РОЗА

 ВЛАДИСЛАВ КОНДРАТЬЕВ

                РОЗА
                небыль

      Тёплая ночь позднего лета опустилась на город, и брат Лёнька, пришедший в гости к брату Ладо вместе с девушкой по имени Лена, что дало повод к дежурной шутке про пару: Лена и Лёня, – засобирался, наконец-то, восвояси. Лёнька приходился Ладо братом четвёртой степени – не то, чтобы совсем уж седьмая вода на киселе, но и не настолько близкий родственник, чтобы не испытывать некоторое неудобство от того, что брат Лёнька, как ни крути, довольно-таки нудноватый человек. И это ещё мягко сказано. Уж если Лёнька начнёт что-нибудь рассказывать, то приготовьтесь к тому, что самая простая, в двух словах передаваемая история, к исходу четвёртого часа рассказывания её … нет, не подойдёт к концу, даже к экватору не приблизится, но из стадии зачина, наконец-то, выйдет. А если и не выйдет, то начнёт выходить. И не беда, что к этому времени все, иногда и рассказчик, позабудут про то, о чём рассказывается история.

      Но у брата Лёньки есть и множество положительных черт: он по-родственному отзывчив, нескуп, хотя, одновременно с этим, довольно-таки прижимист. Как щедрость и прижимистость могут быть качествами одного и того же человека – всегда было загадкой для брата Ладо. Словом, брат Лёнька, какой ни на есть, а родственник, а городские люди, несмотря на это иностранное словечко “урбанизация”, должны не забывать, что все горожане – это бывшие сельские жители, а горожанами они являются в том или ином поколении (например, Ладо – горожанин в первой степени, хотя и мог бы, как он шутит, быть горожанином в полуторной степени, если бы бабуля, после начала Великой Отечественной войны, не бросила бы служебную квартиру в Саратове, где до войны проходил службу дедушка – кадровый офицер Красной Армии и не поехала бы к семье в село спасать мать и брата-школьника; могла бы бабуля родить дочку – маму Ладо, в городе и тогда мама Ладо была бы городской), потому горожане, в любой степени, должны дорожить роднёй – и городской, и сельской. Даже и такой нудноватой, как брат Лёнька, который впервые привёл к брату свою девушку Лену – познакомить Ладо, его маму и бабулю со своей избранницей. И немного понудеть, куда же без этого?

      Нужно ли удивляться, что брат Ладо несказанно обрадовался, когда Лёнька собрался восвояси, а времени было ещё далеко до полночи. Это вселяло надежду на то, что Лёнька отбудет восвояси не сильно заполночь. В дверях, прощаясь, Лёнька задержался не более, чем на полчаса – всё-таки внял увещеваниям Лены поторапливаться. Правда, предстояло ещё провожать гостей до троллейбусной остановки, а там процедуру прощания – это Ладо знал по опыту, придётся повторить ещё раз. И ещё раз. И ещё. И так до тех пор, пока не пройдёт мимо два-три, а чаще – три-четыре, троллейбуса.

      При прощании на остановке нужно проявить особый такт: не особенно напирать на то, что на нужном маршруте, так уж исторически сложилось, и без того курсирует немного экипажей, а вечером – и подавно; с другой стороны – не увлечься излишней корректностью и не дождаться того, что троллейбусы и вовсе перестанут ходить. Потому, что, в этом случае, придётся ловить такси (у Лёньки есть автомобиль, но глупо ехать в гости к брату на автомобиле, если заведомо известно, что брат непременно угостит, а вино, пусть и сухое, тоже алкоголь, к употреблению автомобилистами запрещённый правилами; сухое вино – потому, что лето, жара и духота, к тому же и Лёнька с девушкой; была бы зима, так Ладо выставил бы чего-нибудь покрепче, даже, если бы Лёнька был бы и с девушкой, а уж если без девушки, то обязательно бы выставил), а ловить такси с братом Лёнькой – это мука почище прощания на фоне отъезжающего троллейбуса нужного маршрута, в который не сели ни по какой другой причине, как той, что Лёньке, нестерпимо, приспичило рассказать, на прощание, очередную историю: без начала, без конца и без смысла в основном корпусе. К тому же брат Лёнька удался в свою мать (кровное родство с Лёнькой ведётся по его отцу, так что мать Лёньки – никакая не родственница; не кровная родственница), которая говорит так, что половина звуков пропадают при произнесении, а другая половина – произносится так нечисто, что иногда приходится только догадываться, что она сказала. Вот и Лёнька – звук р он произносит картаво, другие звуки – почти чисто, но таким тоном, что разобрать смысл сказанного бывает очень нелегко. Поэтому Ладо особенно и не прислушивается, когда говорит Лёнька. Тем более, когда он, в который уж раз, прощается. Только кивает неопределённо в так словесной мякине, монотонно разбрасываемой Лёнькой.

