Привет

***
мой батя повторял как заводной
хватив лишка за праздничным обедом
что каждый мир кончается войной
которая кончается победой

он не застал гибридной мировой
на самой бровке слава богу помер
бомбят воронеж зассаный братвой
простые бандерлоги за житомир

ублюдки срама дрочатся на русь
мать с табуретки моет панораму
не жди меня просрочен наш союз
и похеру почти что по корану

***
Привет из Сталинграда на Дону.
Воюем со жлобьём за урожаи.

- Здесь Мандельштам повесился?
- Да ну!
- А х у л и ништяки подорожали?
- Ты чо тут б л я как это?
- Я ничо...
- Ну вот и всё, давай сюда мобилу.
- А может отсосёшь через плечо?
- Вот это да!
П и з д е ц теперь игилу.

***
на дворе сухие грозы
на столе мешок печенья
у нацистского вопроса
нет военного решенья
красота от хьюго босса
не приносит утешенья
у нацистского вопроса
нет военного решенья
пятка плана барбаросса
праздник головокруженья
у нацистского вопроса
нет военного решенья
сталин крошит папиросу
в мире лёгкое першенье
у нацистского вопроса
нет военного решенья
корчат арктику торосы
прочат беды и лишенья
у нацистского вопроса
нет военного решенья
новый мост гнилые тросы
не трясёт от огорченья
у нацистского вопроса
нет военного решенья
нет военного решенья
у нацистского вопроса
не трясёт от огорченья
новый мост гнилые тросы
прочат беды и лишенья
корчат арктику торосы
в мире лёгкое першенье
сталин крошит папиросу
праздник головокруженья
пятка плана барбаросса
не приносит утешенья
красота от хьюго босса
на столе мешок печенья
на дворе сухие грозы
крещены одной мишенью
наши ляхи и пиндосы
нет военного решенья
у нацистского вопроса?


КРИПТЕРИИ

1
поэт светлов принёс на конкурс
стихи про подвиг пескаря
жюри всечленно отписали:
под наше пиво - не формат

2
поэт светлов принёс на конкурс
стихи про жирную тарань
жюристы вяло отмахнулись:
уйди светлов тут люди спят

3

поэт светлов принёс на конкурс
стихи про женщину в соку
его прогнали возмущённо:
не видишь? люди с бодуна!

4
поэт светлов принёс на конкурс
стихи про дивный самогон
его презрительно отвергли:
иди отсюда к алкашам

5
поэт светлов принёс на конкурс
стихи про бога и говно
жюри немного удивилось
и молча выдало отлуп

6
поэт светлов назвался блоком
принёс на конкурс сапоги
жюри одергивая юбки
заголосило: плагиат!!!

7
поэт светлов пришёл на конкурс
принёс какую-то херню
жюри тепло переглянулось
и хором молвило: зачёт


ГЕРОИЧЕСКИЙ ПОРНОТРИП

"Не напасёшься содержаний
на все божественные формы", -
сказал поэт, обнял скрижали
и утопился в жёстком порно.

*
не бойся я не съем а ты не выдай
пусть присные гадают всю субботу
какие мы сложили пирамидой
взрыватели от сливововых компотов
будильник разразится в пол-второго
воскреснут все от мала до велика
и синий кит и красная корова
и даже белый кролик с базиликом
опомнятся в сиянии безликом
и павлова собака и петрова
отравленные ладаном и тмином
изменимся и станем жить по-новой
зачем спроси у косточки терновой
с отверстием как в черепе х у и н о м

*
учитель разрешите обратиться
с поклоном как положено по штату
я по слогам поющая синица
отличница согласно аттестату

достойна обитать в библиотеке
могу купить скворечник на катальпе
меня любили австралопитеки
пересыпая порохом и тальком

с весны посвящена агенту оранж
готова сбросив перья выйти в люди
чтоб в честь меня  в ъ е б а л  садовый сторож
салют из климатических орудий
и стиснув человеческие груди
зачал бы боевую мантикору

*
однажды во саду ли в огороде
на теплой куче свежего компоста
расколупав душевную коросту
крестьянин сдался собственной природе
и стало всё так весело и просто
и шёпот изумления в народе
и гул затих и вышел из-под моста
акакий леонардович мавроди
бесчисленный в своём печальном роде
исчадие пропущенного тоста
знак эмхатэ на театральной робе
перо сатира дикция прохвоста

а в глубине окрашенного гроба
довольное урчание утробы

*
печальны молчаливые немноги
их иволги на шиловском погосте
с боярышников падают под ноги
их хрусткие сентябрьские кости
у нежити считаются ответом
на временные трудности с вокалом
позволь же одинокому немалу
смолчать тебя новоафонским фетом
в сияющие синие осколки
и распродать на траурной аллее
где айболит в жилете бармалея
любую память холит и лелеет
чтоб небеса совсем не обмелели
у берега твоей бескнижной полки

*
в святой борьбе за мир прикосновений
последние предательски горьки
натуру рвёт с утра к едрени-фени
на глубине протянутой руки
пульсирует комок армагеддона
колокола фальцетами монет
сулят халяву ищущим не дома
любовь моя дешевле бога нет
отдайся без креста и без кондома
непалево такой тибет-минет
и бесконечно можно турбодуру
блюстителям изысканных манер

как ласковы как свежи были гуру
когда вошёл последний пионер

*
единственный в роду wallemiales
не знает страха голода и горя
к лицу ему и серп и крест и талес
на берегу воронежского моря
он поселился в алтаре успенской
четвёртый век успешно поражает
окрестные поля и перелески
как будто никому не угрожая
обетованной скверной запустенья
и мерзостью мучительно смердящей
как будто с каждой высвяченной тенью
он не во сне играет в долгий ящик
на самых самых самых настоящих
семи ступенях нашей грешной раши

*
измена мальчиши хана измена
нас предали заплаканные шлюхи
сарынь на кичку яйца по колено
банзай презервативы у колюхи

вперёд и вверх хай сосайти в соцсети
за родину не топят с жабьей пасхи
уже намылил снайперские глазки
товарищ еху и товарищ ети
развёл уже в кострируемом лете
гибридные берёзовые сказки

подымем же с натруженых коленей
всемамародных профессиональных
нелепый календарь преодолений
и въёжим из последних персональных

*
самое время - зенитная нитка звенит
если промажу история не извинит
сбудется вечность в которой мучительно жаль
что не успел зарядить запасную скрижаль

титры побед просиявшие на основной
наши предатели смоют холодной войной
гоголю гегель устроит такой гёльдерлин
словно мы с богом не брали париж и берлин

словно чужие отцы распинались за нас
словно госстрах милосердней чем яблочный спас
словно стихи запрещённые в детском саду
мы наизусть перепишем на стены к суду
и навсегда распадёмся на пепел и вонь

господи боже спаси и помилуй
огонь!

