Барсик

                ЮРИЙ РОЩИН

      Неизвестно, почему твоя мама, Нина Павловна, невзлюбила подаренного вам котика Барсика. Пока он был милым котёночком, серо-полосатеньким, с частично белыми мордочкой,  грудкой и животиком, с ярко розовыми носиком и язычком, она ещё мирилась с его присутствием в вашем  семействе. Тогда мы (также как и вы) жили в финских бараках, построенных ещё во время войны недалеко от артиллерийского завода, в огороженном забором местечке, получившем у народа название Луговая. Отцы наши работали на заводе почти круглые сутки, практически без выходных – время было послевоенное  (мы с тобой ровесники Победы, родились на одной койке роддома, ты – 25 июля, я – 7 августа). Моя мама, Алевтина Романовна Потоцкая, была врачом-педиатром, а твоя, после рождения младшей сестрёнки твоей (дочурки Алёнушки), домохозяйничила, поскольку оставить двоих маленьких детушек было не с кем.
    Возможно, непонятная неприязнь к Барсику, появилась у тёти Нины после трагедии с Алёнушкой, которая заболела менингитом и умерла, не прожив и одного года.  (Ты помнишь, как она лежала в маленьком гробике, на обеденном столе, в вашей барачной комнатушке? Хоть и было тогда мне чуть больше трёх лет, этот кадр остался в  памяти на всю жизнь.)
   После смерти Алёнушки тётя Нина едва с ума не сошла, плакала непрерывно, и, наконец, объявила близким, что будет рожать до тех пор, пока не родит девочку и не назовёт её Алёнушкой. С Божьей помощью, Нина Павловна примерно через два года после смерти  Алёнушки произвела на свет вторую дочурочку. Рассказывали, что в те дни приходила к вам старая цыганка и уговаривала твоих родителей не называть новорождённую именем умершей дочери, предрекая ей в этом случае несчастливую судьбу. Но Нина Павловна сказала, что на могилке умершей поклялась  так поступить. А папа твой, Илья Игоревич Ёжик, правоверный коммунист, секретарь партбюро цеха, вообще не придавал никакого значения предсказаниям-гаданиям и не очень вежливо цыганочку выпроводил.
     Почти сразу после рождения второй твоей сестрицы Алёнушки вам дали отдельную двухкомнатную квартиру в новом двухквартирном деревянном доме в ЦАП-е (центральном автопарке – там в войну было место стоянки и подготовки парка автомобилей-тягачей различных артиллерийских орудий, которые возили их с завода на стрельбище и ж/д станцию ).
    Нина Павловна, как ты ни плакал и ни канючил, решила не забирать Барсика в новую квартиру, оставить его в Луговой  на попечение соседям. Объяснила она это тем, что грудной ребёнок может чем-нибудь заразиться от котика, который постоянно убегал на улицу и отсутствовал иногда сутки-двое, а потом прибегал, мягко говоря, грязный, голодный и поцарапанный. 
Но буквально на следующий день после переезда, Барсик  прибежал на новую квартиру, благо расстояние от Луговой до ЦАП-а было менее километра ,  и ласкался у тебя на коленях.
 Но мама твоя всё искала способы избавиться от Барсика. Отдавала его то рыбакам, чтобы отнесли  за Суру, то родственникам, жившим в пригородной  Конской слободе. Но Барсик опять через несколько дней объявлялся дома.  Ты пытался скандалить, закатывал истерики, но ничего не помогало. Однажды в знак протеста ты, Игрик, ушёл из дома, гулял по пыльному деревянному Присурску до темна, потом залез под лестницу в новом офицерском кирпичном доме в ЦАП-е  и там ночевал. Барсик нашёл тебя, прилёг на животик и грел, мурлыкая, до утра. Пришла уборщица, увидела вас, заохала и побежала за родителями. Папа твой был скор на расправу, снял с тебя штанишки и всыпал ремнём по первое число.
