женщин он не врачевал.
Хотя он многое реально
О женщинах по книгам знал.

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ
НЕ ТО СЫН, НЕ ТО ДОЧЬ

Из мифологии мы знаем:
Жил на Земле Гермафродит.
У греков мы о том читаем.
Он не был женственным на вид.

Но Салмакида тут вмешалась
И попросила у богов,
Чтоб телом и душой спаялась
С Гермафродитом тем. Нет слов!

Все это боги совершили,
Две плоти стали тут одной.
Тех, что женаты долго были,
Зовем одною сатаной.

Да, могут и они сливаться,
Но только лишь одной душой.
Способны вечно сочетаться,
Но вечно плотью быть одной

Не могут, ждет их разделенье.
Но в плоть одну богами слит
Навечно, в этом нет сомненья,
Был с нимфою Гермафродит.

Немало греки написали,
Но мало что до нас дошло
Из книг, что в древности создали.
Зато язык как помело!

Так много он порой болтает,
И чрез века к нам весть идет.
Болтун  о древних сочиняет
За анекдотом анекдот.

Бывает, что мудрец древнейший
Нам что-то не успел сказать,
Ну а болтун, дурак умнейший,
Давай себе тут сочинять

О том, что нам вещал философ,
Мудрец, все ж верят, спору нет.
Болтун есть лгун, но нет вопросов,
Все верят в сочиненный бред.

Бывает, что болтун не знает,
О чем философ говорил,
Но сплетни он распространяет,
Перевирает что есть сил.

Философа болтун умеет
Так хорошо перевирать,
Что уж никто не разумеет,
Что тот мудрец хотел сказать.

Нам говорят, что христиане
Текст нехристей порою жгли.
Мы это отрицать не станем.
Но жечь Платона не могли!

Платон ведь всеми почитаем,
Но мало кто его читал.
Да, мало он людьми читаем,
Хотя он много написал.

Что были женщина с мужчиной
Единой плотью, сообщил
Болтун. При этом он, скотина,
Платона книги не открыл.

И до конца уже не знает
О первых людях сказ народ.
Он только сплетни повторяет,
Ну а Платона не прочтет!

Быть может, кто-нибудь и сможет
Прочесть мой этот скромный труд.
Как Байрона, Платона тоже
Читал я, а Платон был плут.

Он от лица Аристофана
О первых людях говорил.
Читатель, я скрывать не стану34,
Что он о них насочинил

В том диалоге "Пир", который
Так переврали в наши дни.
Могли свернуть спокойно горы
Те люди первые. Они

Имели два лица, как Янус,
Две пары рук, две пары ног,
Но голову одну, и анус
У них один иметься мог.

Две матки женщина имела,
Вагины две. Детишек мать
Вполне могла с таким-то телом
В два раза больше нарожать.

Два пениса имел мужчина
Меж парных ног. Имел один
Лишь пенис, матку и вагину
Муженщина иль андрогин.

С богами захотели драться
Вдруг люди. Зевс им помешал,
Смог быстро с ними разобраться.
"Людей ослаблю, – он сказал. –

Их рассеку на половины,
Они, в два раза став слабей,
Получат грудь, живот и спину."
И тотчас Зевс рассек людей.

И он еще сказал к тому же:
"А если снова захотят
С богами драться, им же хуже!
Я вновь рассечь их буду рад.

Пускай запрыгают на ножке
Они единственной своей,
И будет сил совсем немножко
У рассеченных вновь людей."35

Аристофан комедиограф.
Отцом комедии был он,
О чем поведал нам биограф.
И был рассказ его смешон.

Болтун о нем, увы, не знает,
Он режет правду, донесет
Лишь треть ее, а потеряет
Две трети. На две трети лжет

О том он, что лишь андрогины
Являлись предками людей
Сегодняшних. И все кретины
В восторге от лжи глупой сей.

Болтун лжет так: "Мы половины,
Друг друга ищут потому
Пол женщины и пол мужчины."
Кретины верят все ему.

Аристофан же о влеченье
Людей друг к другу рассказал
Смешно и мудро, без сомненья.
Не как болтун он рассуждал.

От разделенных андрогинов
Мужчины-бабники идут,
Глядят на бабу, рты разинув,
И с бабой единенья ждут.

И разделенные мужчины
Бывают с женщиной порой,
Хоть предки их не андрогины.
Стремятся телом и душой

К своей мужской лишь половине
Они. Хоть мил им пол мужской,
Те настоящие мужчины
Все ж продолжают род с женой.

На бабника та баба падка,
У коей предок с ним один.
Мужчины истинные гадки
Ей: ее предок андрогин.

И потому она развратна.
У женщин истинных иной
Был предок, потому приятно
Им с женщиною быть родной.

