Город не для двоих

Рано утром трамваи разбудят его -
Сонный город, святые угодья.
Преломляется луч об иссохшее дно,
Блеском розово-красным стоит полотно,
В рукавах прячет груды лохмотья.

Мне уже доводилось однажды забыть
Эти стены в своем постоянстве.
Тянет с юга на север бесцветную нить,
Без попытки понять - шанса нет отпустить.
Ухмыляется в хитром коварстве.

Я ловлю наслаждение в смерти листвы,
Мой октябрь меня понимает.
И кричит на тебя звуком ярой грозы,
Заполняет искрой поднебесной холсты,
От меня гонит прочь птичьи стаи.

Золочёные кольца обвяжут мосты
В обескровленных города венах.
Им сгореть навсегда, поднять пыли столбы,
Растворить до конца в себе эти черты
На медово-горчичных стенах.

Здесь когда-то сплелись звуки наших сердец
И взрывались от края до края.
И за взрывами ядер виднелся конец.
Проливает слезу темно-серый свинец,
От твоих тёплых рук охраняет.

Вызывает зависимость магия стен,
И пытаясь порвать эту связь,
На бегу впопыхах не заметишь совсем,
Что мечи затупились от битвы с никем,
Ты теперь навсегда его часть.

Воздух тёпло-сырой. В переходе метро
Надрывается ласково скрипка.
Внемлет ей пассажир и иной прочий сброд,
Я не вижу в какой наш системный код
Прокралась роковая ошибка.

Где? В какие моменты? В какой чёртов час
Ветки листья пожухлые сбросят?
Этот город бетонный стал тесным для нас,
Когда я навсегда в тот последний раз
Отпустил твои руки в осень.

За моею спиной ледяные ветра,
За тобой - небеса и пассаты.
Я простился с тобой, и теперь мне пора,
Жаль, что нас ни о чём не спросила судьба,
Но в последних секундах объятий

Кровь остывает от холода лиц,
Смотрящих в прощании людей.
Там где рок размывает пространство границ
И лежит за периметром чистых страниц
Остаётся лишь пепел от прожитых дней.

Утекая на запад, сжимается день.
И идут с переменным успехом
То снега, то дожди, то какая-то хрень
Оставляет на камне минутную тень,
Создаёт в атмосфере помехи.

Замыкается в ночь мыслей сумрачный круг,
Проникает в озябшую тишь.
Только слышен едва легкий шепчущий звук:
Кошка тихо крадётся, тревожа траву,
В зубах тащит убитую мышь.

Расскажите же мне, господин Г.С.Ж:
Перед тем, как в святую зарницу
Уходить и представиться там в неглиже,
Что творилось у Вас в окаянной душе?
По каким проверялись больницам?

Поздно ночью он стихнет, как будто умрёт -
Город проклятый псевдопариж.
В разлинованный лист выливается гнёт,
Превращается в график, холодный, как лёд.
Ты на нём асимптотой лежишь.

И смешалась вокруг городская тоска.
За пределами мутных очей -
Мышь в кошачьих зубах, пистолет у виска,
Асимптоты, мечи, переход, поезда,
Связка старых скрипичных ключей.

Пока спит этот город на грешной земле,
Отходя от вечерних капризов,
Перспективы не видит и в завтрашнем дне -
Посмотри, как за год утонуло в огне
Это поле цветущих ирисов

Над которым навис молчаливый гранит
И с презрением смотрит на тех,
Кто сгоревшие листья, как память хранит.
Сквозь него, в тишине, струйкой тонкой сквозит:
Первородный сочится грех.