Новое платье гобоя

СИНТЕТИЧЕСКАЯ РЕЦЕНЗИЯ
НА КОНЦЕРТ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ «НОВОЙ МУЗЫКИ»
И НА ОСОВРЕМЕНЕННУЮ ПОСТАНОВКУ СТАРОЙ ОПЕРЫ;

Г.Доницетти  «Лючия ди Ламермур» - Государственный камерный музыкальный театр «Санкт-Петербург Опера», 20 ноября 2011г.; Санкт-Петербургская академическая филармония , Малый зал имени М.И.Глинки, ХХIII международный фестиваль новой музыки «Звуковые пути», ансамбль «Звуковые пути», Итальянский проект, 21 ноября 2011.

Начнём с оперы - хотя бы потому, что её музыка была написана, и спектакль поставлен раньше, чем состоялся концерт «новой музыки», на котором были представлено несколько совершенно новых произведений, исполнявшихся в первый раз (или первый раз в России).
Спектакль «Лючия ди Ламермур» не был первой постановкой оперы в мире, не был первой постановкой в России, или первой постановкой в Санкт-Петербурге – он был даже не премьерным (премьера состоялась три года назад). Но поскольку большинство наших читателей никогда не бывало ни на спектаклях Камерного музыкального театра, ни в его помещении, то рассказ о них будет им в новинку. Хотя театру исполнилось уже 25 лет, своё новое помещение в далеко не новом особняке барона фон Дервиза он получил несколько лет назад, и при ёмкости зала около 200 зрителей даже многие питерцы не смогли там побывать – полагаю, что и не все стремились.
Театр начинается с вешалки - нельзя отрицать, что с вешалкой в театре неплохо, и очередь зрителей перед спектаклем не велика. Правда, рядом с вешалкой меня смутила порядочная очередь – на мой вопрос гардеробщица пояснила, что это очередь к администратору публики, которая хотела бы попасть в театр бесплатно. Кто и почему претендовали на халяву, я не стала выяснять – но относительно маленького зальчика их было немало. Кроме гардероба, в театре присутствовали и другие нужные помещения – по части площадей для публики театр выгодно отличался от своего заслуженного московского коллеги – Академического камерного музыкального театра им. Б.А.Покровского. Однако в московском театре уютные, но тесноватые помещения выдержаны в одном стиле, а вот по части стиля особняк фон Дервиза явно подкачал. Господствовавший более ста лет назад эклектизм, то есть смешение стилей, так и остался одной из печальных страниц в истории архитектуры; в театре рядом с залом в мавританском стиле (который зрителям показывают из-за закрытых дверей) – бывший зимний сад, имитирующий пещеры со сталактитами и сталагмитами, а зрительный зал – уже псевдобарокко – с несоразмерным количеством лепнины и позолоты. Но размеры зала для камерного театра верные, и акустика в зале прекрасная – по этому показателю театр превосходит своего московского коллегу. Правда, в театре Покровского постоянно идёт поиск форм и места сцены и действия, а в питерском зале выход действия за сцену затруднён; но, может быть, это и к лучшему: бродячие по залу наркоманы, панки и проститутки вряд ли бы добавили энтузиазма зрителям, особенно тем, кто встречался с этой публикой в мерзкой жизни российского общества…
Мало-мальски осведомлённый читатель вправе спросить: «При чем здесь наркоманы, проститутки и «офисный планктон»? У Доницетти этих персонажей нет, в его кроваво-мистической готической драме иные герои?» У Доницетти нет, но поскольку покойник не может вызвать худрука театра Юрия Александрова на дуэль (или хотя бы пройтись кулаком по сусалам), то постановщик может своевольничать.