С мужчиною они бывают,
Но только чтоб продолжить род,
Мужчин они не обожают,
Им муж потомство лишь дает.36

К чему все эти отступленья?
К тому, что породила в ночь
(Хотя, конечно, в день рожденья)
Та не то сына, не то дочь – 37

Та, в коею влюблен был Марек.
А если не проявлен пол,
То Марек должен резать яро,
На операционный стол

Ужасное дитя природы
Для исправленья положив.
Но чтоб лечить таких уродов,
Звать надо Силлу. Пригласив

Сестру, тем привлекает силу,
Столь нужную для дел таких,
Хирург. Всегда зовет он Силлу,
Коль не хватает сил своих.

ПЕСНЬ ПЯТАЯ
И ВОТ ОПЯТЬ ЯВИЛАСЬ ТЫ

Вот бывшая социалистка,
Статью о Мареке прочтя,
Хоть путь, конечно, был не близкий,
Но, прихватив свое дитя,

Которое гермафродитом
Иль андрогинном назовет
Здесь, на Земле, и там, на Тите,
Болтун, дурак, болван, урод,

Отправилась туда, где можно
Ребенку бедному помочь,
Хотя, конечно, это сложно,
Коль не то сын он, не то дочь.

За дело Марек тут берется.
Ребенка Марек осмотрел,
Сказал: "Тут Силлу звать придется.
В таких делах я не умел.

Мужчинам помогаю только,
А тут двуполость. Вот беда!
Нуждаюсь в помощи,  поскольку
Таких не резал никогда.

Моя ж сестра любых способна
Людей чудесно врачевать,
Она врачует бесподобно
Двуполых тоже. Надо звать

Ее. Но заплатить придется,
Чтобы ребенка излечить.
Ты сможешь? Нет? Мне остается
Здесь самому за все платить.

У чада твоего, возможно,
Есть железа всего одна.38
Отрезать половину сложно,
Но Силла сделает, она

Себе прекрасно представляет,
Как женственную часть отсечь,
Как все приблизить к норме, знает.
Необходимо мне привлечь

Ее. Я снова повторяюсь.
Мари, тебе я сознаюсь,
Что железу я не решаюсь
Разрезать сам. Сам не возьмусь,

А вот с сестрой уж постараюсь.
Ну а подправить член мужской
Смогу и сам, не сомневаюсь,
Своей талантливой рукой."

Вот так с социалисткой бывшей
Беседу бывший вел король.
Уже давно ее простивший,
Играл он ухажера роль.

А чадо в это время было
Совсем иным увлечено:
В палату к детям заходило
И резалось там в домино.

Мари же Марека спросила:
"Так если будет чадо сын,
Применит он мужскую силу?
И станет ли грозой фемин?"

На это Марек отвечает:
"Ты не печалься, Бог с тобой, 39
Бывает, женщин много знает
Мужчина, только ни с одной

Детей притом не зачинает,
И твой ребенок таковой.
Зато никто не пострадает
От страсти как бы половой.

Порой мужчина сделал дело,
Он сунул, вынул и бежит,
А женщина сперва балдела,
А после хуже согрешит,

Убьет свое дитя, ужасен
Такой вот страсти результат.
Но я, Мари, не так опасен,
Тебя взять замуж был бы рад!"

Мари сказала: "Я не знаю,
Зачем ты тему изменил?" –
"Мари, тебя я обожаю,
Ты знаешь, я тебя любил,

Да и сейчас люблю."  – "Нет, мужа
Совсем не надо мне, о нет.
Давно уж мне никто не нужен,
Мне от мужчин один лишь вред.

Они уродов зачинают,
Давно уж их я не люблю,
Они меня не возбуждают,
Тебе я это говорю

Как другу. В них не зрю отрады,
В мужчинах. И моей душе
Мужчин, конечно же, не надо,
Остыла к ним она уже.

Тебе уже я написала,
Что не желаю жить с тобой.
В письме тебе о том сказала,
Что только сын мне нужен мой.

Прости меня, о Марек! Знаешь,
Все перемелется в муку.
Прости, что ты по мне страдаешь,
Супругой быть я не могу."

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ
НОЖ ЦЕЛЕБНЫЙ

Сестра и брат творили чудо,
Как некогда творил Зевес.
Преображался тот ублюдок,
Которого испортил бес.

Да, есть и мнение такое,
А есть, что Божия печать
На всех уродах. Все пустое!
Нам этого нельзя понять!

Мутацию иль измененье
Природа-мать порой внесет,
И вот в несчастный день рожденья
Рождается на свет урод.

Неважно, он урод моральный
Или физический. Исход
Ужасен: иль урод печальный,
Иль людям он печаль несет!

Хирурга нож порой  исправит
Дефект физический. Иной
Дефект страдать людей заставит,
Людей урод замучит злой.