  Двоюродная сестра Нины Павловны, тётя Поля Крыжевникова, обладавшая недюжинным природным умом и тактом, посоветовала ей чем-нибудь отвлечь тебя от излишней привязанности к Барсику. Родители взяли тебя на базар и там купили понравившуюся тебе птичку-синичку, конопляных семян на корм ей и клетку.
    Ты был счастлив, пригласил  меня и ещё несколько соседских пацанчиков к себе похвастаться  таким завидным приобретением. Когда мы пришли, то увидели висящую под самым потолком клетку с прыгающей там синичкой. А под клеткой сидел Барсик, не сводя с неё глаз, иногда подпрыгивая на максимально возможную высоту. И тут Федька Женин, самый старший и длинный из нас пацан  (он учился уже классе в седьмом), внезапно подбежал и открыл клетку. Синичка выпорхнула и попыталась  полетать по комнате. Но, как говорится, в мгновение ока Барсик совершил головокружительный прыжок, схватил птичку и бросился в другую комнату. Когда мы вбежали туда,  синичка была мертва, а по комнате кружились пух и пёрышки.
   
   Но, несмотря на такое несчастье с синичкой, которую   ты всем сердцем оплакивал,  твоя привязанность к Барсику не исчезла. Своим умом шестилетнего ребёнка ты понимал, что он не виноват – такова его природа, а вот Федьку Женина возненавидел за его идиотский поступок.
   Жаль, мама твоя ничего не хотела слышать и приняла радикальное решение – отдала котика своему брату Александру (Сашке Соснову), который работал кочегаром паровоза, чтобы он в очередном рейсе увёз Барсика возможно дальше от Присурска.
    Ты, когда узнал об этом,  чуть с ума не сошёл, впал почти в припадочное состояние, рвал на себе одежду, вопил, рыдал, искромсал  зубами новую меховую шапку, которую тебе купили к зиме, не реагировал ни на какие  наказания и увещевания, в том числе и на мои (Нина Павловна звала меня несколько раз и просила, чтобы я повлиял на тебя, как самый близкий дружок).
   Интересно, что маленькая Алёнушка тоже уже успела подружиться с ласковым  игруном Барсиком и пыталась какими-то жестами и мимикой выражать удивление его исчезновением и желание  вновь увидеть его.
   Так прошло примерно недели три. Ты уже понемногу начал успокаиваться.
Но  однажды ранним утром, когда ещё только-только начало светать, у вашей двери раздалось очень громкое мяуканье  с одновременным  её царапаньем. Отец твой проснулся и выглянул в окно. И тут же с неподдельным изумлением воскликнул: «Ба! Нина! Барсик  прибежал!!!!». Когда он впустил котика в квартиру,  все поразились чрезвычайно истощённому и грязному виду Барсика, большая часть шкурки которого была вымазана паровозным углем. Нина Павловна охала и причитала, вслух удивляясь чудотворному возвращению твоего любимого котика. И сказала: «Прости меня, Господи! Видно, ты спас Барсика, чтобы грех с меня снять…». Она накормила и вымыла котика и больше уже никогда не пыталась избавиться от него.
     С того  памятного дня быстро пролетело четыре года,  за которые мы с тобой окончили  три первых класса. Особых событий, связанных с Барсиком,  за это время не произошло, за исключением, пожалуй, одного, когда он, возможно, спас тебе жизнь.
          Тогда в наших домах не было центрального отопления, квартиры отапливались кирпичными печками, как правило, круглыми, завёрнутыми в железо (их называли почему-то голландскими или просто «голландками»). Топили, в основном,  дровами, чаще всего так называемыми ганками и чурками – остатками  и обрезками досок и брёвен, отходами столярного цеха и других деревообрабатывающих предприятий Присурска. После того, как дрова в подтопке сгорали, угли надо было выбросить и закрыть печную трубу, чтобы тепло сохранялось.  И здесь иногда происходили несчастные случаи – по причине преждевременного закрытия трубы угарные газы отравляли жильцов  так, что бывали и смертельные случаи.
