Из цикла Великие тени Иосиф Бродский

        Часть речи 

 Подражание подражающему
                Иосифу Бродскому

Она вошла и сказала, что купила
часть речи.
Я подумал,
что она говорит о глаголе,
но это оказалось сказуемое:
Гораций
в эпоху Августа был всем обеспечен
и со стороны Империи
это было крайне разумно.
Самое страшное,
когда у бесценного есть цена,
а несказанное сказано
и уже нельзя догадаться.
В эпоху Августа у Горация
был друг Меценат,
а теперь
всё выродилось в пошлое
меценатство.
Поэзия
сочилась, как пот из пор его кожи,
но Сентябрь
пришёл, как фаворит,
без доклада...
Гораций знал, как писать стихи,
я тоже,
но потом я узнал,
как писать их не надо.
Возможно,
что я и есть современный
Гораций,
но как перпендикулярны порой
исторические параллели...
Да,
я с Империей не пошёл бы сражаться.
Интересно,
а он пошёл бы получать
Нобелевскую премию?


       * * *

            Припадаю к народу.
            Припадаю к великой реке.
            Пью великую речь,
            растворяюсь в её языке.
               
                Иосиф Бродский

Истолкователь слов
небесной манны,
сказавший то,
что каждый должен знать,
принявший  бережно благословенье
Анны,
как посланную Свыше
благодать.
Певец тюремный
гибельного века,
(век был не в меру жаден и кровав),
российской шири мировое эхо,
и слух и голос
вековых дубрав.
Гонец и пилигрим
славянской речи,
словесный храм медвежьего угла,
взваливший
всю вселенную на плечи,
что им же приумножена была.
Скрещённый образ
седока и рикши,
еврейских улочек и мировых святынь,
в огне стиха, как в горне,
примиривший
с кириллицей
холодную латынь.