      Из-за этого брат Ладо едва не упустил из виду истинную цель визита Лёньки и Лены, о которой брат Лёнька сообщил, когда подсаживал в троллейбус Лену. Брат Ладо едва успел понять, что у Лены есть незамужняя, Лена крикнула из салона троллейбуса слово “незанятая” – в качестве пояснения слов Лёньки, – так вот, незамужняя и незанятая никем подружка – с цветочным именем Роза.

      “Ну, жук-конспиратор, – подумал Ладо про брата, – понятно теперь, почему так загадочно блестели у него глаза, а губы кривила двусмысленная улыбочка: решил с подружкой Лены познакомить. Да уж, Лёнька – тот ещё жук-жучара”.

      Лёнька, сразу об этом можно было догадаться, решил предложение познакомить брата Ладо с Розой провести как армейскую операцию: ошеломить внезапностью и не дать опомниться. И то: крикнул из троллейбуса про Розу и сообщил, что назавтра, на семнадцать часов – чтоб не поздно было, назначена встреча с Розой – возле Книжки. Книжкой в городе обычно называют Дом Книги. И всё – двери троллейбуса захлопнулись, возразить уже ничего нельзя и придётся идти знакомиться, ведь невозможно же, не по-гусарски это будет, не явиться на встречу, на которую девушка заведомо явится.

      Стратег-то Лёнька оказался, может быть, неплохой, но Бог, как всегда это и бывает, немного спутал карты: отъезжая от остановки, троллейбус, из-за неопытности водителя, а больше – из-за изношенности парка троллейбусов, “потерял штангу”, которая, соскочив, безжизненно повисла, откинувшись в сторону. Лёнька такой случай не предусмотрел, он на этот факт вообще не обратил внимание, и пока водитель исправлял свою оплошность, Ладо успел спросить:

      – Как хоть выглядит эта твоя Роза, а то как же я её узнаю?

      Глазки Лёньки масляно заблестели, он хихикнул и ответил уклончиво:

      – Что же я буду распалять твоё воображение, говоря: настоящая восточная красавица?! Глазки, губки, щёчки, лобик, подбородочек, волосы… Волосы – чёрные. Глазки – карие.

      – Понятно: губки, как кизил, кожа, как персик, глаза, как маслины, стройна, как тополь… Ну, ты и Кабато. Вай мэ.

      – Что? – искренне удивился Лёнька – Кто?

      Стало ясно, что телеспектакль “Ханума” не является у Лёньки любимым. Ладо не стал объяснять брату, почему назвал его с тифлисской свахой. Он только сказал:

      – Про фрукты-овощи мне всё понятно. Но как я узнаю её?

      – Не волнуйся, мы с Леной тоже придём и вас познакомим.

      Лена из глубины троллейбусного чрева кивнула в знак того, что волноваться не стоит, что они с Лёнькой всё устроят наилучшим образом, а водитель троллейбуса, который уже справился со штангой и успел вернуться за руль, захлопнул двери. Лёнька, как обычно, в этот момент вспомнил какую-то очень важную, оставшуюся нерассказанной, историю, или подробность истории уже рассказанной, но какую, так и осталось неизвестным, так как троллейбус, который, наверное, уже начал выбиваться из графика движения, резво рванул с места, оставив после себя лишь лёгкое облачко пыли.