*
а вдруг все наши котики и сиськи
по жизни приключаются не вдруг
а вдруг в писимистические списки
всё включено и почерк был упруг
когда сжимался в точку по-английски
душевный круг удушливых подруг
и вот сквозит меж пальцев ног и рук
благоуханный прах родных и близких
и по пердцу не то что по перу
не вырубить теперь тройного смысла
марьванне из глагола "отопру"
так пусть не рассосавшимся к утру
приснится половое хоромысло
а я напьюсь умоюсь и умру

*
спустя четыре жизни после школы
едва успев до пятой подвизаться
почти уже лежу такой глаголый
в никитинке на кафельном форзаце
утешно тщусь измыслить нечто в бронзе
почти уже не страшно и не больно
не верится опомнись и дотронься
всенепременно дрогнет колокольня
заверещат гербовые кликуши
срисованные пламенем по воску
и поразит имеющихся в уши
необходимость быть своими в доску

у побеждённых в битве за баклуши
с изнанки саван в школьную полоску

*
кто пишет в стол того читают в топку
ни деньги ни молитва ни кафизма
ни дети ни любовницы ни водка
не помогают нашим от нацизма

кой чёрт напялил небо наизнанку
дух времени и тот перелицован
но держат оборонную осанку
троян надежда и любовь шевцова

пора творить добро по вере белик
ей ведом лучший вид на этот киев
не ведомы сомнения и телек
ей не успел наврать кто мы такие

опомнись никакая скушай киви
нет больше никаких на самом деле

*
божественная искра позволяет
вокруг себя ещё и не такое
она неебеса не закаляет
в бесплодном состоянии покоя
на ужин генитальное жаркое
под бит виагры вилками виляя
венчает бесподобный лёня коэн
и голая команда менелая
берёт в полон четыреста еленок
одна другой затейливей и краше
аид при свете стиснутых коленок
почти приветлив и совсем не страшен
но без труда не снять клубничных пенок
с троянских дев томящихся без башен

*
приступом берётся чувство меры
наших не спасает красота
кто-то насмерть принял в пионеры
непорочно чёрного кота
алый галстук белая берёза
от улыбки холодеет нос
школьная поэзия и проза
говорит что нет таких берёз
в мартовских окрестностях анчара
кроток окончательный оскал
крепок указательный сучара
это здесь я так тебя искал
тише! человек снимает чары
со звезды и с левого соска

*
люблю котов как сорок тысяч бимов
умри сейчас забористей не скажешь
поверьте станиславский и любимов
в мой густопсовый театральный кашель
в субботу на премьере воскресенья
я буду ваш до выворота бронхов
дух буратино в воздухе осеннем
пакажется вам сущим октябренком
когда попустит вычурное эхо
в безвыходной заначке дейви джонса
сложите ради пущего успеха
из гениталий слово "многожёнство"
и спесь сойдёт и гонор и пижонство
и стул родит сияние от смеха

*
наконец познай себя
недоделанный олдскул
посреди небес изба
красный угол белый стул
это кто на нём стоит
суперкосмозамполит
поправлять сердечно рад
свой намоленный квадрат
а намыленный тройной
поправлять очкует он
ибо свят одеколон
пахнет атомной войной
и ошую за спиной
ни  х у я  не аполлон

*
слова встречают каждого свои
suum cuique новые ворота
скажи пароль и с пульта отвори
моя фортепианная гаррота
настроена по голосу на флирт
ей ведом пульс календаря вивальди
и страсть чиста как первородный спирт
честна как канарейка на катальпе

открыто. обнажайся. принимай.
собаку мордой книзу или лотос
сегодня в бухенвальде первомай
работы до малинового пота
не бойся это чистая работа
когда закончишь нож не вынимай

*
истина и правда где-то рядом
лучшее конечно впереди
будь готова к детским гейпарадам
жопа мчс предупредил
наше время лечит за биткойны
облизни холодные края
наконец ты этого достойна
дорогая родина моя
отряхни налипшее с коленей
и ещё немного помолись
чтоб мечты грядущих поколений
воплотились в розовую слизь
чтобы встал у ленина и ленин
спел бы про зачем мы собрались

*
ще нэ змэрзла уркайина
урка кайин на кони
хай смердиты духх уйиный
до скажения мэни

гимна пирог рок рух руйина
дай трохи какайина
нашинкуемо на рэмни
усих жидив тай москалив тай ляхив
гей ридны мухи-бляхи
рашке юшку видчини

гой завзяття праця шчира
геть до дупы вороги
вид карпатив до помыра
сам соби перемоги

ЗЫ:

и наконец простые вещи
без забубённой чепухи
вот х у й стоит вот звёзды блещут
и получаются стихи
и на душе кончают кошки
и превращаются в  б л я д е й
п и з д а  в ладошке свет в окошке
и счастье
на тебе
владей

РОМАНТИЧЕСКИЙ ПОРНОТРИП

сон пулемётчицы анюты
хранит возлюбленный максим
сто двадцать выстрелов в минуту
спокойно спится на руси
в яслях рождественской системы
анюте снятся облака
не ссы петро святая тема
ей богу щёчки у замка
две пулемётных ленты в косах
мишени замкнуты в очах
вынай свой судорожный поссых
дави на спусковый рычаг
така любов едрёна муха
даёшь за родину врагу
рожаешь будущее в муках
в болото через немогу
и буть шо надо коли должен
перекрестись на божий дот
прощай анют помилуй боже
победа павших не  е б ё т

***
давно завяли незабудки
и только опиумный мак
цветёт окрест собачьей будки
да пёс рычит а съесть - никак

казачка поит из корыта
детей гостей и поросят
система трезвости закрыта
допрежь всю степь не оросят

цветёт гвоздиками фуражка
побеги дали сапоги
беги к полковнику дурашка
да застрелиться не моги

полковник девок к пулемётам
нарочно ставит в самый зной
с похмелья пленных не берёт он 
вон палисад его резной

там тёлки армию любили
но на обоях рабстолов
будённый счастлив на кобыле
в оправе сабель и стволов

война что мать родна для сброда 
и душегубов всех мастей
заради счастия народа 
мочить без всяческих гвоздей.

полковник девку не обидит
но всё одно пойдёт под суд
спит пулемётчица в корыте 
и поросята грудь сосут

***
среди осколочно-хрустальных поцелуев
фонарным шёлком развеваются туманы
скажите в пах я не люблю и аллилуйя
случатся все незавершённые романы

лучи мечты пронижут нежные заслоны
стряхнутся с петель чуть запахнутые двери
невероятное окажется зелёным
и нескончаемым как путь до типперери

вы победили победили пейте пейте
до королевы долетят лихие слухи
отважно кончился ваш юный айонэйтан
на исполнительном ноже мальвинской шлюхи

***
в кощеевке сгущается озон
цыганская игла в постельном сене
не я ли потеряла вещий сон
пуст голубиным хлопотом весенним
с войны необитаемый чердак
крестовики заделали прорехи
но протекла великая среда
и пробудились беличьи орехи
проклюнулись четыреста лещин
дождись пока поднимут черепицу
нас предали болотные хвощи
апрель узнал что ты уже не птица
что нет меня ни в крашенном яйце
ни у реки ни здесь ни у колодца
ни за стропилом в скрюченном венце
а он... он обязательно вернётся

***
однобокая чернь и природа
голубиных воркучих засад
перебежчика красная морда, -
солнца шторозакатного зад
и не больше.. от самой непрядвы
тащат медную ветошь волы
словно это великие клятвы
что закрыли в мешках на узлы
что в телеге с высокою грядкой
не отпеты скрипучим ключом
и не молится кучер украдкой
лишь поводит затекшим плечом
и вздымаются сонные тучи
там, где содранной кожи муар
ветви тонкие лентами мучит
с ухом рядом хазарит комар

***
между доном и непрядвой
кулики - соколья сыть
правды ради безотрадной
правят звёздные весы
тучи тащатся в обозе
солнца как бы вовсе нет
пересвет почиет в бозе
нам осталось посинеть
тщимся сбыться по минутке
между тропами в степи
с переносным смыслом в утке
зайчим выглядкам тупым
в сундуках тепло и сладко
краснота в любом углу
разбежимся без оглядки
если высидим иглу

***
про любовь слова сочинять легко
сердце тужится мысли пенятся
горько миру мир дураку укол
гарри поттеру орган феникса
на дворе трава на траве братва
у братвы жратва и бабло и бабы
корешки буреют шумит ботва
ща бы витаминчика и была бы
снова с нами оптом вдова кличко
только счастье на всех не делится
без базара сын у семи полков
наречётся бумажным феликсом

***
все джентльмены да а леди б л я д и
но мы не все чтоб кончиться на каждом
к любимым ядам нет противоядий
целую грудь от голода и жажды
от всех сомнений поцелую в пах
распахнут настеж пахнет простоквашей
откройте сердце выдохните ах
действительно! похоже это наши
внезапно возвращаются с морей
ещё чуть-чуть и всё и не покажем
как здорово срываться с якорей
и улетаться до последней стражи
любимые помады не размажут
они уже на лестнице - скорей!