Сестра же с братом совершают,
Примерно то, что Зевс творил,
Муженственное разделяют,
Чтобы урод мужчиной был,

Чтоб мужем был он, человеком,
Чтоб был он по-английски man,
Чтоб появился не калека
В итоге чудных перемен.

Им суждено игру природы
Своим талантом изменить
И, оперируя урода,
Часть женственную отделить.

Мужскую часть от женской части
Освобождают навсегда!
Уроду уж не быть во власти
Той женской части никогда!

И мужество себя прославит!
Вмиг тот урод чрез много лет
Член половой свой в вульву вставит,
И скажет женщина в ответ:

"Я вижу, ты мужик нормальный!"
И от восторга тот урод,
Который раньше был печальный,
Жену сношеньем  изведет.

Царь Петр Первый был Великим.
Уродом. Жил он на Земле.
Как многие, он был двуликим,
Хотя и при одном мурле.

Бывало, делал вид, что добрый
Он очень, а бывало так:
Вперед кидался, словно кобра,
Его убийственный кулак.

Всем император увлекался:
Придворных бил что было сил,
Курил он, плотничал, спивался, 
А иногда людей лечил.

Хирургом не был одаренным.
Порою зубы вырывал
Здоровые он приближенным.
Порой напрасно отрезал

Конечность, голову. И были
Другие увлеченья. Он
Всех мордовал, пока был в силе.
Был, как Ньютон, полумасон.

При этом он царем остался.
Построил град масонский свой.
И с сыном гадко разобрался,
За что убит был сын другой

Творцом небесным. 40 Боже правый,
Как много зла все ж было в нем!
Должны признать мы,  был лукавым,
Жестоким, страшным он царем.41

Иначе царь ведь должен править,
А он Русь начал разрушать,
И знать сумел он жить заставить
По-новому, к тому ж болтать

Знать не по-русски он заставил
И не по-русски есть и пить.
Хоть царь был, как масон он правил,
За то его нельзя любить.

Масонов Марек ненавидел,
Ну а народ он свой любил,
В двуличье пользы он не видел,
Кафтан своей страны носил.

Он был хирургом гениальным.
Он как-то говорил с сестрой.
Она ему: "Не будь печальным.
Все переменится, друг мой.

Молюсь я, чтобы Бог наставил
Народ ротлийский, чтобы ты,
На родину вернувшись, правил.
Пусть в явь Бог воплотит мечты!

Монарх ты, и страной обязан
Ты править, и да будет так!
Творец велик. Ты будь с Ним связан,
Без Бога нам нельзя никак.

Что Бога ты забыл, печально.
Быть может, потому престол
Ты потерял."  – "Нет, нереально
Ты мыслишь, Силла. Я нашел

Себя в другом. И я не в силах
Судьбу свою уж изменить." –
"Ты – нет! – в ответ сказала Силла. –
Но может чудо совершить

Для нас с тобой Творец Небесный.
Вновь будешь править ты страной,
И будешь ты король чудесный.
Молись, и будет Бог с тобой!"

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ
ЗА СИМ РАССТАНЕМСЯ, ПРОСТИ42

В Ротилии однажды ночью
Взял власть какой-то генерал.
Народ обрадовался очень,
Масон же за кордон сбежал.

От генерала получает
Обратно Марек тут свой трон,
И генерала назначает
Генералиссимусом он.

Теперь уж Марек понимает:
Его сестра была права.
Он веру в Бога обретает
С престолом вместе. И молва

Идет о том, что вновь страною
Законный правит государь.
И "слава!" моему герою
Кричит народ, кричит, как встарь.

Мари же встречи возжелала,
Супругой захотела стать
Она монарха. Если б стала,
Все начала бы изменять

В стране своей. Но с ней сношенья
Король прервал. Он к ней остыл.
С ней встретившись, без промедленья
Унял Мари он страстный пыл.

Мари сказала: "Изменила
Я мненье о тебе свое.
Сейчас я снова полюбила.
Мне предложение твое

Понравилось. В том нет сомненья,
Что ты есть образец добра.
Ты мне помог, и предложенье
Мне сделал ты, и мне пора

На предложенье согласиться
И стать супругою твоей."  –
"О нет, коварная блудница,
 Дворец великих королей

Не для тебя, в том убедился
Я. Ты врагу небес верна.
Я раньше б на тебе женился,
А ныне мне не ты нужна.

Все про тебя мне, тварь тупая,
Телохранитель рассказал.
Переспала ты с ним, я знаю,
Когда тебя он проверял.

Тебя влечет к себе блеск ложный,
Не свет небес, а мишура.
Не нужно мне жены безбожной.
Расстаться мне с тобой пора."

Здесь я бы кончил, но мне скажет
Читатель тут наверняка:
"Пусть женится на ней сейчас же!
Пусть не валяет дурака!