      Стратегия Лёньки была, что ни говори, понятна: Ладо старше Лёньки почти на семь лет, а до сих пор – не женат. Следует вывод – брата нужно, не медля ни дня, оженить. А для этого, для начала, познакомить с хорошей девушкой. Обязательно познакомить и обязательно с хорошей. Так как с плохими, надо полагать, брат Ладо назнакомился и сам, да вот не женился. Ясно же, что знакомился, знать, с плохими. Потому и не женился. Была бы среди них хорошая, так женился бы. Чего ж не жениться, если девушка хорошая? Если же нехорошая, то это, конечно, другое дело. На нехорошей, в отличие от хорошей, жениться не нужно. Но чтобы жениться, на хорошей, на какой же ещё, нужно с ней, хорошей, познакомиться. Но раз брат Ладо не женится, так, знать, с хорошей познакомиться не может. Вот и нужно его познакомить с хорошей. А то брат Ладо так и будет знакомится с нехорошими девушками. Ведь нехороших, всем это известно, гораздо больше, чем хороших…

      Примерно в таком ключе рассуждал брат Лёнька, а Ленка с ним соглашалась, раз решила привлечь для этой операции свою подружку Розу, при упоминании имени которой у брата Лёньки даже глазки масляно заблестели.

      Ладо же рассуждал так: если исходить из того, что девушки дружат так, чтобы красивая на фоне некрасивой выглядела ещё краше, и если судить по Лене не очень привлекательной, но ничего себе так, то Роза, по всем раскладам-прикидкам, должна быть красавицей. Во всяком случае – очень хорошенькой. И даже – очень-очень хорошенькой. Следовательно, она дружила с Леной, которая при беглом на неё взгляде оставляла впечатление серой мышки, чтобы на её фоне казаться ещё краше, чем была на самом деле. Впрочем и Лена, не будем утверждать напраслину, тоже могла бы сойти за почти хорошенькую. И рецепт превращения серой мышки во вполне приемлемый вариант хорошо известен, пусть бы и из бородатого анекдота, – водки выпьешь и… Ну, все же знают, что бывает, когда водки выпьешь. Выпьешь водки и не бывает… А бывает мало водки. Грубо, конечно, а для милых дам – и вовсе обидно, что их красота, в глазах мужчин, иной раз, бывает прямо пропорциональна количеству выпитого горячительного, но, что уж поделать.

      Да, по всем прикидкам выходило, что Роза должна быть привлекательной, но… Не то, чтобы это было неправдоподобным – хорошенькая девушка и свободная. Но не верилось, что у Лёньки могла бы быть хорошенькая подружка. Пусть не у самого Лёньки, а у его подружки, но не верилось. Однако, вместо того, чтобы гадать, следовало подождать до завтрашнего дня и убедиться самому: права ли примета про пару подружек, одна из которых – хорошенькая, или предчувствие, что с Лёнькой и его девушками не может быть всё хорошо, окажется правильным.

      На следующий день Ладо, как предписывает ритуал старого холостяка, помылся, побрился, нагладил брюки и рубашку, начистил обувь, но, главное, захватил побольше денег на ресторан.

      Хороший это обычай – при первом знакомстве вести девушку в ресторан: сразу видно, умеет ли мужчина водить девушку в ресторан, галантен ли он, умеет ли вести себя за столом, щедр ли он, платёжеспособен ли, легко ли общается с официантами, быстро ли напивается (это, как нетрудно догадаться, больше всего интересует девушек, относящихся критически к своей внешности и все свои надежды возлагающие на то, что “он выпьет водки и разглядит-таки мою очень сильно скрытую привлекательность”), умеет ли держать алкогольный удар, не стесняется ли он своей подруги слишком уж откровенно, не слишком ли явно он мечтает об одном – поскорее сбежать… Многое может поведать поход в ресторан.

      Впрочем, отказ мужчины вести девушку в ресторан тоже может поведать о многом, но эффект другой, да и не всегда точно можно определить, является ли отказ от похода в ресторан доказательством того, что критический взгляд на саму себя оказался, в очередной раз, верным, или отказ обусловлен временными финансовыми затруднениями, которые, как хорошо известно, длятся вечность, либо попросту жадностью, а то и неуверенностью мужчины в себе… Словом, отказ вести непонравившуюся девушку в ресторан не менее информативен, чем поход в него, но ощущения разные: в одном случае можно неплохо, сытно и пьяно, провести время, в другом – таскайся по городским паркам и скверам и слушай невнятное гудение стихов, которыми жадина решил откупиться от девушки. И ещё обидно, что намёки про соловья, которого кормят отнюдь не баснями, либо не находят понимания, либо находят, но понимание это весьма странное: услышит потенциальный кормилец про соловья и вместо того, чтобы осознать неправомерность своего поведения, прямо так и заявит:

      – А я такой соловей, что и баснями сыт.