***
извини я тебя не люблю
полюбасу не жаль одиноких
райсобесы дают по рублю
за бутыль снегуречного сока
если скинемся здесь донага
дедморозу покажется много
за проталину в снеге на ах
незабудка берёт недотрогу
отвечай ради господа поха
и не смей устремляться к нулю
истекает апрелем эпоха
извини я тебя не люблю

***
не за жанну дарк не за сансу старк
натурально за получить по морде
будулай выходит феллинить в парк
с деловым амуром на амаркорде

отвязаться всласть и пуститься вглючь
по крутым извилинам и покатым
вот тебе амурка горячий ключ
с любрикантом мира и предикатом

у кого из нас в животе звенит
даст погладить ближним тугое вымя
как любовь ослепнет с ъ е б н ё м в зенит
и стрелу из точки сам чёрт не вынет

***
ты-ты-ты у меня многоточие
раздувается головогрудь
и встаёт пулемётная очередь
пропуская гремучую ртуть
сквозь неодушевлённые железы
к эпицентру заветной мечты
накрывает сатиновым шелестом
ты-ты-ты ты-ты-ты-ты ты-ты

***
то ль пиво нынче никакое
то ль настроения не те
ахилл выходит из запоя
в одном обоссаном лапте
с троянским гюйсом на бушприте
кровавы славные дела
к едрёной маме уберите
презервативы со стола

***
напрасно анестезиолог
казённый тратил хлорэтил
обречены семья и школа
закрыто все ушли в игил
во имя веры и науки
которых правильнее нет
не зря раскручивают мухи
крестообразный турникет

***
нет войнушке даёшь суходрочку
кулаком топором и пером
победителю выдан бессрочный
проездной на харонов паром
на волнах ахеронта как дома
я пою остальные блюют
и клянут никакого старпома
из глубин одиночных кают

***
всегда готов курю гибридный драп
апрельский раста в шортах и жилете
честная пионерская сестра
желает знать зачем берутся дети
и жадно выгибается маня
лепечет имя главного героя
и далее по списку имена
входящие в пылающую трою

***
блокнот перо прокол развод
стихи грехи и снова замуж
из тишины чревесных вод
всех изъебут а я останусь
одно во внутреннем везде
перинатального комфорта
взывая к утренней звезде
в предвосхищении аборта

***
королю и правда впору
гол владыка как сокол
за вихры тащите вора
насадить его на кол
кто из подданных заплачет
тем я высосу глаза
ну мамаши был ли мальчик?
чья вонючая слеза?

***
плохой комедиант ужасный трагик
на первом небе не забавы для
кроится из пергаментной бумаги
дамасская дорожная петля
к ней птичка/почка чистая привита
матёрые ночные сторожа
в расход пускают стаю неофиток
улыбку на губах не удержать
прольётся апельсиновым закатом
и сбудется до капли под крестом
и встанет сын с отцовским автоматом
нетленный за пылающим кустом
и благий мат сойдёт за мирный атом
и обернётся керченским мостом

***
всё после первой кажется есть ещё
только на самом деле нет никакого после
в правду из-под столичной вышел поэт свещёв
и оказался синим бабушкин серый козлик
вроде бы отпускает абы куда не прёт
вазой с цветами жизни пахнут родные говны
но молодые козы сходу дают условно
целишься им под сердце а попадаешь в рот
так и рожают папочке рыб да овнов
не открывай вторую свет от неё как тот
только в твоём стакане чудится что как этот
лучше пусть будет пусто каждому по любви
нет ни малейших шансов сбыться мечте поэта
только козлы не верят голосу из травы

***
наконец ай лав ю тузик
лишь за то что только март
пригласи меня в ютубзик
на попсовый боди-арт
дам чертятинки на рёбрах
помнишь выворотный хруст?
ай да вычурная кобра
ой ли венчурная грусть
- гой еси - есей видали
- на утрись по над усей
- покусаю за педали
не объедешь на козе
точка точка запетляли
моська моська моисей
сорок лиг до сельсовета
и до паски сорок вёрст
от добра не ищут света
по любви в великий пост
выдох есть но он заказан
даже в душе рулит штиль
слёзы острые как стразы
омывают босый шпиль
вкось отсвечивает тельник
улыбается гимнаст
словно светлый понедельник
свету белому не в масть

***
по зиме хоть стой хоть падай
счастья хочется до слёз
на дворе воняет падлой
полудохлый детмороз
вороньё над лихопарком
нас выкруживает из
попадёшь куда ни харкни
в стаю темносиних птиц
припаркованной удачи
между призрачных надежд
время лечит сердце плачет
правда зябнет без одежд
познавать рубить и резать
будь здоров! - всегда здоров
похеру зубовный скрежет
на душе серым-серо
чудно смотрится на сером
храм звериного нутра
в честь бухаем в жертву серем
кто за родину ура
кыш воронежук не каркай
слову дал теперь крепись
и получишь контрамарку
отлюбись худая жись
залюбись полна коробка
не тряси бо на руси
там летучая коровка
у люси иже еси

***
в цирке клоуна задрал
мишка на мопеде
были траур и скандал
но смеялись дети

и под дикий свист трибун
з а е б а ш и л мишку
из макарова горбун
плакали детишки

***
мы встретились в субботу под столом
чтоб сдвинув скатерть соизмерить письки
но нас накрыл семнадцатый псалом
и кубики сложились в обелиски
учёный кот перечитав финал
прищурился и скрылся за диваном
попятилась ушастая стена
и приоткрылась истина нова нам
любовь одна а любящих не счесть
сосчитанных по средам убирают
давай опять в субботу ровно в шесть
страница триста семьдесят вторая

***
энэльтэ моя работа
отдыхает дэвид линч
в бардачке у джеймса бота
односолодовый клинч
боль не пыль сердца не камень
наконец скажите ах
дифундируем лобками
заплетаемся в ногах
замыкаемся на плечи
закругляемся с колен
нежен доктор долго лечит
сладок флорацетилен

***
господи боже мамочка
черти бомбят дамаск
чаял ли ты такое хоть в страшном сне
пи пипипи пилоты звезду им в масть
аще ошую убо им сый зане
полон радар засечек
сидя устанешь сечь
кто тут свои сподобиши разобрать
шоб бестолковки сдуло как камни с плеч
шоб их перевернуло с твоих дарят
мелко даришь всевышний
тут килотонн бы шесть
нам назарян нагнали б до нагасак
верую боже господи
небо есть
даже у тех пархатых что откосят
предупреждали ж черти
мир подожгут жиды
каб моя воля
шиш им а не огонь
божечко милосердый это
ну как же ты
так угораздил да не одной ногой
путин не исповедан
гоблин не окормлен
в доме твоём с весны караван сарай
снова подбитый лётчик не сдался в плен
разве так можно было
прямо с гранатой в рай?!!

***
эту точку на горизонте зовут венерой
напрасно зовут она глуха
как дырка от пули в стене плача
где малейшая щёлка напрочь забита
использованной писчей бумагой
конфетными фанатиками
справками с места рождения
прописки работы учёбы женитьбы
выписками из историй болезней
разного рода и т п надо оно тебе
может лучше ограничиться чисто
зрительным вкладом в свою венеру
вооружив глаз трофейной трубой
прикрыв темя парадной кипой
с золотым могендовидом
который как ни крути тоже звезда
тоже в известном смысле
точка на снайперском горизонте

***
отец отдал её замуж после первых же месячных. супруг не был с ней груб, но особо не церемонился. она приняла всё как должное, покорно. поначалу даже пыталась быть ласковой. но сердцу не прикажешь. ещё до рождения первенца она отравила мужа. думала, что он умрёт сразу. но он не умер, проблевался и трое суток не вылезал из зарослей олеандра. с этого случая всё резко изменилось к худшему. совсем невыносимо стало после смерти младшего сына, которого старший убил из зависти. некоторые апокрифы допускают, что ева так и не полюбила адама.