Концы плохие надоели!
Поэты просто подлецы!
Ну сколько можно, в самом деле,
Терпеть такие вот концы!

Любовь все в мире побеждает,
Все покоряет вновь и вновь,
Кто этого не понимает,
Пусть и не пишет про любовь!"43

Ну хорошо, допустим, стала
Мари все ж Марека женой,
Все изменила, что желала,
И дело кончилось войной.

Терпеть, как б^ядь Екатерину,
Не захотел Мари народ,
Остался верен властелину,
Когда Мари переворот

Устроила. В войне гражданской
Король ротильский победил.
Покончил с властью он тиранской,
И королеву он пленил.

Он ей сказал: "Тебя люблю я,
Но больше свой народ люблю.
О нем и Боге памятуя,
Я больше зла не потерплю.

Сейчас умрешь ты, мой дражайший,
Но недостойный идеал!"
Подвел ее к стене ближайшей
И самолично расстрелял.

Ну что, читатель, ты доволен?
Иль третий сочинить конец?
Конечно, сочинить я волен
Хоть сто концов. Но мне Творец

Обманывать не позволяет,
А правда сказана моя.
Читатель, может, пожелает,
Чтоб не кончал поэму я?

Поэт был Байрон гениальный,
Но плохо, что он был масон,
В итоге много нереально
Понаписал он, Джордж Гардон,

В поэме "Дон-Жуан" и все же
Поэму он не дописал.
А трижды гений так не может.
Я, трижды гений, все сказал!

Сестра таланта краткость44 строго,
Как Чехову-врачу, велит
Пресечь здесь речь во имя Бога,
И пресекает речь пиит. 


КОММЕНТАРИИ, УТОЧНЕННЫЕ В ИНТЕРНЕТ ИСТОЧНИКАХ

1 Парафраз строки из стихотворения М.Ю. Лермонтова "Бородино". Проводим отрывок с этой строкой.
Звучал булат, картечь визжала,
РУКА БОЙЦОВ КОЛОТЬ УСТАЛА,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась - как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой...
В этом отрывке наблюдается, кстати, повтор рифмы, характерный и для поэмы "Генеалогия".

2 Иван VI (Иоанн Антонович) (12 (23) августа 1740, Санкт-Петербург – 5 (16) июля 1764, Шлиссельбург) – российский император из Брауншвейгской ветви династии Романовых. Сын Антона Ульриха, герцога Брауншвейг-Беверн-Люнебургского, генералиссимуса Российских войск. Правнук по материнской линии  Ивана V, старшего единокровного брата и соправителя Петра I.
Формально царствовал первый год своей жизни при регентстве сперва Бирона, а затем собственной матери Анны Леопольдовны. Император-младенец был свергнут Елизаветой Петровной, провёл почти всю жизнь в одиночном заключении и уже в царствование Екатерины II был убит охраной в 23-летнем возрасте при попытке его освободить.
В официальных прижизненных источниках упоминается как Иоанн III, то есть счёт ведется от первого русского царя Иоанна Грозного; в поздней историографии установилась традиция именовать его Иваном (Иоанном) VI, считая от Ивана I Калиты, князя Московского, великого князя Владимирского.

3 В письме В.Жуковского к отцу Пушкина написано о последствиях выстрела поэта: «Дантес упал, но его сбила с ног только сильная контузия. Пуля пробила мясистую часть правой руки, коею он закрыл себе грудь, и, будучи тем ослаблена, попала в пуговицу, которою панталоны держались на подтяжке. Эта пуговица спасла Дантеса». Утверждение о том, что жизнь Дантеса была спасена благодаря пуговице, долго не вызывало ни у кого никаких сомнений. Что же это за пуговица такая?
Однажды Вересаев получил письмо от одного уральского инженера, который выражал сомнение по поводу пули, будто бы отлетевшей от пуговицы. Инженер сходил в музей и достал там пистолет пушкинских времён. Устроил манекен, надел на него старый френч с массивной металлической пуговицей. Зарядил пистолет круглой пулей и с одиннадцати шагов (с такого расстояния стрелял Пушкин) выстрелил в пуговицу. Пуля не только не отлетела от пуговицы, а вместе с пуговицей прошла через плотно набитый манекен. Вот какова пробивная сила пули!
Инженер спрашивал писателя-пушкиниста: «Как в течение ста лет этот факт не был исследован, а простейший эксперимент не был воспроизведён? Может быть, знали, что дело не в пуговице... »
Пуговица в письме Жуковского появилась от личного разговора с Дантесом.