   Однажды утром, в зимние каникулы, когда ты ещё сладко спал, мама твоя, натопив печь, закрыла трубу и ушла на работу. Во сне ты угорел бы, наверное, насмерть, если бы Барсик не смог разбудить тебя. Проснувшись, ты еле сполз с постели, голова болела и кружилась, тебя тошнило. Слава Богу, ты сумел достаточно быстро выбраться на улицу, отдышаться  и придти вместе с Барсиком к нам.  Я помню, что лицо твоё было серо-зеленым и в поту, тебя шатало, ноги прогибались. Мама моя осмотрела тебя, сделала необходимые лечебные процедуры и ты через некоторое время полностью восстановился.
    Однако после окончания третьего класса, летом 1955 года, ваша семья должна была оставить квартиру в Присурске, и уехать в соседний (Заречный) район в деревню Тулюшка, где  Илью Игоревича избрали председателем колхоза. Дело в том, что в те годы по инициативе Никиты Сергеевича Хрущёва в партии был объявлен призыв на село тридцати тысяч работников с городских предприятий, чтобы они,  как в тридцатые годы двадцатипятитысячники,  помогли поднять сельское хозяйство. Партийная организация артиллерийского завода рекомендовала троих своих работников, и среди них отца твоего,  в качестве кандидатур в председатели колхозов.
   Наступил день  вашего отъезда. С завода приехал студебеккер, на него погрузили  нехитрую мебель и вещи, мама с папой сели в кабину, а ты в кузов. Но вот незадача – Барсика дома не было, он куда-то убежал. Звали, искали – бесполезно. Пора ехать. Так и уехали без него, наказав соседям приютить  временно котика, чтобы потом забрать в деревню.
      Но когда через несколько часов подъехали в Тулюшке к дому, в котором теперь предстояло жить вашему семейству,  Барсик  уже лежал на крылечке и завидев хозяев, весело подбежал к ним. Вы уже решили, что опять произошло чудо и Барсик сам прибежал на новое место жительства. Но оказалось, что после того, как вы уехали на студебеккере,  в Присурске была колхозная машина, и соседи по бывшему дому отдали Барсика, который к тому времени вернулся. Колхозная машина ехала по другой, более короткой дороге, так как лучше ориентировалась на местности и прибыла в Тулюшку чуть раньше вас.
      История твоей жизни в Тулюшке исключительно интересна и познавательна, но она требует отдельного рассказа, который я пока отложу.
   А сейчас вернусь к судьбе Барсика.
   Зимой Нина Павловна обнаружила у него лишай и обратилась за помощью к колхозному ветеринару.  Он, кондовый русский деревенский мужик, пришёл к вам, когда ты занимался в  школе. 
 - Ну, что тут у вас случилось? – спросил ветеринар твою маму.
 - Да вот наш  любимый котик заболел , лишай у него. – ответила Нина Павловна.
   Ветеринар взял Барсика , не снимая с рук рукавиц, посмотрел и сказал:
- Счас вылечим.
  И вышел с Барсиком на улицу, подошёл к толстому  двухметровому берёзовому комлю, который вы с отцом не могли распилить и расколоть на дрова и , взяв котика за задние лапы, вдруг, крякнув, с размаха ударил его головой о комель….
  Когда ты вернулся из школы, то увидел на белом снегу запорошенный  комель и рядом с ним брызги крови и окровавленного Барсика с разбитой головой. Оцепенев, судорожно глотая безудержные слёзы, ты смотрел на жалкий трупик любимого друга детства и думал :
«звери  – люди или ЛЮДИ  – ЗВЕРИ?».
 Этот вопрос мы с тобой  часто задавали себе  в последующей жизни.