утром все яблоки
осыпались и пропали.
что-то не так с садом.

***
здравствуйте товарищи проститутки
и прочая антисоветская сволочь
ратуйте люди добрые

порочная буржуазная логика
внутриугробного развития личности
не предполагает согласия с системой
и выхода на свободу зимой
весной летом и осенью
британские учёные доказали
хотя израильские ещё сомневаются
а наш уснут с открытыми глазами
в сугробе где-то за мкадом

адам вопреки расхожему мифу
не ел от древа познания
он от него пил вприглядку
не закусывал из послушания
так и спился болезный
всех же дней жизни адамовой
было девятьсот тридцать лет
на особо ветхом режиме
родственники похоронили его
на втором кладбище под голгофой
на глубине остывшего взгяда
вдовица почти не плакала
но домой идти отказалась
как ни уговаривали девочки
мама осталась сидеть у гроба
чистописание об этом факте
стыдливо умалчивает
на радость британским учёным

старшего сына на похоронах не было
ему не сказали что папа умер
узнал случайно из некролога
в толстом советском журнале
которым прогревал боров
слёзы хлынули в бороду
губы свело лиловым зигзагом
на сороковой день иссякло
левый рукав не просох до сих пор

вот такая из нас вышла история
товарищи проститутки
ныне и присно и вовеки фак оф

аминь

***
Блаже;н муж, и;же не и;де на сове;т нечисти;вых и на пути; гре;шных не ста, и на седа;лищи губи;телей не се;де, но в зако;не Госпо;дни во;ля его;, и в зако;не Его; поучи;тся день и нощь. И бу;дет я;ко дре;во насажде;нное при исхо;дищих вод, е;же плод свой даст во вре;мя свое;, и лист его; не отпадет;, и вся, ели;ка а;ще твори;т, успе;ет. Не та;ко нечести;вии, не та;ко, но я;ко прах, его;же возмета;ет ветр от лица; земли;. Сего; ра;ди не воскре;снут нечисти;вии на суд, ниже; гре;шницы в сове;т пра;ведных. Яко весть Госпо;дь путь пра;ведных, и путь нечисти;вых поги;бнет.

первый псалом

Ф.Ж.

ништяк
пацану не тусить со шкварными
не пересекаться с косорезами
и не париться в петушатнике
на то по всем понятиям
и здравым прикидкам
ему чисто от души бывает
как ганджубас
насеянный в свойской пойме
что по поре колосится
на посконь не исходит
и полюбасу до новой правит

со шкварными не так
они типа шалы барыжной
втираемой мусорами
лошью за кайф

потому обломятся
беспонты на суде
бо Джа своих греет
по ходу песни
а чмошников
кроет бледный

***
соображения о верлибре

— Дайте дефиницию верлибру!
— Возможна ли рифма в верлибре?
— В чем отличие короткой прозы от верлибра?

Верлибр это безыскусная форма вербального самовыражения на основе интуитивной субкультурной компетенции, базовый элемент соответствующей субкультурной идентификации. Типа олдскульных панковских причёсок, нарядов, лозунгов, "я всегда буду против!" и "панки хой!".

По определению, верлибр - свободен от искусственных ограничений, безыскусен. Отказ от рифмы - одно из таких ограничений. С какого перепугу автор свободного стиха станет избегать рифмы? Ну разве что он очкует прослыть тривиальным стихоплётом. Ограничения на рифму, метр, ритм - искусственны, следовательно, не могут быть приняты в субкультуре свободных версификаторов.

Отличие верлибра от прозы, по сути, всего одно. В случае последней, личная авторская позиция в пространстве текста традиционно оказывается где-то на заднем плане, в эпизодах. Даже если прозаик пишет автобиографический роман, где герой - полный тёзка автора, хозяйская точка сборки/обзора расположена высоко над полем художественного взаимодействия персонажей. Приближаться к бровке прозаику нет никакого резона. Выбежать на поле с голой задницей и воплем типа "Крым - Украина!!!" прозаик, конечно, может себе позволить, но лишь в качестве лирического отступления от правил прозы. Поэт, напротив, центральная фигура соответствующей жанровой композиции, он, его мотивы, чувства, состояния оценки всегда в фокусе фанатского внимания. Он тот самый главный полевой *судья-пидарас*, которому трибуны с традиционной настойчивостью, часто без всяких оснований, рекомендуют засунуть свисток в дупу, средняя из трёх звёздочек в стишке без названия. Так вот, целесообразный верлибр, по сути, шоу одного поэта в собственном прозаическом соку. Именно место автора в пространстве художественной вербализации роднит верлибр с поэзией. Продолжая спортивную аллегорию, замечу, если хороший рассказ или роман - это адекватная радиотрансляция футбольного матча, то верлибр, в лучшем случае, момент, когда взмокший арбитр подбрасывает монету, определяя, какая команда первой будет бить послематчевый пеналь. В худшем - это грёзы болельщика глухой ночью пробравшегося на футбольное поле, чтобы, по праву свободного художника, насрать в центре тварь дрожащую.

Вот как-то так :)

***
две тыщи девятнадцатый как новый

1
две тыщи девятнадцатый как новый
приветливый нарядный и бухой
как никогда не хочется спиртного
всей перевозбуждённой требухой
и как всегда приняв кило на рыло
за здравие достаток и успех
ты просто понимаешь что накрыло
и выпадаешь пикнуть не успев
из мишуры просроченных иллюзий
в творожистый осадочный покой
куда почти такие же как люди
беловики приходят за тобой
пугая барабаном и трубой
селёдочную голову на блюде

2
на этих выходных крупнозернисто
богуют сторожа солнцеворот
ночной завод родил бульдозериста
форсировать сияющее вброд
бульдозерист родил себе камаза
камаз родил себе царя горы
слезящиеся радужные стразы
напарника меня и фонари
родил напарник мат в четыре хода
у фонарей родился новый свет
с пока что нечитаемым штрих-кодом
у страз родился правильный ответ
царь не родил я тоже вроде нет
но шансы есть пока стоит погода

3
охранник изваял снеговика
на счастье трудового коллектива
походу вероятность велика
что уродится славная сатива
и сочные курчавые слова
хмельными повителями увита
удержится на шее голова
и устоит забор зао орбита
тройное дно окажется двойным
опять изобретут велосипеды
герань на грани ядерной войны
фонарь на фоне атомной победы
и видимую даже со спины
наивную улыбку людоведа

***
сбылся каменный век
наши демоны стали капризней
со всего поднебесья
сошли на зимовку в россию
заебашенной мурке
хватило лирических жизней
чтобы до четырёх
перед сном габриэля гарсия
перечитывал ветер
как будто намоленный атлас
от которого в дрождь
прорастают убогие страны
и мечтают о воле
домашние фикус и кактус
и уходят совсем
неизвестно куда тараканы

***
сколько дурью ни страдай
типа быть или не быть
трудно рыбку из пруда
собирайся по гробы
беззаветная среда
из последних вялых тить
приходи на иордань
искры божии топить

***
пока прозаик и поэт
кончали красные эпохи
райком учил что поха нет
вши хороши а блохи плохи
святой цекакапээсэс
повелевал молись и кайся
не то приснится и капец
семь шкур бессмертного чубайса
поделят заживо опять
без нас которых не стояло
надеясь веря и любя
в глуши финляндского вокзала
тунгуз чухонец и калмык
и все все все ужасно рады
и лох и поп и гоп и смык
и даже в сраде колорады
альтернативный скользкий путь
намылят смелыми глазами
а руки... руки как-нибудь
следите лучше за усами

***
вавилон спалили страсти
храм закрыт на карантин
на дворе стоит блокбастер
из последних тарантин
проститутки курят мантры
пацаны синячат блюз
за вчера сегодня завтра
наши няши ставят плюс
в изголовье блещут стразы
ничего что я курю
прочь жиды и пидарасы
слава богу точка ру