4 После смертельного ранения Пушкин изъявил согласие исповедаться и причаститься. Позвали батюшку из ближайшей Конюшенной церкви. Пораженный глубоким благоговением Пушкина перед исполнением христианского долга, отец Петр говорил: «Я стар, мне уже недолго жить, на что мне обманывать. Вы можете не поверить, но я скажу, что я самому себе желаю такого конца, какой он имел».
Данзасу Пушкин сказал: «Хочу умереть христианином».

5 Парафраз строк
Его убийца хладнокровно
Навел удар... спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
М.Ю. Лермонтов "Смерть поэта"

6 Кама – индийский Амур со стрелами из цветов. В поэме в роли стрелы любви выступает пуля. Увы, не цветами, не розами и лилиями усыпан путь монарха. Сыпется на него град пуль… Такова любовь к монарху и монархии. 

 
7 Т.е. вошел к ней.

8 Парафраз строк
Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
М.Ю. Лермонтов
См. также комментарий 1 (повтор рифм, сражение с рифмой, достойное Бородинского).

9 Не может, т.к. не в силах, а не потому, что книги не имеет.

10 Т.е. познал ее.

11 Оловянных, деревянных, крахмальных. (Живых?)

12 Парафраз пушкинской строки из четверостишия
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
КАК ГЕНИЙ ЧИСТОЙ КРАСОТЫ.
А. С. Пушкин "К ***"

13 См. комментарий 10.

14 Фимоз – невозможность обнажения головки полового члена (и зачастую полового акта)  вследствие узости крайней плоти, после обрезания которой половой акт проходит без затруднений.
 
15 Парафраз строки
Цветы, любовь, деревня, праздность,
Поля! я предан вам душой.
Всегда я рад заметить разность
Между Онегиным и мной,
Чтобы насмешливый читатель
Или какой-нибудь издатель
Замысловатой клеветы,
Сличая здесь мои черты,
Не повторял потом безбожно,
ЧТО НАМАРАЛ Я СВОЙ ПОРТРЕТ,
Как Байрон, гордости поэт,
Как будто нам уж невозможно
Писать поэмы о другом,
Как только о себе самом.
А.С.Пушкин. "Евгений Онегин"

16 Б.Ш. Окуджава сказал о Пушкине в стихотворении "Счастливчик":
Он умел бумагу марать
под треск свечки!
Ему было за что умирать
у Черной речки.
Правда, имелось в виду не рисование Пушкиным портретов и проч. на полях рукописей, а само написание пушкинских текстов.

17 Парафраз строки из стихотворения М.Ю.Лермонтова "К*"
Мы случайно сведены судьбою,
Мы себя нашли один в другом,
И ДУША СДРУЖИЛАСЯ С ДУШОЮ;
Хоть пути не кончить им вдвоём!

Так поток весенний отражает
Свод небес далекий голубой
И в волне спокойной он сияет
И трепещет с бурною волной.

Будь, о будь моими небесами,
Будь товарищ грозных бурь моих;
Пусть тогда гремят они меж нами,
Я рожден, чтобы не жить без них.

Я рожден, чтоб целый мир был зритель
Торжества иль гибели моей,
Но с тобой, мой луч путеводитель.
Что хвала иль гордый смех людей!

Души их певца не постигали,
Не могли души его любить,
Не могли понять его печали,
Не могли восторгов разделить.

Считается, что это стихотворение посвящено женщине. Однако сомнительно, что Лермонтов, обращаясь к женщине, называл ее товарищем и лучом путеводителем.  Пожалуй, это стихотворение говорит скорее о близком знакомстве Лермонтова с Пушкиным, причем не только как с поэтом, но и как с человеком.

18 Парафраз "Подражания арабскому" А.С. Пушкина
Отрок милый, отрок нежный,
Не стыдись, навек ты мой;
Тот же в нас огонь мятежный,
Жизнью мы живем одной.
Не боюся я насмешек:
Мы сдвоились меж собой,
Мы точь-в-точь двойной орешек
Под единой скорлупой.

19 См. комментарий 8.

20 Парафраз строк
Пред ним roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым.
А.С.Пушкин. "Евгений Онегин"

21 Ин вино веритас – истина в вине.
 
22 Ин аква санитас – в воде здоровье.

23 Парафраз строк
Закаляйся,
Если хочешь быть здоров,
Постарайся
Позабыть про докторов.
Водой холодной обтирайся,
Если хочешь быть здоров!
…
Всех полезней
Солнце, воздух и вода,
От болезней
Помогают нам всегда.
От всех болезней всех полезней –
Солнце, воздух и вода!
В. Лебедев-Кумач. Куплеты из кинофильма "Первая перчатка"

24 Парафраз блоковских строк
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.

 А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!» кричат.
…
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
А.А. Блока "Незнакомка"

25 Парафраз пушкинских строк
Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман...
А.С. Пушкин "Герой"

26 Парафраз пушкинских строк
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен;
А. С. Пушкин "Поэт"

27 Т.е. входил и познавал.

