От Орши до Минска

   
   Возвращение на запад.


         Эпиграф
   

     "Город Орша тихий, как сон,
      Золотых куполов чудный звон,
      Река Днепр - вода, как стекло,
      Город детства, в нём очень тепло"...

   Валентина Кавецкая
   К 950-летию города.

         От Орши до Минска.

     Тихий белорусский городок. Орша.
    Ласковое, августовское солнышко. Стоим на этой, казалось бы, ни чем не примечательной станции, неоправданно долго: целых сорок минут. Тем более, что нам предстоит ещё длинный путь через  всю Европу.
     Здесь не требуется смены колёс, которая необходима, например, в Бресте.
Запад поставил эту техническую преграду перед путешественниками. Им ведь на протяжении многих веков привычно снимать мзду с проезжающих по их территории через каждые два километра, а лучше- чрез 500 метров.
     Достижение Екатерины Великой не создавать таможней на границе губерний и областей,
как в средневековой Европе теперь хотят свести «на нет». Занимаются «мелочёвкой» маленькие образования  т.  н. «независимых» государств.
     Давно выгуляли своих собачек пассажиры,  кое- кто успел сходить на станцию.
Нет суетливых разносчиц свежеприготовленных молочных продуктов, которыми так богата Белоруссия. Или была богата, а теперь вдруг духом обнищала?
 Непредвиденная задержка в пути вызывает чувство тревоги. Идёт уже подготовка по созданию «новых рубежей»  между двумя Россиями?

     Орша-тихий городок.
     Неотделимый от Смоленска.
     Солнцем августовским,
     Ласково согретый.
     Словно им он разморён.
     В "Песнярах" воспетый.
     2.
     После немецкой оккупации
     В году двадцатом
     Прошлого столетия
     России Белой- подарён.
     3.
     Наш поезд стоит
     На "запасном пути"
     Чего он  ждёт,
     Прервав свой бег?
    
     Не ведаем.
     Не знаем...
     4.
     Стоит на  слиянии
     Днепра и Оршици
     В восьмом году,
     Совсем недавно,
     Разлился Днепр.
     Он- и Славутич
     Долину затопив.

     Такого наводнения
     Не помнили до ныне.
    

    
    

     Возвращаюсь в купе.
     Попутчице явно не терпится продолжить своё повествование, предвкушая удовольствие и от меня  услышать что-нибудь новенькое.
 Ей, может, хочется найти во мне «союзницу» или «соратницу» или просто собеседницу, равных с ней взглядов на нашу историю, на события сегодняшнего дня.
     Мне тоже очень хотелось бы этого.
     Но каждое её слово почему-то отделяет нас друг от друга.
     Её "реплики", вставляемые в её "эпос" вызывает во мне желание противиться
чуждой мне "идеологии", но, как вежливый попутчик, я молчу, давая  волю ей высказаться.
   До следующей остановки был рассказ "старушки Шапокляк",о её жизни- я называла её так, не потому, что она мне не нравилась, но лишь по внешнему сходству с героиней мультфильма.
Она рассказывала о своих достижениях.
  Я лишь изредка задавала  наводящие вопросы.
  Мне хотелось узнать, сколько же ей лет.
  И я спросила сколько ей лет было, когда началась  Война.
  Она охотно ответила,что была она на Урале и ей исполнилось шесть лет, а её младшей сестрёнке-три годика.
  " Вы такой город:Актюбинск-знаете?"-голос её снова прозвучал вызывающе,как вначале нашего разговора, когда она заявила, что её муж-еврей.
  Похоже, этим двум пункта своей биографии она придавала важное значение.
  В них было скрыто её происхождение. Если б ыв тот момент я вспомнила, что Актюбинск-это центр ареала редких национальностей тюркского происхождения с уклоном к мусульманству и шаманству, я бы поняла, откуда у моей попутчицы такой тёмный , пергаментный цвет кожи:как у индейцев. И соответственно, враждебное отношение к нашей стране, которое невозможно было не заметить. Её реплики и вызывали во мне негативное восприятие к тому, что она говорила.
 Она искажала нашу историю, выворачивая всё наизнанку.
  Упоминанием об Актюбинске, своей родины, она давала мне понять, что она- не еврейка, как многие могли бы подумать, а более экзотический цветок.
У евреев же очень развито тяготение ко всему не ординарному.
 И она гордится тем, что они с её мужем евреем, академиком, составили гармоничную пару.
 Это позволило им жить безбедно, за счёт других наций.
 "Там много промышленных предприятий с вредными для природы выделениями. Мать работала в госпитале медсестрой. Привозили много раненных. Сестрёнка играла окровавленными выстированными бинтами. Их не хватало, их стирали и снова перевязывали больных."
  Потом, после Войны, их семья перебралась в Томск, затем - в Казань.
  В их перемещениях по стране проявилось стремление быть поближе к своим дальним сородичам.
  Но в тот момент, я не придала этому значение.А зря.
  Я,может, была бы более подготовлена к тем событиям, которые развернулись в нашем купе, когда в Минске появилась ещё один редкостный экземпляр из той же категории разновидностей космополитического еврейства, более примитивного и более агресивного в своей невежественности.

  Потом, после Войны, их семья перебралась в Томск, затем - в Казань.