***
гори гори моё внутри
благого мата мирный атом
квантуйся с правильной ноздри
и я очнусь не виноватым
пообещаю от души
с любимыми не расставаться
и не бросать карандаши
на ветер траурных оваций

***
по кайфу на винтажном ягуаре
зайти с утра на сказочную цель
прикинувшись на вражеском радаре
невинной стаей дружеских гусей
и со всего живого ебукрякнуть
за родину пустую изнутри
где новый нильс рождается обратно
как антуан де сент экзюпери

чтоб наша кафка стала нашей лоркой
права врага и правила поправ
чтоб попустило там где было горько
хранимый утилитами варкрафт
чтоб никого не надо умирать
во всю любовь новоафонской сборки

***
наша няша громко плачет
уронила в речку мячик
хомячка айфон лопату
спички маленького брата
мамку папку бабку дедку
репку скрепку табуретку
оба девичьих таланта
ягодичные импланты
каузальные запчасти
половое знамя части
полкило  х у и н о й  шерсти
банку совести и чести
все семейные архивы
дырку от презерватива
президентскую корону
три здоровых эмбриона
............................................
….........................................
куча радости и горя
к  е б е н я м уплыло в море
типа боже упаси
только няшенька не ссы

***
как ни пыхтел законодатель
не получилось вообще
включить в паёк служивых татей
топорно сваренных борщей

пришлось люстрировать старушку
не топором единым жив
товарищ перец я не струшу
ебуйну голову сложив

висит исподнее на люстре
гремит констанция костьми
как рассказать об нежном чувстве
когда на фабрику к восьми

а там сплошные пидарасы
армяне вдоль и поперёк
и дартаньяну белой расы
ни дать ни взять под козырёк

атос портос петрос самвелыч
нам не продали коньяки
бренчит отложенная мелочь
и бьёт копытом конь якир

и тварь дрожит и ветер свищет
и коммунальные растут
и косяки духовной пищи
лениво тянутся в  п и з д у

и нам туда на переделку
походу надо и пора
бо под каёмочку в тарелке
чернила с вечного пера

***
без бороды я был добрее
но как тут быть когда болит
у сибарита себарея
у целки лютый целлюлит
очкарик чирей в жопе греет
распарит пёрднет и парит
и паруса на гонорях
и на усах гидроперит
и дрын с трындою  говорит
о планах северной кореи
на алькатрас-мадрас-мадрид
эритроциста в эритрее
шекспирт не прёт а секс'иприт
крадут сибирские евреи

***
начало снедобря
застало возле хаты
набухшую сирень
оскомина от слёз
не примет нас зимля
безвременно крылатых
но выведет к своим
болотный лисопёс
по строчке до огня
читающего мантру
про список кораблей
для тысячи чертей
тут вправе загрустить
сам санитар синатра
свидетель и пророк
знамения в чите

***
сизари спокойные как танки
каждый третий может говорить
крепче мака штырит шамаханка
берегитесь братья-сизари

петушок на шпиле телебашни
в ночь заик исходит на куку
дон додон в носках позавчерашних
придрочился верить петушку

вылезай! куку великий пушко
открывай рождественский базар
прибыли бродячие петрушки
мельхиор каспар и бальтасар

к вам со смирной с ладаном со златом
к нам с горилкой салом и салатом

***
нынче в пекле ночь музеев
музу хора жарим даром
с каждым выдохом борзея
разбиваемся по парам

не хрусти своей хрустальной
ночью стиснутой зубовно
голоса под нашей спальней
занимаются как брёвна

завиваются как снасти
стоны тонущие в стенах
ледяные стразы страсти
ласки плазменная пена
пекельничьим не украсть их
и не вырваться из тлена

***
проводил прогнулась дала с порога
посолонь всосало во вьюжный полюс
кто её четвёртые губы трогал
из любого плена вернется холост
дай ещё на счастье в стостонном кресле
и потом на память в любой соцсети
наш язык на треть состоит из лезвий
а на две из слизи слепых соцветий
поцелуй и новое солнце встало
поцелуй и тени стеклись в долины
поцелуй и время перелисталось
от последней крови до первой глины

***
ты будешь мне всегда верна
а ты один меня потянешь
херня согласна да херня
и мячик снова бросил таню
не тонет таня в море слёз
вся волейбальная такая
быть или нет говно вопрос
мне сорок пять и я летаю

***
тихо тихо в нашем городе
ночь под паску - спит жульё
я вишу на горнем проводе
счастье глупое твоё
связи нет шипит как в ракушке
слово в яблоке моём
вот и славно вот и ладушки
поутру его споём
созвонившись будто в вервиях
вдруг запутался барбос
повезёт - проскочим первыми
мимо тех кто не дорос
до того в кого не верю я
до невырожденных слёз

***
***
***
один исихаст кажется из францисканцев
очень любил читать что бог послал
обожал искать везде скрытые смыслы
упущенные авторами на письме
бывало выхватит у ветра трамвайный талон
прочтёт на нём слово "воргорэлектротранс"
поймёт как надо тонко улыбнётся в небо
и свернёт на пути неисповедимые

СМЕРТЬ ПОЭТАМ:

Карасёву

фантик от откровения
тюбик от одиночества
злые приметы гения
быть не пора но хочется
с ласковыми шалавами
самую чуть поддатыми
чтоб обозначить главное
прочерком между датами
жил-был и вся история
честная настоящая
с ней облакам просторнее
в синем почтовом ящике

И. К. 17

озимый выдох тянется хоть режь
чистовика поверхность раневая
клубится в свете призрачных надежд
на возвращенье блудного трамвая
перо трепещет в рифму городским
расхожим интерьерам и пейзажам
от сердца до сугроба у доски
три слова
но с тобой уже не свяжем
ни одного
у гласных по пути
хрустят крючки и ломит перемычки
февральские хореи во плоти
коварней чем безвредные привычки
чья смерть не мыла рук перед едой
причины открываются не сразу
сквер окружён иудиной средой
в которой нет источников заразы
помимо несусветной чепухи
которую несут за катафалком
слепые заклинатели глухих
перекрестясь на памятную галку

введенскому

у мысли огибающей предмет
засаленными дужками очков
ни рифмы ни размеренности нет
зато кресты навроде маячков
могилки канареек хомячков
так сблизились за сорок тысяч лет
что в зарослях рыдающих смычков
сам дьявол потеряет партбилет
но даже недоделанный поэт
нарежет гору белых и строчков

пастернаку

лава стрижей выкипает из тесных небес
прянь словно вкопанный ты изваяние ветра
в наших кругах пятый угол сдаётся на вес
и глубину до двух тысяч двухсот милиметров

ливень пророчат вот-вот разлучат близнецов
жмень немоты на чарующей ноте зависла
свет это тот от кого принимаешь лицом
кучу причин в переносном значении смысла

время кормить арифметика требует рифм
чистых кровей и нечистой лексической слизи
слову и делу близнечен пустой алгоритм
наши частицы не делятся на три при жизни

млекопитомец соси из бутылочки сфер
кузькину музыку к чёрту буквальные боли
эрос и эпос вернулись из эсэсэсэр
и каждой юде воздастся от них по юдоли

летову

храм
дури горе доктора
роют рамы до утра
ура мы раны
нам веры дохера
пора нам
грамм
скоро пресная жара
врём дары из топора
закрыты краны
коронная дыра
охрана
дрянь
подгорелая кора
объегорина мура
под барабаны
парная детвора
ей рано
срам
крови полтора ведра
сердце в гору не игра
упрямым прямо
в дверь и со двора
бараны
храм

хармсу
тринадцать валенок у вальса
сочла разумная слеза
сквозь указательные пальцы
во все мизинные глаза
разулыбалися улитки
во глубине суфлёрских лож
где даниилистые всхлипки
венчают пекельную ложь
с семью болотными царями
на царства полные любви
короны плещут якорями
без вкуса гибели увы