      И давай гудеть стихи дальше, хорошо ещё, если настоящие, а то ведь и свои, доморощенные, может начать читать. А ещё и попросит, не дай Бог, оценить их, да таким тоном, как если бы они хоть чего-нибудь стоили. А даже если и стоящие стихи, то всё равно, на голодный желудок восторгаться стихами – моветон. Ты сначала девушку накорми, напои, а уж потом – стихи и всё остальное…

      У каждого мужчины имеется опыт в ресторанном деле, иногда и отрицательный. У Ладо опыт тоже был, в том числе, отрицательный. Дело было в начале девяностых, в самое отчаянное время, когда бешено галопирующая инфляция съела денежные накопления семьи Ладо, накопленные тремя поколениями этой семьи, когда задержки по выплате пенсий достигали нескольких месяцев и это считалось почти нормальным явлением, во всяком случае – привычным, когда гонорары, которую зарабатывал Ладо, обесценивались раньше, чем он успевал покинуть кассу.

      Вот именно в это время Ладо и познакомился с девушкой – спортивной блондиночкой, студенткой последнего курса института физической культуры Юлей Рыбкой. Девушка вскружила голову Ладо так, что он мало что мог видеть вокруг, а рассуждать трезво – вообще не мог. Идя на свидание с ней, Ладо забрал из дому все деньги, какие были, буквально все, так, что назавтра не было, на что хлеба купить – так хотелось поразить девушку. И Ладо поразил – купил гигантский букет пунцовых роз на невообразимо длинных стеблях. Как же гордился Ладо своей расточительностью, когда встречал бросаемые на него и на букет в его объятиях завистливо-восхищённые взгляды представительниц прекрасного пола. А как загорелись глаза Юли Рыбки, когда Ладо вручил ей этот роскошный букет…

      Впрочем, глаза девушки быстро потухли. Это в сериалах такие букеты выглядят романтично. А в жизни – не только дорого, но и тяжело и очень неудобно. Уже вручая букет, Ладо понял, что погорячился несколько больше того, чем даже предписывает любовное безумство. Покупка букета потребовала всех наличных денежных средств Ладо. Вручив букет девушке, Ладо – именно в этот момент, понял, что остался без копейки в кармане. В буквальном смысле слова. И никуда Юлю пригласить не мог. Пришлось таскаться по парку и стараться делать вид, что мучения Юлии с гигантским букетом ему незаметны. Так они и гуляли: БУКЕТ, Юля, Ладо.

      Они оба поняли, что вечер, что ни говори, испорчен. Но оба мужественно терпели общение друг с другом и нелепо-огромным букетом роскошных роз.

      Наконец Юля решила, что для первого свидания они пообщались достаточно. Пора бы и по домам… И в этот момент из ближайшего кафе потянуло запахом кофе. Запахом восхитительным, волнующим, зовущим, соблазняющим… Ноздри Юлии раздулись, она жадно потянуло напоенный ароматом кофе воздух и сказала, очень тихо и как бы только себе:

      – Кофе… Какой прекрасный аромат…

      Такого стыда, такого позора Ладо не испытывал никогда ни до, ни после того случая. Волна стыда окатила его и накрыла с головой, лицо покраснело, а тело обдало нестерпимым жаром, который мгновенно сменился ледяным холодом. И Ладо, о чём до сих пор вспоминает со стыдом, осознавая, что у него нет денег даже на одну единственную разнесчастную чашечку кофе, сделал вид, что не расслышал слова Юли, сказанные едва различимым шёпотом. И в этот момент ясно понял, что ничто не исправит его реноме в глазах Юли, что их первое свидание окажется последним.

      Правда, они ещё потом повстречались какое-то время; в следующий раз Юля сообщила, что букет, с которым она явилась со свидания в общежитие, вызвал форменный фурор и ей белой (и чёрной) завистью завидовали её подружки; букет простоял необыкновенно долго и подруги Юли не преминули отметить, что цветы были куплены с душой и любовью… Ладо и Юля потом неоднократно бывали в кафе… Но первый раз, когда Ладо, из-за чашки кофе, оказавшийся не на высоте, решил всё. Они расстались. Ибо кто же рискнёт связать жизнь с жадиной, отказавшем девушке в чашке кофе при первой же встрече? Как на такого жмота можно положиться в серьёзном вопросе?

      Мда, многое, если не всё, решает первый раз с его обязательным посещением ресторана…

      А есть ведь ещё и волнение от ожидания встречи. А вдруг и правда – это судьба? Или – как обычно: вот и встретились два одиночества. В арифметике один и один – будет два. А в жизни – только острее чувствуется одиночество.

