Истуканы, идолы, лжепророки, курганы...

Священны молчаливые курганы.
Над тайнами священными молюсь.
Мне из седых клубящихся туманов
Из глубины веков кивает шапкой Русь.

Не идолы - святые истуканы,
Наместники богов, хранители огня
Вошли в века и, сторожа курганы,
В немом величье смотрят на меня,
Железными кольчугами звеня.

И думают: о бедный человече,
Сидит в тебе ослепшей птицей дичь.
Поди же за коротенькую встречу
Задумал ты сарматский дух постичь!

Загадочна она - душа единоверца.
Попробуй разберись: где верх её, где низ
Открой её загадочные дверцы
И к ней, душе-то русской, прикоснись.

Душа-то ведь не рыба и не мясо,
По верованиям - бесплотный дух святой.
Душа душой, но в ней сильна зараза
Перед богами никнуть головой.

Христос воскрес! В седое время оно
Под стоязычный колокольный звон
По милости Творца Русь сделалась к-р-е-щ-ё-н-о-й.
Христос воскрес на золоте икон.

Несла хоругви нищая босая,
Меся лаптями по дороге грязь.
Но идолов и веры не бросая,
На божий промысел всечасно уповая,
На идолов и божества молясь.

От Бога идолы, от Бога и владыки.
За вас Россия разбивала лбы.
А вы не раз её в предсмертном крике,
Изранив, подымали на дыбы.

Служили вы народу без подвоха,
Любя его и славя всех святых.
А надо - забивали до издоха
Единоверцев во Христе своих.

Ликуя, оправляя миром тризны,
Бедняцкий люд в молитвах падал ниц
Во имя Бога, правды и Отчизны.
Ему других хватало небылиц.

Во имя веры высились соборы,
Да будут в вечном страхе дикари,
Церковные решётки и притворы,
Отшельники земли - монастыри.

Молился люд всея Руси крещёный
Перед огнём курящихся лампад.
За кущи райские лбом отбивал поклоны,
Чтоб не страшил молящегося ад.

Он Бога не гневил, пред ним благоговея,
Он раболепствовал пред тайнами Креста.
Превозносил Луку, Григория, Матфея
И целовал распятие Христа.

Видение приснилось, надо ж это,
Глубокий старче, нищий и босой,
Как представитель Ветхого завета,
Погостевать пришёл ко мне домой.

Пришёл калика. Встал перед кроватью.
Чур , призрак. Чур, меня не занимай.
Вещает он: "Пришёл от Божьей бритьи.
Гонца от братьи, милый, принимай."

"Как житие?" - речёт старик смиренно.
Целует крест - знак Божий на груди.
"Воскрес ли самодержец убиенный?
Ответствуй, православный, не блуди."

Он будто бы ворчал: "Неужто молился я зазря?
Поклоны бил напрасно за икону,
За батюшку, за здравие царя,
Обет святой чинил не по закону.

Я никогда не уповал на чудо,
Но духом чуял - время не прошло.
Живёт средь нас завистливый иуда.
И правит миром не добро, а зло."

Не мало удивлён. Смутился я ответом.
Какая твёрдость, острота ума.
Какая проницательность при этом.
При этом и рассудочность сама!

Остановись, старик. Ты тяжело уж дышишь.
Остановись, хоть чуть передохни.
Жив Петроград. И в памяти жив Китеж.
Сквозь лоно вод видны его огни.

А он опять: "юродивых я видел и чванливых.
И коль сказать, скажу, не потаюсь,
Крепка ещё язычеством на диво,
Распятие целующая Русь.

Ей нужен царь оракул и провидец,
А проще говоря, Отец Всея Руси."
У старика в молитвенном порыве
Дрожали руки, плечи и усы.

Сидел старик, как призрак у кровати.
Над ним венцом светились облака.
И вспыхивали, вспыхивали пряди
Огнём на голове у старика.

Пылал огнём заоблачный простор.
Лизал огонь свод отвердевшей стыни.
Старик ладони надо мной простёр,
Заголосив: "Вам, грешники, позор,
Вам, осквернившим древние святыни.

Не имете, антихристы, вы срама.
Меч занесён над вашей головой.
Куда толпой идёте вы упрямо
Неправедной безбожною тропой?

Нужон вам царь?" - вопил старик истошно -
"Одёванный, антихристы, в мундир.
Церковный храм, к тому же, так положено,
К завету старому и требник и псалтирь.