И вот это несоответствие музыкальных образов Доницетти и сценических образов Александрова является главным недостатком постановки и её безо’бразности. Александров далеко не первый – и, к сожалению, не последний, постановщик, который пытается «осовременить» спектакль, меняя только костюмы. Через пару недель после этого спектакля на весь мир была показана премьера «Дон Жуана» в знаменитом театра «Ла Скала» - тоже в современном антураже. Оперы, и без того страдающие от слабых либретто и искусственных действий (одно получасовое умирание чахоточной Виолетты из «Травиаты» Дж.Верди с звучной партией стоит многих других примеров) усилиями постановщиков сводятся к абсолютной бессмыслице. Например, дуэль командора и Дон Жуана на шпагах в пиджаках – это похлеще любого рояля в кустах.
  (Прошу прощения у читателей, но смотреть дальше свою любимую оперу я не смогла, и уж, тем более, не стала выяснять фамилии постановщиков этого миланского безобразия. Следует отметить также, что даже название оперы при трансляции было искажено: у Моцарта опера называется «Дон Жуан, или наказанный развратник», и это название отражает содержание оперы).
 При том, что жизненность той драмы, по которой Доницетти создавал оперу, тоже далеко не выдающаяся, в ней полно мистики, но Доницети создавал единый образ, и это ему блестяще удалось.
Здесь самое время сознаться читателю, что я музыкально и театрально не образована; но могу честно и без самонадеянности сказать публике, как сделать оперы не хуже, чем «Дон Жуан» в «Ла Скала» или «Лючия ди Ламермур» в «Санкт-Петербург Опере». Для этого достаточно одеть певцов в концертные фраки и платья и представить оперу в концертном исполнении – эффект будет сильнее, а Моцарт и Доницетти будут спать спокойно в могилах.
Но пора рассказать о самом спектакле. Оркестр, на слух непрофессионалки, играл безупречно (дирижёр А.Гойхман). Свои партии артисты также исполняли неплохо: голоса сильные и умелые (Лючия – Е.Кравченко, Энрике - А.Воронин, Эдгар – Д.Закиров), на их фоне слегка выпадала из общего уровня партия Артура (С.Мунтян). При малочисленности хора его силы вполне хватало для камерного зала.
Но вот что касается игры, то на обычную сложность для оперного артиста играть обычно слабую драматургию опер накладывалась необходимость изображать на сцене режиссерские изыски. Музыка и образность Доницетти несовместима с образностью постановки Александрова – это главное внутреннее противоречие спектакля нельзя было изменить никакими мелким находками режиссёра – тем более, что и находок было не та уж и много. В рамках заданного подхода работу художника-постановщика В.Окунева трудно критиковать – общий настрой оформления соответствует замыслам Доницетти, при том, что офисно-притонный антураж вызывающе противоречит образам Доницетти. Но даже в рамках принятого подхода костюмы нашего времени при всей их стандартности и невыразительности не соответствуют образам героев; Лючия одета как дешёвая проститутка (даже колготки драные), Эдгар – как гастарбайтер; - и это при итальянском бельканто и музыке Доницетти! В офисе – компьютеры, век телефона, и интернета – а на сцене коллизия из-за перехваченных писем! Можно отметить и прочие несуразицы постановки: в ответственные моменты действия артисты массовки отвлекают своими движениями от героев; нелепы позы и движения, когда, например, Лючия в знак любви целует у Эдгара руки – но это всегда (и до сих пор) являлось знаком не любви, а покорности (хотя бы видимой); босс поёт: «Подай, Энрике, руку, дай я тебя обниму» - а Энрике стоит где-то вдали и не спешит облобызаться со своим патроном и будущим родственником; брат Лючии вроде бы отбирает у неё таблетки – но Лючия ходит, как под кайфом…
Но таких «мелочей» практически невозможно избежать, когда идея постановки порочна. Когда «офисный планктон» на сцене с упоением рвёт портреты убиенного босса, это не может не умилять «офисный планктон» в зале, который уже созрел для того, чтобы рвать портреты Путина и Медведева – и через пару недель делал это с удовольствием на митингах оппозиции. Но беда в том, что ни наркоманы и проститутки, ни «офисный планктон» в театр обычно не ходят, тем более – в оперный.