28 Парафраз строк
Весь мир насилья мы разроем
До основанья, а затем
Мы наш мы новый мир построим,
Кто был никем, тот станет всем!
Э. Потье "Интернационал" (в переводе А. Я. Коца)

29 Парафраз строк из строфы
О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих,
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
М.В. Ломоносов "Ода  на день восшествия на всероссийский престол  ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года"

30  См. комментарий 14.

31 Крипторхизм (др.-греч. kriptos – скрытый + orhis – яичко) – неопущение яичка или двух яичек в мошонку: расположение яичек вне мошонки (в брюшной полости,  в паховом канале, под кожей в паху, на бедре, в лобке или промежности). При двустороннем крипторхизме вероятность семяизвержения очень мала. Яички могут быть опущены в мошонку хирургическим путем. 

32 Как пред врачом.
 
33 См. комментарий 32.

34 Парафраз строки из оперы "Евгений Онегин"
ОНЕГИН, Я СКРЫВАТЬ НЕ СТАНУ:
Безумно я люблю Татьяну!
Этот стих, как  и многие стихи, звучащие в этой опере, написан не Пушкиным, поскольку опера П.И. Чайковского "Евгений Онегин" это не одноименный роман А.С. Пушкина.

35 "Когда-то наша природа была  не такой, как теперь, а
совсем другой. Прежде всего, люди были  трех полов,  а не двух, как ныне,  -
мужского и женского, ибо существовал еще третий пол, который соединял в себе
признаки этих обоих; сам он исчез, и от него сохранилось только имя, ставшее
бранным,  -  андрогины,  и из  него  видно, что они сочетали  в  себе вид  и
наименование обоих полов - мужского и женского. Кроме того, тело у всех было
округлое, спина  не  отличалась от  груди, рук было четыре,  ног столько же,
сколько  рук, и у каждого на  круглой шее  два лица,  совершенно одинаковых;
голова же у двух этих лиц, глядевшие в противоположные  стороны, была общая,
ушей  имелось две пары, срамных частей две, а прочее можно  представить себе
по всему,  что уже сказано.  Передвигался такой человек  либо прямо, во весь
рост, -  так  же как  мы теперь, но любой  из двух сторон вперед, либо, если
торопился,  шел  колесом,  занося  ноги  вверх  и  перекатываясь  на  восьми
конечностях, что позволяло ему быстро бежать вперед. А было этих полов  три,
и таковы они были потому, что мужской искони происходит от Солнца, женский -
от Земли, а  совмещавший оба этих - от Луны, поскольку  и Луна совмещает оба
начала.   Что  же  касается   шаровидности  этих  существ  и   их  кругового
передвижения, то  и  тут  сказывалось сходство  с их прародителями. Страшные
своей силой и  мощью,  они  питали великие замыслы и посягали даже на власть
богов, и то, что Гомер говорит об Эфиальте и Оте,  относится к ним: это  они
пытались совершить восхождение на небо, чтобы напасть на богов.
     И вот Зевс и  прочие боги  стали совещаться, как поступить с ними, и не
знали,  как  быть:  убить  их,  поразив  род  людской громом,  как  когда-то
гигантов, - тогда боги лишатся почестей и приношений от людей; но и мириться
с таким бесчинством тоже нельзя было. Наконец Зевс, насилу кое-что придумав,
говорит:
     - Кажется, я нашел способ сохранить людей, и положить конец их буйству,
уменьшив  их силу. Я разрежу каждого из них пополам, и тогда они, во-первых,
станут  слабее,  а  во-вторых,  полезней  для  нас,   потому  что  число  их
увеличится.  И  ходить они будут  прямо, на двух ногах. А  если они  и после
этого не угомонятся и начнут буйствовать, я, сказал он,  рассеку их  пополам
снова, и они запрыгают у меня на одной ножке.
     Сказав  это,  он  стал  разрезать  людей  пополам, как разрезают  перед
засолкой  ягоды рябины  или  как режут яйцо  волоском.  И  каждому,  кого он
разрезал, Аполлон, по  приказу Зевса, должен был повернуть в сторону разреза
лицо  и половину  шеи, чтобы,  глядя  на  свое  увечье,  человек  становился
скромней, а  все остальное велено было залечить. И Аполлон  поворачивал лица
и,  стянув  отовсюду кожу, как  стягивают мешок, к одному  месту, именуемому
теперь животом,  завязывал  получавшееся посреди живота  отверстие  -  оно и
носит  ныне  название   пупка.  Разгладив  складки  и  придав  груди  четкие
очертания,  -  для  этого  ему служило  орудие вроде  того,  каким сапожники
сглаживают на  колодке складки  кожи,  -  возле пупка  и  на  животе Аполлон
оставлял  немного  морщин, на  память о прежнем состоянии.  И вот когда тела
были  таким  образом  рассечены  пополам,  каждая  половина  с   вожделением
устремлялась к другой своей половине, они обнимались, сплетались и, страстно
желая срастись, умирали от голода и вообще от бездействия, потому что ничего
не  хотели делать порознь.  И если одна половина умирала,  то  оставшаяся  в
живых выискивала себе любую другую половину  и сплеталась с ней,  независимо
от  того, попадалась  ли  ей половина  прежней  женщины, то есть то,  что мы
теперь называем женщиной,  или прежнего  мужчины.  Так они  и погибали.  Тут
Зевс,  пожалев  их,  придумывает другое устройство: он  переставляет  вперед
срамные их части, которые до того были  у них обращены в ту же стороны,  что
прежде лицо, так  что  семя  они изливали  не друг  в друга, а в  землю, как
цикады.  Переместил   же   он   их  срамные  части,   установив  тем   самым
оплодотворение  женщин мужчинами, для того чтобы  при совокуплении мужчины с
женщиной  рождались  дети  и  продолжался  род,  а когда мужчина сойдется  с
мужчиной - достигалось все же удовлетворение от соития, после чего они могли
бы передохнуть, взяться за  дела и позаботиться о других своих нуждах. Вот с
каких давних пор  свойственно людям любовное влечение друг к другу, которое,
соединяя  прежние  половины,  пытается  сделать из двух  одно  и  тем  самым
исцелить человеческую природу."
Платон "Пир"