окуджаве

плохиш подсунул хорошу
меня во внутренний кармашек
я там ему карандышу
в горошек галстук без ромашек
мы обойдемся без побед
нам ни одной на всех хватает
изобречён велосипед
а русь-то тоже не святая
а ты-то пламенем объят
с какого я-то не объята
и кто стреляет в воробья
из неизвестного солдата

высоцкому

здесь пули от страха приникли к земле
клинкам тихий ужас как ножны
ты вовочка должен мне струнную плеть
нельзя это значит возможно
ввести совнаркомский намоленный грамм
в ерёмную полую вену
поверь не пора никогда не пора
арбитры сочтут за измену
но я уверяю тебя не сочту
настройся уже и не хнычь ты
сейчас мы исполним пустую мечту
а память из имени вычтем

марине

в море химер марина
век штормовых хоров
кончился сам собой
кельи таксидермистов
напрочь размыло
чучела докторов
нянечек бедсестёр
красных вождей горнистов
шкурки аристократок
пёрышки балерин
бусины сыньих бельм
семя пальмирской пальмы
по берегам всего
окаменевший грим
ближние фонари
предпочитает дальним
ищущий как никто
как никакой матрос
ощупью тишины
в зале безглазой кису
вынырни из петли
впейся костьми в засос
визги твоих волос
я передам улиссу

бродскому

ты входил в меня всякий раз как первый
знал же что шлюха как так ума не дам
что ж не пришёл на ваську с последней спермой
жду тут зане поверила как манда
кинул гандон как сущую дуру кинул
как мне теперь тебя своего искать
скольким давать на трассе к какому риму
десять отличий времени от песка
легче найти чем твой отпечаток правой
что же вот так совсем не поговорим
из-за тебя козла я сойти не имею права
с места хлопка не ждавшей тебя двери

гумилёву

с тех пор как мы расстались николай
я обняла не мало генералов
раздетых перед смертью до гола
чтоб их добро ни в чём не замаралось
курили все не все хотели жить
но докурить старались до бумажки
и только вы посмели предложить
мне целых три последние затяжки
сердечное спасибо вам за них
с тех пор как расцветает дигиталис
я вас хочу до дрожи монами
поэтому мы с вами и расстались

мандельштаму

осип ты мой навсегда ненаглядный эмильевич
словно в саду плодовито и тихо в лесу
я извини потеряла табличку с фамилией
можно за это что хочешь тебе принесу
ластик конфету ленивых еврейских вареников
три зажигалки исполненных вечным огнём
сто папирос с ароматом текущего времени
ангела с луком и верные стрелы при нём
целую порцию жареной с корочкой корюшки
малую толику чистой шафрановой лжи
не обижайся откликнись моё непутёвое горюшко
даже надежду ты только хоть слово скажи

поэтарху

товарняки снесли седьмую крышу
и стало быть действительней вдвойне
в сочельнике завёлся шишел-мышел
и в без тебя двенадцать зазвенел
десятый день ищейка роет списки
не состоишь не значишься нигде
как пострадавший родственный и близкий
в холодной безымянной наготе
разинут кристаллической вороной
освоившей лирический прогресс
айда оксюмороны по хоромам
машмет вогрэс воистину вогрэс

***
мандельштамы лежат
как осины в намоленном штабеле
с покрова не хоронится
не принимает земля
пастернакам звонят
мимо колоколенного кабеля
проверяют в порядке ли
дача работа семья
а ааа алё всё
предельно товарищ хо'зяйствуем
чисто с интеллигенцией
дворники топят за мир
на трамваях волчата
почти не катаются зайцами
от греха перекуры с
навек запретил бригадир
беспросветное прошлое
пошлым и маленьким видится
лучезарное завтра
напротив такое как вы
подобронежелали
к весне всенародной милиции
несогласные щурятся
им прикрывают кавы
чки простите помилуйте
вечная слава великому
и могучему слава
и чистому высшая честь
небеса расступаются
мемориальными плитами
неужели за ними
действительно что ни на есть

***
в один прекрасный понедельник
в лесу сороки замолчали
у лип родился можжевельник
из чувства локтя и печали
художник взял на кончик белки
толику мартовской капели
и вывел немощных и мелких
из никаких на самом деле
под купола семи небес
к прибою гибельных оваций
перекрестился и исчез -
велел счастливо оставаться

***
примите в жертву господи один
в огниве до пружины сёкся кремень
кому ты ясен близок и родим
скрывает свет и не покажет время

в остатке лет летящих наяву
рождённый ползать ценит бездну вкуса
распознавая пряную траву
и млечное дыханье карапуза

прости себя голодному каа
не вычеркни из томика пустыни
открой ему живые закрома
закрой глаза грядущего во имя
и никакие сбудутся с твоими
и станут теми самыми тремя

***
СЛОВО ПОЭТАРХУ

(с) электронный литературный журнал "Тропы"

Валерий Исаянц /Поэтарх/ 01.01.1945 - 06.01.2019 - 18.01.2019.

"Облики" Советакан грох 1978 под редакцией Арсения Тарковского.

"Пейзажи инобытия" Водолей 2013 под редакцией Полины Синёвой.

Генеральный продюссер с лета1971 года навсегда - Анастасия Цветаева.

***
ты есть пока буквально ешь
возьми из строя томик синий
пахнёт осокой и осиной
в образовавшуюся брешь

вий иоаныч наизуст
неаппетитен выбор скользкий
на старом кладбище в никольском
неутолим бузинный куст

он позволяет говорить
с собой за ужином о счастье
в ответе ягода горит
и очарованная гаснет

***
"Вот они вместе в Крыму. Встретились у Марии Степановны Волошиной, там он предстал перед уже семидесятишестилетней «сестрой Марины Цветаевой» как внимательный к ней, удивительно внешне красивый, талантливый... «ангел». Отношения незамутнённовозвышенные, именно ангельского она и ждала от него — «Между мною и Валерием — полстолетия. (Отчего же он так — в этом же мне нет сомненья — нежен ко мне?) Ангела послала судьба?» Тяготение не физическое, духовное. Она упоминает об обете, данном ею в 28 лет, — не лгать, не поддаваться зову низменной, греховной составляющей человека. Только и в ней остались чувства далеко не ангельские, а просто человеческие, пусть и освещённые религиозностью, духом живого, искреннего сочувствия... Она глубоко переживает проявляющееся порой в отношении её невнимание, безразличие. А она — требовательна. Требовательна не современной, облегчённой требовательностью, а взыскательной требовательностью своего, дореволюционного поколения. Как в романах её детства, в романах XIX века, находясь рядом, она пишет письмо своему герою, о душу которого бьётся, как птица об стекло. Вот несколько строк из письма: «...И тот факт, что я, наконец, не выдержала, повела себя, как каждый бы повёл, тривиально — подняла голос, заплакала, бросила что-то об пол — и ринулась прочь — только это Вас привело в себя, заставило за мной броситься и — выслушать те простые деловые, по ходу дела неизбежные, в заявлении слова, которые Вы отвергали. Вам переписать полстраницы оказалось — по моему совету — трудно, Вы вскочили и осмелились мне крикнуть: «Вы мне испортили день, моё настроение!..» — мне, за всё для Вас поднятое, слушать о — настроениях? В деловой час! Мне, презирающей «настроения»; бросившей Вам в помощь все мои силы, требующие ваших — для дела...» Вот до какого накала доходили уже изменяющиеся к худшему взаимоотношения. А речь в письме была о вещи действительно необходимой — написании заявления о восстановлении потерянного паспорта. Откуда же у Валерия грубое, глухое противодействие? Может быть, дело только в его молодости и жажде — наперекор всему — свободы?! Увы, дело не только в этом. Герой повести, и об этом упомянуто, лежал в психиатрической клинике, он психически болен..."

Станислав Айдинян - литературный секретарь А. И. Цветаевой с 1984 по 1993 - из рецензии на её книгу.

"История одного путешествия" -
чистый цветаевский сантимент
о горькой влюблённости мудрой старухи,
отягощённой обетом целомудрия,
в молодого красавца, одержимого слогом,
рифмующимся только с самим собой.