      Итак, Ладо отправился на свидание. Отправился с решимостью не допустить ошибок того случая, когда он потратился на Юлю полностью, а она решила, что встретила на своём пути феноменального жадину…

      У Дома Книги он встретил брата Лёньку. Ни Лены, ни обещанной Розы с ним не оказалось.

      “Всё понятно: красавица Роза, как то и положено красавице, оказалась разборчивой и, отказавшись знакомится со мной, не пришла на встречу, – подумал Ладо, – или же пришла намного раньше назначенного времени, и, как это водится у женщин, решила сначала посмотреть на меня со стороны, где-нибудь притаилась, увидела меня – поняла, как оно и положено красавицам, что я – ей не пара, а потому ушла вместе с Леной, а Лёньку оставили, чтобы передать мне полный афронт”.

      Так подумал Ладо и оказался неправ. Даже не поздоровавшись, Лёнька заявил:

      – Мы пришли пораньше, Ленка с Розой решили зайти в универмаг, а я пошёл тебя встретить, чтобы показать Розу. И учти: мы останемся, чтобы тебе не было неловко.

      – Я – уже большой мальчик, – попробовал было отшутиться Ладо, – мне с вами будет неловко на свидании с девушкой. Я как-нибудь сам…

      Но Лёнька шутку не воспринял. У него и раньше с чувством юмора были проблемы, а сейчас и вовсе – беда. Лёнька отрицательно замотал головой:

      – Решено твёрдо. Бабы так решили.

      Последний аргумент Лёнька считал настолько весомым, что никаких возражений даже не допускал. Ладо понял, что программа этого вечера разработана, одобрена, утверждена и программки отпечатаны, а потому решил посмотреть, что будет дальше. Но, всё же, спросил:

      – Дам здесь будем ждать?

      – Нет. Пойдём им навстречу.

      Категоричный тон Лёньки не предполагал споров, а Ладо не смог не подивиться тому, что вместо обычной Лёнькиной словесной тягомотины от него поступали команды, сродни тем, которые Ладо слышал в Армии и от которых, за время учёбы в университете, успел порядком отвыкнуть.

      Они двинулись по Красной до улицы Гоголя, чтобы подойти к универмагу. День был воскресный и эта часть Красной, как обычно, была превращена, на выходные дни, в пешеходную зону. Народу по Красной сновало предостаточно, отчего близорукий Ладо почувствовал, что в глазах его, от пёстрого мельтешения, произошла расфокусировка, которую не в силах компенсировать очки с фотохромными линзами. И он подумал, что при таких условиях он бы мог вполне Розу и не узнать. Особенно по скудному описанию, данному накануне Лёнькой: восточная красавица с чёрными волосами у которой есть глаза и губы. Пожалуй, маловато для полного образа. Ни описаний фигуры, ни… Ну, маловато информации, что там говорить.

      Братья свернули на улицу Гоголя. Но и здесь народу было – тьма тьмущая. Лёнька на это отреагировал так:

      – Смотри, сколько здесь народищу. Не протолкнуться. И ты ещё хотел, чтобы мы тебя здесь бросили одного. Да ты Розу в этой толпище до вечера не найдёшь. Не увидишь.

      “Уже увидел, – хотел было сказать Ладо, но не смог – язык его онемел, и он только подумал, – Господи, за что?!”

      Всё произошедшее так ошеломило Ладо, что он как бы лишился воли: сначала зрение его обрело давно утраченную резкость, а внимание стало цепким, а потом, как результат неожиданного эффекта, он сумел взглядом изо всей массы людей выхватить движущуюся композицию из двух фигур. Одна была Леной, другая, как нетрудно догадаться, Розой. Вчерашнее предположение Ладо, что из двух подруг: Лены и Розы, – одна некрасивая, полностью подтвердилось. Но и уверенность в том, что у Лёньки не может быть симпатичной знакомой, тоже оказалась, как и всегда, правильной. Из двух подруг: Лены и Розы, – симпатичной оказалась невзрачная Лена.

      “Если я сейчас побегу, пока они нас не заметили, то сумею добежать даже и до канадской границы, а то и дальше”, – молнией сверкнула мысль в голове Ладо. Сверкнула и погасла.