36 "Итак,   каждый   из  нас  половинка   человека,  рассеченного   на  две
камбалоподобные  части,  и  поэтому каждый ищет всегда  соответствующую  ему
половину. Мужчины, представляющие собой одну из частей того двуполого прежде
существа,  которое  называлось  андрогином, охочи  до женщин,  и  блудодеи в
большинстве  своем  принадлежат именно  к  этой  породе,  а  женщины  такого
происхождения падки до мужчин и распутны.  Женщины же,  представляющие собой
половинку  прежней  женщины, к  мужчинам  не  очень  расположены,  их больше
привлекают  женщины,  и  лесбиянки принадлежат  именно  к этой породе.  Зато
мужчин, представляющих  собой половинку  прежнего  мужчины, влечет ко  всему
мужскому: уже  в детстве, будучи дольками  существа мужского пола, они любят
мужчин, и им нравится лежать и  обниматься с мужчинами.  Это самые лучшие из
мальчиков  и из юношей, ибо они  от  природы самые мужественные.  Некоторые,
правда,  называют их бесстыдными, но это заблуждение:  ведут они себя так не
по своему бесстыдству, а  по своей смелости, мужественности  и храбрости, из
пристрастия к собственному подобию. Тому есть убедительное доказательство: в
зрелые годы только такие  мужчины обращаются к государственной деятельности.
Возмужав,   они  любят  мальчиков,  и  у  них  нет  природной  склонности  к
деторождению и браку;  к  тому и  другому их  принуждает обычай, а сами  они
вполне довольствовались бы сожительством друг с другом без жен. Питая всегда
пристрастие к родственному,  такой человек  непременно становится  любителем
юношей и другом влюбленных в него."
Платон "Пир"

37 Парафраз пушкинских строк
Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку.
А.С. Пушкин "Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди"

38 Редкая аномалия двуполости, при которой индивид имеет только одну половую железу, одна половина которой подобна мужской железе, а другая женской.

39 Парафраз стиха
Не кручинься, Бог с тобой.
А.С. Пушкина "Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях"

40  "Прискакав во дворец, Меншиков застал царевича еще в живых, в состоянии необъяснимом: без сознания, парализован, самое же потрясающее — кости были переломаны, когда князь взял его на руки, тельце прогнулось, весь он ватно обвис. Яков Брюс, всегда флегматично-медлительный, пил водку стопку за стопкой, губы его дрожали, он не мог связно изложить, что произошло. Была гроза, потом начался ливень, Брюс работал в соседней комнате, вдруг засверкали молнии, раздался треск, потом взрыв, крик — кричала нянька. Она до сих пор не пришла в себя, трясется как безумная. Судя по всему, мальчик сидел у нее на коленях, когда к ним подлетел «огнедышащий дракон и пыхнул на дите».
Меншиков послал за врачом, сам же тщательно осмотрел помещение: окна, двери — нигде доступа для молнии не было. Допросили дежурных офицеров, наружных часовых — из посторонних никто не мог проникнуть во дворец.

