Вервольф

Горький  дым шибанул в нос. Порох, смерть и кровь.
Уводить, скорей уводить семью. Рано, я еще не готов.
Уже крики слышны, гневный возглас врагов разномастной толпы;.
Позади святые отцы, кряхтя, окрещают молитвой  стальные кресты.

Бежать, спасаться, хватать детей, их ведь тоже не пощадят.
Я сам однажды видел, как таких как мы сжигали на площадях.
Вчера мой старшой корову задрал, не вытерпел волчьей натуры,
И вот теперь, за нами пришли, с огнем и молитвами, хмурые.

Я их не виню, за незрелость и страх, ведь из страха нас прогоняют.
Но я видел ненависть в их черных глазах, сегодня они убивают.
Сегодня темно, луны не видать, даст бог - все уйдем через лес мы.
Волчица дрожит, и тихо, едва не шепча, волчатам напевает песню.

Нет, не уйдут, их догонит толпа, они слишком малы, чтоб сбежать.
Волчица поет, а сердце рыдает, решено, я останусь людей задержать.
Старший сын обещал увести малышню, по болотам, в глухую тайгу,
Если выживу чудом, спасусь от людей, то по запаху их найду.

Эх, буду сейчас послабее, темно и луны не видать,
Но мне нужно, нужно попробовать – лишь фору волчатам дать.
Обнял жену, она не рыдает, лишь тоска разъедает глаза,
«Ты не плач, родная, я скоро». А у самого стекает слеза.

Разминулись у входа, я тихонько отстал, всю семью от беды провожая.
Я не глуп, не уйти от солдат, не дурак – это я понимаю.
Я стоял под дождем, и смотрел на людей, 5 минут и дойдут до лачуги.
Я пытался злобу в себе пробудить, но впустил лишь печаль, о супруге.

Я стою под дождем, я уж не человек, шерсть густая покрыла лицо,
Длинные когти, острые зубы, я  отчаявшийся, плачущий волк.
Вой пронзил небеса, полный боли и слез, я еще не убивал.
Но перед выбором – честь или долг, я нить сомнений порвал.

Первая кровь, попав на клыки, в тот же миг меня опьянила,
Вот почему мне моя мать людей не трогать твердила.
Но я не убью, только ранить смогу, они ведь не виноваты…
Так было всегда, люди будут стрелять в чужих, они все изнутри солдаты…