Плов с пиявками
Долговязый Петька рассказывал, что нашел канаву, по которой можно ходить босиком, а тысячи пиявок, живущих в той самой канаве, присасываются к ногам запросто. И если ловко выскочить из воды, с ног легко снимаешь несколько штук. Он лично вчера наснимал и сварил в консервной банке двадцать одну штуку – вкусные, спасу нет. Врал, наверное... Петька был старше меня почти на год, 1923 года, и было ему на момент брехни десять лет. Я слушал его вполуха. Мы сидели у нас во дворе на старом ящике. И я, слушая Петькины россказни, глаз не спускал с менялы – мерзкого мужика, который шлялся по чужим дворам с грязным, навозным мешком за спиной.
Это было время, когда голод и смерть ходили, взявшись за руки, куда хотели. В добротные дома, в крепкие амбары и сараи. Забирались на большие печки, в расписные кастрюли, в самовары, в курятники и кладовки. Еды не было никакой. Люди умирали на ходу, в кроватях и на крылечках... Дворы и дома в округе были почти пустые. Некогда весёлые и щедрые соседки поумирали вместе с детьми и домочадцами почти все. А у оставшихся в живых глаза становились белыми, страшными. Я боялся.
Мы с мамой вдвоем были ещё живы, но проели уже всё... А страшный мужик с мешком высмотрел-таки сепаратор в нашем дворе. Мама моя ходила медленно и только по дому. Меняла знал об этом и попёрся прямо в комнату. Я пошёл за ним. Он что-то говорил матери, а она вяло отвечала. И вдруг – о чудо: этот дядька начал сыпать рис прямо на пустой стол! Рисинки, как прелестные жемчуга, тихо зашуршали по столешнице...
«Ровно фунт», – сказал дядька, сгрёб сепаратор и ушёл. Мы с мамой тупо смотрели на жемчужное сокровище. А неугомонный Петька, который жил один уже давненько, стоя в дверном проёме, давал советы: «Плов, тётя Валя, свари плов! Я сейчас вам пиявок принесу». И унёсся как ветер. Мама очень медленно взяла казан, я налил в него воды. Мы очень долго разводили костерок во дворе, между двух кирпичиков. Когда прилетел Петька, вода уже булькала. Мы высыпали в воду рис. Какое счастье смотреть, как варится еда! Мы собрали рис до последнего зёрнышка со стола и с пола, а потом в казан отправилась и полная банка живых пиявок. Не обманул Петька – наловил-таки... Рис разбухал, это было так красиво и заманчиво, что и слов таких не находилось, чтобы передать наш восторг. А запах!.. Этот запах не спутаешь ни с чем и через пятьдесят лет…
Великолепный белый плов из настоящего риса с великолепными жирными пиявками!.. Мама сказала очень медленно: «Получилось много, но вы не налегайте, ешьте по чуть-чуть». Казан, полный белого счастья, казался нам огромным. Мы ели и давились от торопливости: как вкусно, как великолепно, как восхитительно! Мама не стала есть, сказала, что с пиявками не будет… Потом она отобрала казан и поставила на полку. Мы с Петькой заснули от сытости и счастья.
Утром выяснилось, что мама умерла. И мы с Петькой решили бежать от голода в теплые края. Поставили казан с пловом в мешок и пошли искать, где ходят поезда. Уехали в пустом товарняке, ели понемногу из казана плов с пиявками... Выжили. А потом я часто вспоминал и не мог понять, почему мама, когда варила плов с пиявками и пробовала его ложечкой, была счастлива, судя по выражению её лица, а потом отказалась есть, сославшись на брезгливость...
Свидетельство о публикации №117053006466