***
Исшёптанный завет становится тобой,
как на безгорье боль - мучительной мужчиной
с нанизанной на свет жевательной губой
и скрытой под рекой живительной морщиной.

Просеивают вдох синайские шмели
исполненные уст, зияющих постами.
Сведут они меня с испорченной земли,
где лилии ещё гноиться не устали,

и сныть ещё течёт коровьей слепотой,
и лавровая падь не вся окаменела,
и винный лабиринт до жути молодой
взбирается стремглав до плотского предела.

Проникнувших насквозь переплетенье стен
к укромке яровой неиссекомой плоти -
о миноносный тавр! о биглеватый бен! -
не вздумайте щадить, иначе пропадёте.

А ты уже ступай дорогой немотод,
пока еще в себе твой путеводной слепень.
Когда тебе шмелей до брюха наметёт,
считай, что возведён в приемлемую степень,

и выщерби со лба случайную щепоть,
почуй как иордань исходит ветхим дымом,
как выжигает вкось пунцово-крестный пот
минутное тавро на всем необходимом.

***
Накануне новогодних праздников 2019 в третью воронежскую больницу поступил по "скорой" едва живой бездомный старик без документов. Внятно сказать своё имя он уже не мог. Умер в Сочельник и девять дней считался невостребованным телом В. И. Исаева. На десятый его опознали и востребовали. Руский поэт Валерий Иванович Исаянц всё же успел принять от земляков свой последний гонорар - скромные похороны в канун Крещения Господня. Заслужил.

***
Капитана студёного судна,
бороздящего рюши морей,
неусыпно блюдёт в беспробудном
упоительный полуеврей
Герострат Мандельштамович Гоголь.
Бляшут блики по ляшкам рабынь.
От винта до последнего бога
воссияла навовсе Полынь.
Расстилается парусный саван
от бушприта до первых ворон.
Слово обетованное, аvе!
Нанеси супостату урон.
И подай мне толику везенья.
Несейчастье моё утоли
в десять дюжин горстей черносемья,
огорошивших мне горбыли.

***
Место Валерия Исаянца в русской поэзии пока не вполне определено. Литературоведу, который возмётся анализировать наследие воронежского Поэтарха, придётся не легко, ввиду сомнительного характера первоисточников. Вопреки вышедшей в тираж дьявольской шутке, рукописи не только прекрасно горят, но и охотно гниют. Архив Исаянца - бесспорное практическое подтверждение соответствующего закона литературной природы.

***
Однажды я лишь пребывал в лиши
и от излишка перепись доверил
своих лишений полчищам шишиг,
с которыми по вере сомесмерен.
Я с ними лишь, и более ни с кем,
излишество руки подъять не в силе, —
вернусь из Вавилона и Микен,
не сделав ни единой лишней мили.

***
Небольшая команда воронежских культуртрегеров в своё время инициировала разработку дикого архива Поэтарха на предмет свежих поэтических идей. К рукописям Исаянца начала текущего века было трудно относиться с почтением. Обычно он носил с собой четыре антисанитарных сумы с автографами и рисунками. Периодически это хозяйство отсыревало, в недрах заводилась чёрная плесень, и Поэтарх оставлял порченное наследие стихиям. Однако, прежде чем слиться с природой, большая часть рукописей проходила эстетическую диагностику. Замеченные ценности оцифровывались, складывались в осмысленные командой энтузиастов сообщения и публиковались символическими тиражами в формате клубных раздаток.


***
Нас три-четыре. Помешались тени
и прячутся за наши голоса.
На день пути вокруг горят леса
раскидистых реликтовых мгновений.
По мигу в час. Проходит полчаса.
Куда деваться дальше, я не знаю.
Так как-нибудь. Какая-никакая,
а все же вот такие чудеса:
заржавленная певчая коса
по пепелищу бродит, намекая,
что вскоре, не сияя, не звеня,
усталая, запнется об меня.

Потом лежит, прижатое росой,
под ультранемариновою сенью,
распорото до неба по косой,
туманное пустое Воскресенье.
Сто экзерсисов, сорок миражей
я на его потратил описанье
у Мурома, за Тверью, под Рязанью…
Сомкните лики, близится касанье
ведомого с неведомым. Уже.

Да. Это – я, Святая Полутень.
Мне Cам Господь приотворяет воздух,
настоянный на говорящих соснах,
сдвигая шапку неба набекрень.
Я земленею. Человечный лес
остыл и жаждет теплого – людского.
Поэтому отсюда, из-под Пскова,
уйти совсем сейчас – не интерес.
Единственный на тридевять небес,
я остаюсь – ничтожный эпилог,
кость от костей Создателя вселенной –
здесь лишь затем, чтоб первородный слог
приемлем был смолою постепенно
в янтарный многосильный оберег,
спасающий от нас под Вавилоном.

Светает. Пахнет сыростью, паленым.

Довольно. Точка. Выпадает снег.

***
Почти всё из опубликованного под маркой "Поэтарх" оперативно согласовывалось с Исаянцем - он внимательно изучал и подписывал практически каждую свежую распечатку, хотя частенько капризничал, предъявлял претензии редактору, требовал изменений. В активных словарях Исаянца не было грубых лексем. Протест выражал литературно, например: "Многоуважаемый редактор, министерство культурного здравоохранения настоятельно рекомендует вашим соображениям запечататься в свиток и безвозвратно кануть в тех устах, коими Тиль не говорил по фламандски." Впрочем, любые возражения и капризы можно было компенсировать небольшой суммой денег.

***
Слава слову, зиме и бациле -
в волосах завелись волопасы.
Обезгостел погост, обезгласел.
Бес силён, а небес обессилен.

Рождействительны сны-распродажи,
ликодейство смешно и невинно.
Берегов карнавала не видно.
С праздничком, дорогие миражи!

Ничего, что на память замкнуто,
горе-замки легки и воздушны.
Минет вечная мина-минута -
распахнутся пестро и радушно.

***
Пафосная доминанта в поэтике Поэтарха, безусловно, трагична. Глубина личной трагедии Валерия Исаянца в каждом моменте его вдохновения эстетически противостоит горней бездне. Макс Волошин внушал юным сёстрам Цветаевым, что высший путь поэта проходит через предвечную пустыню безумия. Едва ли любимец Анастасии шагнул на этот путь случайно. Четверть века Исаянц прослужил землякам главным городским сумасшедшим и умер, успев рассеять окрест причудливый паззл с картой своей пустыни.

***
Щенок, натасканный в горах
на жеребят летучей клячи,
пока с тобою стыд и страх,
освобождения не клянчи.

Ищи, облаивай, служи,
пой о луне в жару и в стужу.
Однажды звёздные ежи
твою занозу обнаружат
и сразу все до одного
обнимут, точно своего.

***
Первые четыре года командной работы над обустройством лирического героя в пространстве исаянцевских фантазий увенчались выходом "Истории одного путешествия" Анастасии Цветаевой. Органическая причастность Валерия Исаянца к высшему течению литературного процесса получила документальное подтверждение. Интерес публики к образу Поэтарха, отражённому в стихах и рисунках Исаянца резко возрос. Герой надёжно обустроился в посмертном контексте своей благодетельницы.

***
Не будем искушаться об судьбу.
В кляйнциммер поместились два комода?
Ну и прекрасно. Ну и бубубу.
Аккомодациозно! Песня? Ода!

Кляйнциммерман плюёт на саморез.
Мерцает явь у кромки котлована.
Меня вселяют в тридевять небес
вперёд ногами из халколивана.

Встречающие счастливы вполне.
У них тут каждой юде по юдоли,
а истина - не в хлебе и вине,
но токмо в голове и в димедроле.

***
Комический пафос Поэтарха коренится в непримиримом конфликте горнего и дольнего миров. Собственно, этот конфликт - единственное, над чем герою попущено улыбнуться. С конца прошлого века поэт Исаянц смеялся только во сне. А улыбался он, преимущественно, глазами и лбом. Считал, что откровенно беззубые улыбки в лицо собеседнику могут быть унизительны для последнего.