На теле мальчика не нашли ни ран, ни кровоподтеков, никаких следов насилия. Его одели в длинную рубашку, уложили на кровать и тут заметили на лбу голубое пятно. Царевич уже отошел в вечное царствие. Никто не заметил, когда беспричинная, тихая смерть привела всех в отчаяние. Брюс, стиснув голову, стонал: «Мученик безвинный, дите мое…»
Шлюпка с государем прибыла уже ночью, мешали высокая волна, встречный ветер. Яхта с государыней отстала. Меншиков ждал на причале. Что он рассказал Петру — неизвестно.
Во дворце государь долго не решался подойти к кроватке царевича. Уставился на неровный маленький сугроб, покрытый белой простынкой.
С мундира капала вода. Стоял мокрый, прикрыв глаза. Не слышал слов Брюса. Можно подумать — заснул.
Сделав усилие, подступил ближе. Брюс откинул простыню. Петр увидел сына, заплакал, приложился губами к его щеке, потрогал пальцем голубое пятно, стал гладить холодное тельце, нащупал сломанные кости, отшатнулся.
Легче было видеть государя в гневе, чем в таком раздавленном состоянии. Голова его задергалась, он опустился на колени, уткнулся головою в продавленную грудь ребенка. Все, пятясь, удалились в соседнюю комнату.
Час спустя государь вышел, лицо серое, каменное, сел в кресло, велел Брюсу повторить рассказ.
На сей раз Брюс докладывал четко, спокойно, от этого все стало еще невероятней. Показания дядьки, что первый прибежал из соседней комнаты: «Приплыла огненная голова и поцеловала царевича». Следов удара молнии не обнаружено, ничего не разрушено, только на серебряном подсвечнике появилась отметина. С ученой добросовестностью Брюс перебрал возможные варианты, ни на чем не мог остановиться, если не считать нечистой силы, но и на нее доказательств не было, да и государь не признавал ее. Было, однако, обстоятельство, которое он не мог обойти: три года назад произошло нечто похожее, над дворцом прошла такая же сильная гроза, молния пробила крышу, обрушила карниз. Брюсу зашибло руку, он находился рядом с годовалым царевичем, малыш на вспышки молнии смеялся, и Брюс отписал государю, который путешествовал за границей, про храбрость наследника. Была еще любопытная подробность — молния разбила приклад мушкета у часового, сам часовой не пострадал.
— К чему он клонит? — спросил государь.
— К тому, — отвечал Брюс, — что та гроза была предупреждение, жаль, неразгаданное.
Сказал твердо, словно винился. Знаку не вняли, вот кара и последовала. При слове «кара» государя перекосило, он вскочил, закричал: «Ты о чем?» Но Меншиков приобнял, успокоил — если бы Господь захотел весть подать, он бы загадок не строил. Руку государя поцеловал, признался, что наследник все равно был не жилец, на все Божья воля, и не наше дело стараться понять Его, значит, так надо было, пути Господни неисповедимы, и горячо процитировал: «Как небо выше земли, так Мои пути выше ваших, мысли Мои выше ваших».
Меншикова беспокоило теперь одно — чтобы противники государевы не попытались смерть наследника обратить во вред государю, истолковать ее превратно как гнев Божий. Он требовал — ушников, болтунов, намекалыциков брать в Тайную канцелярию, языки отрезать.
Отвлечь государя не удавалось, кивал бесчувственно.
Провести панихиду разрешил без лишнего народу, гроб не открывать.
Поутру, отстояв службу, государь поехал в Адмиралтейство на спуск корабля, Меншиков обрадовался, думал, обошлось. Вечером государь удалился в свою половину, приказал денщикам никого к себе не допускать, ни по какой срочности.
Прошла ночь, день, государь не выходил, не принимал пищи, питья. Слышались стоны, рыдания.
…
В бумагах Тайной канцелярии Молочков нашел упоминание про городские толки о небесном воине с копьем, каким он поразил наследника за казненного брата. Болтунов утишили беспощадно, и толки кончились."
Д.А. Гранин "Вечера с Петром Великим. Сообщения и свидетельства господина М."

41 Парафраз строк
Воскресни, Боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых
И будь един царем земли!
Г.Р. Державин  "Властителям и судиям" (переложение 81-го псалма)

42 Читатель, наверное, заметил, что названия песней навеяны пушкинскими строками и названиями ("Выстрел", "Кавказский пленник", "Гений и злодейство – Две вещи несовместные"("Моцарт и Сальери"), "Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь."(см. комментарий 33), "И вот опять явилась ты"("К***"), "Как будто нож целебный мне отсек Страдавший член!"("Моцарт и Сальери"),"За сим расстанемся, прости"(" Евгений Онегин ") )
43 Парафраз стихов из оперетты И. Кальмана "Сильва"
Любовь такая
Глупость большая!
Влюбленных всех лишает разума любовь.
Все это знают
И понимают,
Но все равно влюбляться будут вновь и вновь.

44 "Краткость – сестра таланта." А.П. Чехов