Однако пора перебраться из темного закоулка Галерной улицы в другой зал – филармонический зал имени М.И.Глинки на Невском, на концерт «Итальянский проект» фестиваля новой музыки «Звуковые пути», посвященный году Италии в России. В концерте прозвучали произведения современных итальянских композиторов, а также произведения российских авторов на итальянскую тематику – но назвать тематику концерта современной затруднительно, поскольку произведения посвящены то мифической первой жене Адама – Лилит, то вакханалии, то мумии головы св. Екатерины Сиенской, то музыке средневекового Палестрини… На Невском проспекте, сверкающем огнями рекламы и беспокойно вспыхивающими котировками валют, публика мало интересуется «новой музыкой»; для неё новая музыка – это музыка для рабов: примитивная попса или шаманский рок.
Но и для изысков новой музыки публика в городе нашлась, небольшой зал оказался почти заполненным. Поскольку передать музыку на словах невозможно, я могу передать лишь впечатления о ней. Начнём с того, что «новая музыка» исполняется всё-таки на старых, проверенных веками инструментах, хотя иногда их просто жаль, поскольку те чудесные звуки, которые виртуоз может извлечь из флейты или скрипки, в «новой музыке» не приветствуются. Отдаленный лай собак, кошачье мяуканье или простенькие мелодии-завывания – при таких звуках о качестве исполнения трудно сказать непросвещенному любителю; правда, даже любителю исполнение «Головы св. Екатерины» показалось не слишком удачным, поскольку голоса солистов начисто забивались оркестром. Сидевшие рядом со мной профессионалки не удержались от гневного перешептывания и на второе отделение не явились. Непосвященному в таинства «новой музыки» могло показаться, что ничуть не хуже можно было воспроизвести звуки, доставшиеся флейте или скрипке, и на рыбьей чешуе, и на дудочке. Правда, имидж у рыбьей чешую не такой почтенный, как у скрипки или флейты…
Завершался концерт классикой «новой музыки» - «Итальянскими песнями» (1964г.) Э.Денисова. Были ли это задумано Денисовым, или исполнители оплошали, но то, что песни поются на русском, я поняла далеко не сразу. Тонкие это люди – поэты и композиторы. 1964 год – человечество шагнуло в космос, слова «спутник», «Гагарин», «атомный ледокол» (и, увы, «атомная бомба») вошли в нашу интеллектуальную жизнь, а в наш повседневный быт – телевизоры и холодильники, стиральные машины и автомобили, города рванули вверх и вширь этажами новостроек для рабочих, живших в бараках и полуподвалах – а нежные интеллигенты уже почувствовали, что их благостная жизнь осложняется из-за конкуренции с такими же новыми интеллигентами: на всех приличных вакансий не хватает. Интеллигенция заскулила, как будто ей прижимают дверью чувствительное место – и Э.Денисов чутко выразил её настроения…
Правда, сложилось впечатление, что «новая музыка» сильно отстала от «новой живописи» типа «Черного квадрата» и прочих выкрутасов модернизма, постмодернизма и прочих выдуманных «измов». Но еще больше она отстает от «нового ткачества», описанного Г.Х.Андерсеном в его бессмертном «Новом платье короля»… Для того, чтобы «новой музыке» достичь уровня «нового ткачества», необходим небольшой, но революционный рывок: музыканты должны выйти на сцену, усесться за свои инструменты и молча, не двигаясь, просидеть заданное количество минут. Если Вы скажете, что в таком случае можно и на сцену никому не выходить, то это уже не революция, а бунт против частной интеллектуальной собственности: как узнать, кто композитор и исполнитель, кому перечислять гонорары?
Однако, выйдя после концерта на бойкий Невский, могу признаться, что меня посетила забавная мысль, в которой соединились впечатления от «Лючии ди Ламермур» (не музыкальные) с музыкальными впечатлениями от концерта «новой музыки»: «А почему бы режиссеру Александрову (или другому реформатору-перестройщику) не поставить оперу о любимых им проститутках, наркоманах, «офисном планктоне» на так называемую «новую музыку»? И Доницетти был бы доволен, и музыкальное содержание у спектакля соответствовало бы его героям?»
«Просвещение»,№1 ,2012

   
.