***
О том, что гений умер благоверно,
я две открытки в термосе нашёл.
Одна – пустая, гладкая, как шёлк,
другая – с мрачным штемпелем Палермо.

Возможно, я их сам и сочинил,
когда перелетал (заговорённый)
на чайках океан чужих чернил,
а может, Нил, прикинувшись вороной.

Пейзаж напоминал безумный торт:
крем заполярья, шоколад Нью-Йорка,
Эйяфьятлайокудля горка-норка,
Сахары жжёно-сахарная корка,
Италии оливковый ботфорт.

Несвежий торт. Изъеден весь, источен…
он, как на блюде или как на плахе,
плыл никуда на мертвой черепахе.
А кушать мне тогда хотелось очень.

***
Поэтарх не чужд сантименту. Оплакать чушь или умилиться ничтожеством он искренне может себе позволить с неизменным изяществом.

***
Жизнь истончается - построчно, посонетно.
Всё недосуг продеть её в иглу
и подрубить хоть как-то, худо-бедно,
дешёвую затасканную мглу.

Позор лохмат. Но ровненько, красиво
пройдёт подзор по всей его длине.
Пока ж лохмотья. Срам. И несносима
бессмертья мгла, повисшая на мне.


***
Сентиментальные экзерсисы Поэтарха не просто отличить от романтических, ибо, любой его пафос, фактически, обусловлен взаиможалящей эстетической оппозицией неизменного и возвышенного. Суть сантимента состоит в преувеличении чувственных значений бытовых образов и взаимодействий. Но Исаянц со скоростью Иова выжил из своего быта. В кухне поэта и художника, которую Поэтарх носил на себе, не было предусмотрено законного места для предметов, вроде паспорта, расчёски или мобильника. Зато там никогда не переводились зажигалки и канцтовары. Поэтому, поддавшись сентиментальному импульсу, поэт гиперболизировал детали творческого процесса.

***
Земля не пух, но ложе не скрипит,
хотя гранит замшел и перекошен.
Давным-давно никто уже не спит
под сенью лип. Сочтя ворон и кошек,
считаю листья, капли и грибы.
Пропущенный игольным горе-ушком,
я ухожу в отверстие судьбы,
швырнув пиджак на ржавую грядушку.

***
Я заблудился в степях Норадуза.
Звезды соцветья плетут небесам.
Где же мой путь? И какая обуза –
вечно не знать, где мой путь, где я сам.

Охристой вечности просыпь песчаная –
с чем отдохну я на том берегу?
Небо ли выстелит рану поляною?
Или мне степь – полуночная, пряная –
лоно таит, где родиться смогу?

***
Трагедия Поэтарха тоже не имеет бытового измерения. Одинокий, бездомный старик, одержимый поэзией - Исаянц - всю старость прожил ниже того уровня материального достатка, на котором структура повседневных забот актуальна и может быть корректно определена в категорию быта. Рафинированного пафосного бездельника, не желающего зарабатывать на жизнь ничем, кроме самовыражения, ангел-хранитель чудом устраивал среди воронежских интеллигентов и сочувствующих почти тридцать лет.

***
Упрямое младенчество растений
от века не длинней карандаша.
Отбросив в ночь развесистые тени,
мы выросли, пропащая душа.

Всё время разлетелось по слогам.
Сполна произносимое в два счёта,
прошло по переполненным лугам
тяжёлыми шагами звездочёта.

Осталась жизнь, как тысяча трещёток,
пернатым и хитиновым богам.

***
Жлобы офутболили бедную скрипку
так, будто бы сам отлетел от финта
шестёртый в девятку в слепую улыбку,
ветшайшего зямы живоя дитя
к пустому футляру прильнул канифолью,
исполнившись генделем в рифму на и.
Судья виновато сипит из заболья.
Исайя помилуйся это свои.

***
Казалось бы, в никчёмной жизни ничтожества не должно остаться места подвигу. Но Валерий Исаянц, исполненный лишений до помрачения рассудка, оказался до последней крошки верен своей миссии - соизмерению бездны падения с восторгом свободного полёта.

***
Кому еще я снился, как полёт?
Как парашют, кому во сне являлся?
Наутро кожа выдублена в лед,
что в прорубях подлунных заручался
с венозной леской вдоль ручной реки…
к полудню троеперстье единили,
в Оку дыханий кинули крючки
и вынули костистый Питер в иле
с одним глазком, он бьет еще хвостом…
Сияет в рифму гелевая ручка.
В тепле, не отрываясь, целый том
я б в ваши сны вписал с моей получкой.
К строке свежемороженая льнет,
трепещет, чтобы праздник не кончался.
Кому еще я снился, как полёт?
Кому во сне с крылами не являлся?

***
В немощной старости Исаянц оказался отчуждённым от культурной системы в её социальном аспекте. Даже вполне либеральная субкультура воронежских церковных попрошаек тесна ему. Чтобы органично вписаться в формат паперти, Поэтарху не достало ни религиозности, ни цинизма. Храм, на ступенях которого торгуется его житие/бытие в пользу Исаянца, известен обывателям как ДК Машиностроителей. По воскресеньям там собираются коллекционеры всякой всячины. Опыт инобытия, облечённый в форму безумных стихов и рисунков, очевидно, не без помощи свыше, удалось худо/бедно спроецировать на эту плоскость условных ценностей ещё при жизни героя, чей скуден дух, и подвиг грешен.

***
К столу спешит прекрасная Изольда.
Прекрасный у Изольды аппетит.

- Мертва! Мертва!
- Кто это говорит?!
- Я говорю, который всё мертвит.
- Спасибо, брат. Держи свой медный сольдо.

***
Колеблемою тенью по земле
я прохожу, весь в пепле и золе.
И знаю - был я. И я верю - не был.
И беззащитно предо мною небо.

***
В некоторых автографах последнего четверостишия слова "знаю" и "верю" многократно исправлены друг на друга. Варианты здесь обусловлены не художественным, но экзистенциальным намерением. Это выбор между отчаянием и смирением, когда первое не по вкусу, а второе не по плечу. Отважный лирик склоняется в пользу первого, безумному важно досуха выдавить из себя Гамлета самой постановкой проблемы. Поэтарх согласен на любой вариант за три пачки питерской "Примы". По герою и подвиги.

***
Окна выслепило белое.
Время года не пора.
Что сегодня я ни делаю,
словно делаю вчера.

Желтовата жизни жижица.
Стужа просится под неф.
У порога свет не движется,
а стоит, остолбенев.

Невещественная армия
подступила к алтарю.
Тварь дрожащая. Нетварное,
догорев, договорю.


***
Валерий Исаянц, определённо, культовая фигура. Согласно автохтонной легенде, Поэтархом его нарёк Андрей Вознесенский за апломб, с которым молодое дарование козыряло своим лирическим обаянием. Миф о последнем поэте Серебряного века, жалкой тенью скитающемся в окрестностях мандельштамовой ямы с благословения волошинского дома, на глазах любопытствующей публики прожит. Отражение следует. Рукописи, и рисунки Поэтарха, которых не касался взгляд посвящённого, могут внезапно обнаружиться в самых неожиданных местах. Где в них от какого канона апокриф, решит время. Абсолютно бесспорных фактов в этой истории всего три. Русский Поэт Валерий Исаянц родился на Новый год, умер в Рождественский сочельник, погребён в Крещенский. Спасибо тебе, Валерываныч. Слово Поэтарху.

***
В июле - небо. В небе - птицы.
Вдоль горизонтовой тропы
легко секут воронежницы
перворассветные снопы.

Тулят крязанок москворцы,
кольцом уфаисты зависли.
Тронь журальвиные дворцы!
Качнись на здешней хоромысли.

Перисторук и клюволиц,
сердцестремителен, как пуля,
храни, верней семи зениц,
от небыльцов и небылиц
в себе сияние июля,
в июле - небо, в небе - птиц.

ВО!

***