      Братья неумолимо сближались с подружками. Ладо не решился на побег. Ни Лёнька двух подружек, ни они – братьев – ещё не видели. Даже и через десяток секунд Ладо ещё мог бы ретироваться. Потом он себя не раз спрашивал, что же заставило его остаться: парализовал ли его, как кролика удав, вид Розы; чудовищное ли и извращённое любопытство заставило остаться и посмотреть, что из этой безнадёги выйдет; желание ли поиграть с приближающимся кошмаром? Что? Что?! Господи, дай ответ.

      Не даёт ответ.

      Но вот Лена увидела, но не более высокого и дородного Лёньку, а Ладо и дёрнула за руку Розу. Та уставилась вперёд взглядом и увидела братьев. Кто оспорит истину, что глаза – зеркало души? Неизвестно, какая душа у Розы, так как другая мудрость, тоже безапелляционно, утверждает, что чужая душа – потёмки. Но так же верно и то, что всегда имеется в продаже самый широкий ассортимент тёмных очков, с помощью которых можно скрыть, если и не душу, то хоть неприятный взгляд. Роза, глаза которой не были спрятаны за стёклами солнцезащитных очков, взглянула на Ладо так, что он тихо, чтобы Лёнька не услышал, сказал:

      – Ну и сам дурак, коль скоро мог сбежать, да не сбежал и остался. Теперь – пеняй сам себе.

      Пары сблизились. Начался ритуал знакомства, с непременным “очень приятно”, произнесённым с кислыми лицами в ответ на озвученные имена. И всё это время Ладо мучительно думал, что Лена – медицинский работник, следовательно, могла бы настоять и отвести, пусть бы и за руку, как маленькую, Розу к специалисту – эндокринологу. Ведь такое обилие волос на теле сделало бы честь любому мужику, а у женщины свидетельствует о громадным проблемах с гормональным статусом. Пушкину бакенбарды и по статусу были положены, и попросту ему шли, а женщине такой мужской аксессуар – ну, никак не к лицу.

      “И за что только Лёнька ненавидит меня так сильно, что привёл знакомиться с этой особой?” – подумал Ладо, бросил беглый недобрый косой взгляд на какого ни какого, но брата и увидел, что тот смотрит на Розу с нескрываемой приязнью. Да, верно говорится, что на всякий товар найдётся свой покупщик.

      В этот момент Лена сказала что-то про то, что женщины – это цветы жизни, а у Розы – и имя цветочное – Роза.

      Но от розы у неё – только шипы по всему телу – в виде довольно густой, жёсткой растительности чёрного цвета. Что-то похожее подумал Ладо и не без опаски повёл глазами по сторонам: уж не сболтнул ли он это вслух?

      Но, надо думать, не сболтнул, так как Роза строго посмотрела на него тёмными глазами из-под мощных надбровных дуг, и Ладо понял, что, брякни он это вслух, расплата от быстрой на расправу Розы последовала бы незамедлительно.

      Роза, глядя на Ладо с нескрываемым неодобрением, сразу решила взять бразды правления свиданием в свои, украшенные жёсткими черными волосками, руки, безапелляционно заявив:

      – Ну, так. Не будем терять время и давайте сразу же пойдём в ресторан.

      Роза замолчала, а Ладо почему-то задержал взгляд на мощном подбородке и подумал, что бородатые женщины – не выдумка досужих клеветников. А ещё снова мысленно попенял Лене за то, что она не настояла на визите к эндокринологу.

      Заявление Розы, высказанное столь требовательным тоном, что вряд ли нашёлся какой смельчак перечить ей в этом, обескуражило, почему-то, Лену, которая робко попробовала возразить, тревожно заглядывая в лицо Ладо:

      – Но, может быть, для начала погуляем – день-то какой пригожий. Здесь и до скверика недалеко. Полюбуемся на статую со слоном…

      Фраза про статую со слоном осталась незаконченной, так как Роза, услыхав, что скверик недалеко, резонно возразила:

      – А до ресторана отсюда ещё ближе.

      На этот довод, разумеется, возразить было нечего. Лена снова тревожно взглянула на Ладо. Он подумал: “Что она так внимательно вглядывается? Неужели у меня слишком расстроенное лицо? Видимо, на нём или всё с лёгкостью отражается, или эта Лена – дьявольски проницательный человек. Но интересно будет посмотреть, как события развернутся дальше”. Вслух же Ладо сказал:

      – Действительно, если речь идёт о ресторане, что на втором этаже “Книжки”, то до него – рукой подать. А слон никуда не денется – он же памятник.

