Арап Петра Великого. гл. 4 2

4 – 2

Пора гостей нам перечислить:
На первом месте – это тесть,
В князья его придётся «мыслить»,
Отдать, как старшему, и честь.

Боярин, семь(де)сят лет от роду,
Он – Лыков с именем Борис,
Не любит новую он моду,
Он стариною весь прокис.

Все прочие пришельцы-гости,
Согласно рода старшинству,
За стол «вместили свои кости»,
Людей природы существу:

Мужчины, женщины расселись
По разным сторонам стола,
В конце стола ещё имелись
Хозяйской челяди места:

Для карлицы тридцатилетней,
Для барской барыни; и швед,
Хотя и пленный многолетний,
Но место занял, как сосед.

Минуты первые обеда –
Вниманье к яствам на столе,
Молчанье всех, лишь как победа
Их аппетита на волне.

Слова промолвил Ржевский первым:
-- Екимовну позвать сюда!
В хозяйском голосе столь нервном
Звучало просто, как беда.

И тут же преданные слуги
Бегом неслись по сторонам,
Как вдруг, преодолев недуги,
Вошла на радость всем гостям.

Хотя и женщина с годами,
На ней столь мощный макияж,
Усыпанная вся цветами,
Она, как шут, вошла вся в раж.

Её приветствовал князь Лыков:
-- Так поживаешь каково?
--Да пляшучи, шита; не лыком,
Жду женишков я кой-ково!

Да где ж была ты, наша дура? --
Хозяин «ласково» спросил;
-- Наряды, кум, их процедура…
Старалась из последних сил:

  Для дорогих гостей,
  Для божия праздника,
  По царскому наказу,
  По боярскому приказу,
  На смех всему миру,
  По немецкому маниру.

При сих словах поднялся хохот;
И стала за хозяйский стул,
Не слышен был сей дуры ропот,
Там место – за её титу;л:

Играть шута в хозяйском доме,
Всегда всех развлекать гостей,
Не бы;ло большей роли, кроме,
Чем делать жизнь всех веселей.

Послышался вновь женский голос,
Татьяна – старшая сестра,
Чтоб ни один с сестрицы волос
Не пал, её берёг всегда.

-- Наряды, нынешняя мода
Доподлинно нам всем на смех,
Конфуз для русского народа,
Они – лишь только для потех.

Коль Вы и бороды обрили,
На Вас – кургузый сей кафтан,
Так что б про нас-то говорили,
Нам, право, жаль и сарафан.

Смотреть на нынешних красавиц –
И жалость, да и просто грех,
Тебя гнетёт уже не зависть,
А в плен берёт тебя лишь смех.

Воло;ски взбиты, что тот войлок,
На них – французская мука,
Животик перетянут ловко,
Что сильно давит на бока.

Садятся боком в колымагу,
Под платьем  -- обручи у них,
Ни стать, ни сесть, ни даже шагу,
Прости ты, господи, -- ни чих.