Спой мне матушка

СПОЙ МНЕ МАТУШКА ПЕСНЮ СОЛОВЬИНУЮ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ОСЕНЬ. ПОКРОВ. ДОМ МАТУШКИ. РАССТАВАНИЕ.

14 октября 1941 год.

Заплакала ива, над матушкой Волгой сиротливо, заплакала калина, алой гроздью ягод рисуя небосвод, и запоздалая осень, по узенькой тропинке, совсем неторопливо в долгий путь меня провожала у стареньких ворот. Шальная колдунья ночь нежно в себя впитала запах кучевых облаков, она свежей прохладой моё сердце напоила. Матушка, родная со мной простилась на Покров, и слезой разлуки горько землю окропила. Застенчивый месяц мадам звезду за тучку уволок, он ей на плечи набросил тёплую накидку.  Я в душе безмолвно промолвил: - "До свидания, родной с детства, милый уголок", и напоследок закрыл, запорошенную инеем, замёрзшую калитку.

В безмолвие осенних хризантем, полуночный октябрь граф, на листве кудрявых берез рисовал свой взор, и скверная ночь, заняв королевский престол, мне на шею накинула свой небесный шарф. Матушка одинокая, стоя со свечой перед иконкой, отчаянно молила: - "Вернись сынок обратно в родную сторонку"! Осень вьюгой шумела в зале листопада, она словно в полумраке сада, метелью заметала мой отчий дом. В ночной комнате, где медленно догорала тусклая лампада, любимая матушка, печальным взором смотрела на семейный альбом. В уютной кухне одиноко топилась русская печь. Чайник на плите весело песни поёт, и где - то вдали мамина молитвенная речь, сына за собой зовёт. В доме монотонно тикают старинные часы, и благословенный ветер за окном, утолив сладкой истомой больную грусть, дарит матушке грустные сны. Я ей в душе безмолвно прошепчу: - "Вы знайте, матушка я к Вам когда - нибудь вернусь"!?

Я в раздумье о судьбе, брёл извилистой тропинкой, седой туман, вёл меня за руку, на промерзший, печальный перрон, и черная стая ворон мне в след махала золотистой косынкой. Угрюмая луна поэмы читала наизусть. Заунывная метель ласково напевала мне любви сонет. Я зовом печальной души в бездонное небо безмолвно прокричу: - "Вы, знайте, матушка, я к Вам вернусь в тот отчий край, где симфонией света брезжит утренний рассвет"! Давно стояли Покровские холода. Первый снег начинал морозом скрипеть. Путеводная звезда мне ласковым голосом шептала: - "Почему порой, так не-справедлива к нам судьба"?! Моя одинокая матушка песню, соловьиную снова будет петь, как бывала, пела мне в детские года:

"Спойте мне матушка песню соловьиную, о том, как на рассвете заплетали косы ивы, о том, как берёзы гребнем расчёсывали гривы, и как лихие кони мчались по степи, тихо пыль дорожную клубя. Спойте мне матушка песню лебединую, о том, как меня нежно согревали твои ладони, о том, как на закате играли сельские гармони, и как по русскому полюшку стелилась ковыль, ветром душу теребя".

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ОСЕНЬ. ПОКРОВ. ДОМ МАТУШКИ. РАЗЛУКА.

14 октября 1945 год.

Стояли яблони в розовом снегу, украшая сад белой пеленой, и столетняя береза на продрогшем берегу, ветвями склонилась над речной водой. При-пудрил румяна предрассветный небосвод. Матушка родная, по имени Татьяна, меня встречала у стареньких ворот. Багровый рассвет нежно пробивался сквозь сетку кучевых облаков, он отрадным теплом Родины мою душу сполна напоил, и морозный праздник Покров белой слезой землю окропил. Бродяга месяц незаметно ночь за тучку уволок, и матушка, печальная сиюминутно стояла у заваленной ветром калитки: - "Простите матушка, наверно наступил мой срок, покинуть сердцу милый уголок, и подарить Вам горькую улыбку".

В прохладе увядших хризантем в одиночестве бродила мама,  прижав к груди святую иконку, отчаянно молила: - "Вернись сынок обратно в родную сторонку". Метель звенела в сияние звездопада, она словно в полумраке сада снегом заметала мой дом в тишине. Рассвет. В комнате тускло горел торшер, и моя матушка, с тоской наедине, печальным взором смотрела на старинный шифоньер. В тёмном коридоре на столе догорала белая свеча, и фотография в пыльном альбоме наверно не сгоряча ворошила в памяти мамино горе. В доме неустанно тикали старинные часы. За окном жёлтый месяц, сладкой истомой в рассвет обернулся. Наступил холодный день.  Липкий снег уже давно прошёл, и капель лилась с крыш на промокшее крыльцо, и седой почтальон из соседних деревень, прислал Вам моё печальное письмо: - "Простите матушка, я к Вам с фронта не вернулся, простите матушка, что я так рано из жизни ушёл".

Она с обвязанной на голове косынкой брела незнакомой тропинкой, и  колдун туман спустил её за руку на промёрзший перрон,  где глумилась черная стая пугливых ворон. Она шла неведомо куда,  читая про себя молит-вы наизусть, и вечерняя метель снова запела свой печальный сонет: - "Вы не идите ко мне напрасно, я больше не вернусь в наш край, где мелодией света струится пламенный рассвет". Давно стояли, как и тогда, Покровские холода, и первый снег игриво падал на Ваши тонкие морщинки. Вы усталой рукой вытрете с глаз горькие слезинки, и тихим голосом спросите у путеводной звезды: - "Почему к нам так несправедлива судьба"?! В одиночестве полярной луны, Вы будете долго смотреть в бездонные небеса. Ночь. За окном ни звука. Мороз одолел Ваши белые руки, и Вы, спрятавшись под ветвями голых лип, поёте о том, как Ваш сын на войне погиб:

"Спойте мне матушка песню соловьиную, о том, как на рассвете заплетали косы ивы, о том, как берёзы гребнем расчёсывали гривы, и как лихие кони мчались по степи, тихо пыль дорожную клубя. Спойте мне матушка песню лебединую, о том, как меня нежно согревали твои ладони, о том, как на закате играли сельские гармони, и как по русскому полюшку стелилась ковыль, ветром душу теребя".