Забыли кельи вы священной Палестины."
И голос старика, как вопиющего в пустыне,
Переходил на исступлённый крик.
Казалось, что умом уж тронулся старик.

И сдавленный тяжёлым сном,
Каменьями заоблачной породы,
Не без греха я думал об одном:
Россия, как живут твои народы?

Куда идут? Ответствуй, Русь, теперь
На Углич, Новгород иль Тверь??

Ответствуйте, надгробные курганы.
Но что живущим скажут черепа?
Славяне, вы - язычники славяне,
Россия в вас, а вы её судьба.

Сограждане мои, единоверцы,
Неверующих в Господа толпа,
Молчат у вас рассудочность и сердце,
Как те, в курганах, черепа.

Молчат, скрывая набожность, традиции и веру,
Не обойдя предательских сетей,
Не потому ль, что верили не в меру
В учения обманные вождей?

Надгробия - убежища покоя.
Оазисы земные тишины...
Чурается предчувствие дурное
Досматривать причудливые сны.

Вот кабы сны без Бога, без елея,
Да без страстей, без терний на пути,
Чтоб не теснили небо мавзолеи,
И жил один свободный дух в груди,

Не связанный тяжёлыми цепями,
Костями прорастая на золе...
Когда же вы духовными рабами
Не будете, славяне, на земле?

Когда же вы оставите хоругви?
Иль вновь ваш взор ученьем ослеплён?
Как мне хотелось до последней буквы
Продлить на редкость необычный сон.

Летел я вниз, низвергнутый с высот,
Кровавым светом неба окружённый.
А там внизу энтузиаст-народ
России многомиллионной

Во имя счастья на свою потребу
На спинах нёс мифическую репу
Коммунистической идеей осиян.
И плыл кумач и по земле и небу,
Окрашивая в красное мирян.

Столпотворение народов и времён,
Переплетение обычаев, обрядов,
Уж не враждебной ли он силой сотворён?
Мир стал страшнее сотен всяких адов.

Что идолы? Святые истуканы.
Наместники Богов. Хранители огня...
Они в веках. Они молчат в курганах,
Жестокости и подлости храня.

Храня в веках языческие культы,
Которым наши не сродни.
Ведь ядерный заряд не катапульта,
Не острый кол коварной западни

Со скипетрами вниз летевшие короны
И нынешнее время, но не ОНО...
За веру не жалея живота,
За коммунизм сегодня миллионы
Идут во имя нового Христа.

Заветною мечтой с душой и сердце грея.
Лишь Богу невдомёк, куда они идут.
Мыслитель то, провидец мавзолея,
Язычников славян архипервейший плут.

Не встанет он. Ему не нужно веры.
Он создал миф. И сказку понесли
Его ученики и пионеры,
Как новые хозяева земли.

Лежит владыка, мумия в гробнице,
Двадцатого столетья фараон,
Склонивший Русь поверить в небылицы:
Народы въедут в рай на колеснице
Под сладостный малиновый трезвон.


Двадцатый век. И новые каноны...
А оком поведи - язычники живы.
Идут сегодня строем миллионы
Под новый благовест Москвы.

Амвоны переделаны в трибуны,
Как главное оружие коммуны.
Хоругви заменил в России алый стяг
(Любимый цвет временщиков, деляг),
Но оказалось: он не без греха...
Десятки лет валял он дурака.

Как и тогда, оковы да колодки.
Как и тогда, инакомыслие - в штыки.
Иван опутан вновь оплёткой.
Уже за новые грехи.

Ушедших дней языческие тайны,
Времён, событий вечная река.
Сказать... И я, наверно, не случайно
Во сне увидел чудо старика.

Пасхальные церковные конфетки...
В огнях лампад  плывёт иконостас.
Язычники, вы набожные предки,
Из тьмы веков вы узнаёте нас?

Клянёмся вам - мы тоже не без веры.
Под кумачём язычества весь край.
На вёслах Русь. И новые галеры
Летят по ветру в необжитый рай.

А на галерах снова легионы.
И современный кормчий у руля.
И снова, как и прежде, миллионы
Идут за веру от твердынь Кремля.

Ведь что таить? Душа не мясо.
Она от Бога. Дух святой.
Не потому ли в ней нашла приют зараза:
Перед Богами никнуть головой.
      10.05.1977 г.