Человеческий фактор

Это было летом 1988 года, в начале июня. Стояла очень жаркая погода с частыми грозами и ливневыми дождями.
Я с дочкой Танечкой, которой было чуть больше года, возвращалась из родного села, куда вылетала на похороны моей мамы. Через неделю вечерним авиарейсом из областного аэропорта мы возвращались домой.

Было очень жарко, наступивший вечер не принёс прохлады, стало особенно душно,
как перед грозой.
Регистрация пассажиров прошла очень быстро, как никогда ранее, и нас провели в «накопитель», откуда сопровождают на посадку.
Проходя через турникет, я услышала в адрес сопровождавшей нас сотрудницы слова:
«Отправляй быстрее рейс, к нам идёт гроза». Посадка прошла очень  быстро. Пассажиры уложили свой багаж, заняли кресла и приготовились к полёту, предвкушая скорую встречу с родными.

Включился микрофон и раздался приятный голос бортпроводницы: «Уважаемые пассажиры! Вас приветствует экипаж на борту самолёта ЯК – 40, командир  ..., наш рейс будет проходить на высоте..., время полёта 55 минут. Прошу пристегнуть ремни, счастливого полёта».

Самолёт взлетает, набирает высоту. В салоне нет ни одного свободного места, среди пассажиров – 11 детей от года до 12 лет. Моё место во втором  ряду слева у прохода, поэтому слышу постоянные переговоры в кабине пилотов с наземными службами.

Какое-то время полёт проходит спокойно, сначала самолет стало потряхивать, затем трясти, постепенно болтанка стала жуткая, самолёт часто «проваливался» в воздушные ямы.
Тряска была сопоставима с ездой на телеге по ухабистой дороге. Было ощущение, что самолёт вот-вот развалится. Среди пассажиров росло волнение, многие нажимали кнопку вызова стюардессы. Она не сразу, но появилась из кабины пилотов и сообщила, что наш самолёт попал в грозовой фронт.

Между тем, время нашего полета подходило к концу, но ожидание скорого окончания
«счастливого» полёта было напрасным. По обрывкам фраз из кабины пилотов понимаю, что в нашем городе гроза ещё продолжается, в областном центре уже началась, в соседнем краевом центре – широкий грозовой фронт, на военном аэродроме – гроза, до Иркутска (там нет грозы) – не хватит горючего. Наш рейс ни один ближайший аэропорт принять не может.

Время полёта закончилось, мы летим на той же высоте, тряска и болтанка продолжается, никто ничего не объясняет. В салоне самолёта началась паника: запричитала женщина лет сорока в середине салона, голосит с нарастающим звуком. Пришлось громко попросить мужчин уложить «истеричку» в проходе вниз лицом (чтобы она успокоилась), обратив внимание на то, что в салоне находятся дети.

Женщина успокоилась сама, и в салоне наступила тишина…, которая нарушалась лишь гулом моторов самолёта, неприятными звуками вибрирующего металла, да в кабине пилотов с небольшими паузами хрипел микрофон.

По-прежнему никакой информации, каждый остался наедине со своими мыслями. Были  слышны стоны женщины, летевшей домой после операции, когда самолёт в очередной раз «падал» в яму, она вскрикивала, держась обеими руками за живот.
 
Моя доченька, обычно непоседливая и активная, была очень спокойна…
Она мяла ручками грудь, принималась сосать молоко, потом выпускала сосок, приоткрыв ротик, к чему-то внимательно прислушивалась, пристально и молча, смотрела на меня и, глубоко вздохнув, вновь принималась сосать грудь. В момент «падения» самолёта в воздушную яму она крепко хваталась ручками за мою одежду.
 
А я, дотоле не знавшая ни одной молитвы и поминавшая Господа Бога, пожалуй, только всуе, мысленно молилась, туже пристегнув ремень и обхватив дочку руками: «Господи! Помилуй нас, и в случае непредвиденного, не допусти – чтобы руки мои расцепились хоть на мгновение, чтобы дочурка выпала из моих объятий».
Я повторяла это как заклинание бесчисленное множество раз.
Сама совсем недавно оставшись без мамы, я очень боялась выпустить дитя из рук в случае катастрофы.

Так мы летали с чувством ужаса в мыслях, с ощущением холода в сердце и с надеждой на спасение в душе между ближайшими городами и аэродромами, но нигде наш рейс долго не могли принять из-за грозы. Никто больше к пассажирам не выходил, не было никакой информации об обстановке. С какого-то момента я больше ничего не слушала...и почти ничего не слышала.

Вспоминался случай десятилетней давности  падения самолёта в нашем аэропорту при посадке с инструктором в сложных метеоусловиях. Несколько человек погибли, были раненые. Самолёт при посадке в условиях сильного тумана срезал макушки деревьев, при падении развалился как сигарета на две части, и загорелся. Большого числа жертв удалось избежать в той авиакатастрофе благодаря слаженным действиям двух курсантов военного училища. Они организовали и провели эвакуацию пассажиров за несколько минут.

Всё это промелькнуло в голове, рисовались жуткие картинки применимо к нашей ситуации. Затем наступило леденящее спокойствие, видимо, из-за сильнейшего стресса, потом появилась надежда, сменившаяся уверенностью, что наш полёт закончится благополучно. Возможно, это было  всего лишь охранительное торможение, но руки мои не разжимались до конца полёта.

Прошло около двух часов, и вдруг объявили долгожданную посадку.
Самолёт приземлился на военном аэродроме в соседнем районе, нас быстро посадили в подъехавший к трапу автобус, затем на электричку.

В вагоне электрички, когда немного пришли в себя, выяснилось, что добыть хотя бы глоток воды – дело безнадёжное. Пригодились бутылочки с кипяченой водой и компотом, приготовленные в дорогу для Танюшки. Все женщины и дети в вагоне пили глотками из этих двух бутылочек (ёмкостью по 250 мл каждая), мужчины вежливо отказались.
А дочурка почти не отпускала грудь, была этим весьма довольна и не беспокоилась.

Несмотря на пережитое, все были собранные, дружелюбны, но говорили мало и вполголоса.
Нас привезли на железнодорожный вокзал, рядом с ним находился автовокзал, откуда мы утром могли уехать домой рейсовым автобусом. Но пройти в автовокзал оказалось делом не совсем простым.

Накануне шли дожди, и этот грозовой продолжительный ливень добавил, поэтому воды вокруг было вброд. По тонким дощечкам, всё-таки промочив ноги, мы прошли в тесное помещение автовокзала. Кто-то уступил места, женщины и дети расположились, и началось новое ожидание.

Время около полуночи, до рейса автобуса – без малого шесть часов. Все не только хотят пить, но и проголодались. В углу стоит цинковый бачок с водой, к ручке цепью прикреплена алюминиевая кружка, но воду пить невозможно: тёплая, почему-то желтоватого цвета с неприятным запахом.
О том, чтобы купить что-нибудь на перекус, не могло идти и речи, так как никаких заведений общественного питания в округе в позднее вечернее время не работало; а точнее их просто не было – страна широкой поступью шагала по пути «перестройки».

Немного оглядевшись в полумраке автовокзала, я увидела медсестру нашей больницы Нину Григорьевну, мы разговорились. Узнав о нашем путешествии, она с радостью выложила все съестные припасы, которые ей снарядила мама в дорогу из Читы, оказалось и несколько бутылок лимонада.

Женщины и дети немного подкрепились, мужчины отказались и на этот раз. Они тесным кружком стояли в углу автовокзала и о чём-то негромко переговаривались, часто выходя на улицу перекурить.

Так и ждали бы мы в тесноте, духоте и с прочими уличными неудобствами, маршрутного автобуса, но к счастью на нашем авиарейсе оказался директор строящегося механического завода в нашем городе, звали его Валерий Иванович.
Он через райком партии дозвонился, а это было в то время не очень просто, на производство, вызвал дежурный автобус, и всех нас доставили по адресам, чему мы были несказанно рады и за что очень благодарны.

Дома мы были около четырёх часов утра, уже светало. Одна из пассажирок, Наталья Николаевна, живущая в соседнем доме, помогла донести мой чемоданчик до подъезда,
так как доченька моя крепко спала на руках и на побудку никак не реагировала.
Нас ждали только на следующий день, так как встречающим объявили, что наш рейс ввиду грозы вернули в аэропорт отправления, то есть в областной центр.

Все встречающие были на машинах, и легко могли преодолеть сто двадцать километров, чтобы забрать своих близких и с аэродрома воинской части, и с автовокзала соседнего райцентра, учитывая всем известные проблемы с автотранспортом в то время, вернее в безвременье. Нас с доченькой тоже встречали на машине папа и два братика, и как было бы хорошо…

Прошло почти тридцать лет, но всякий раз, как вспоминается тот давний случай, меня пробирает мороз по коже, в горле набухает ком, на глаза набегают слёзы.

Сколько в жизни встречается различных ситуаций, в которых свою роль сыграл пресловутый человеческий факт..., и отнюдь не всегда они имеют более или менее
благоприятную развязку. В описанном эпизоде отражено и несколько факторов со знаком плюс, воистину – мир не без добрых людей!

8 апреля 2017