      Лена оценила незатейливую шутку про памятник лёгкой улыбкой, Роза недовольно поморщилась, как бы говоря: “При чём тут слон и памятник? И кто никуда не денется? И почему никуда не денется?” А Лёнька, к неудовольствию Лены, вдруг резко принял сторону Розы:

      – К чёрту памятник! К чёрту скверик! Охота была по такой жаре в скверике париться.

      Хотелось Лене в сквер, а не в ресторан, или она для вида отказывалась, но то, что Лёнька стал ей противоречить, очень не понравилось девушке. Она строго сказала:

      – Можно подумать, что в ресторане сейчас – благодать. Там духота и накурено.

      – Зато там кондиционер, – резонно возразил Лёнька.

      – А в кондиционере – тучи легионелл, а они, если ты не знаешь, так я разъясню, вызывают, ни много ни мало, а легионеллёз.

      Дело стало принимать сугубо медицинский и, вместе с тем, комический оборот: свидание – Розы с Ладо, а спорят, используя медицинские доводы, о том, куда пойти – Лёнька с Леной.

      – Не надо спорить, – вмешался Ладо, – пойдёмте в ресторан, а далее – как пойдёт.

      Роза ничего не сказала, но посмотрела так, что стало ясно: ресторан – единственное, что её интересует. Ни сквер, ни прогулки на природе, ни Ладо, наконец, ей совершенно не нужны. “Видимо, – подумал Ладо, – Роза поняла (и правильно поняла), что я ей не подхожу, а потому она решила урвать, как говорится, хоть шерсти клок. Наверное, я взглядом выдал, как мне неприятно видеть волосы у неё на груди. Не стоило пялиться туда. С другой стороны, вырез на платье она могла бы сделать чуточку менее рискованным. Или, если платье было изначально с таким вырезом, то не стоило его покупать, или надевать на встречу со мной…” Роза не стала возражать, или говорить, что мнение Ладо о том, что ей надевать, а что – нет, ей совершенно неинтересно, но ещё раз посмотрела так, что всем стало ясно, что ей вообще ничьё мнение о чём бы то ни было совершенно неинтересно.

      – Всё, – подвела Роза итог препирательствам, – решено: идём в ресторан!

      И решительно направила стопы к двухэтажному зданию Дом Книги. Вид у неё при этом был такой: права я или нет, мне совершенно неважно; кто согласен, того ждёт пиршество в ресторане, кто не согласен, тот… сам дурак. Лёнька было дёрнулся идти за Розой, но остановился, так как Лена с места не двинулась, показывая, что “если мы не пойдём, то что Роза будет делать: пойдёт в ресторан одна, или вернётся к нам?” Лёнька растерянно топтался на месте, а Ладо, улыбнувшись, сказал:

      – Да ладно вам, идёмте уже.

      Они покорно последовали за решительной Розой.

      Мест в ресторане оказалось достаточно. Они сели: Лена напротив Ладо, Роза – напротив Лёньки. Мгновенно подлетевшая официанта подала им меню, Роза показала взглядом, что она и увидела, как Ладо посмотрел на её ножки, а потом – и вослед, и что ей это, конечно неприятно, но она здесь не для того, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Всё внимание она обратила на меню, которое стала изучать с интересом профессионального едока. Официантка, остро чувствовавшая, когда стоит дать клиентам спокойно разобраться с меню, а когда – сразу брать быка за рога, почти сразу же к ним вернулась и услышала, как Роза озвучивает пункты меню:

      – Так, шампанское, сухое вино, коньяк, водка в ассортименте; шашлык, гуляш венгерский; о! – икра! Красная! И чёрная! И осетрина! Та-а-ак, а что на десерт?

      – Надеюсь, ты не собираешься всё это заказывать? – осторожно поинтересовалась Лена.

      – Я собираюсь? Не собираюсь… нет, я всё это закажу, – категоричным тоном парировала Роза.

      – Ты всё это собираешься съесть? – не сдавалась Лена.

      Понятно, что именно в этот момент Лёнька должен был пошутить. И он пошутил, напомнив давно всем основательно поднадоевшую шутку. Или – анекдот. Он хохотнул, и Лена на этот хохот отреагировала гримаской неудовольствия, а Лёнька, хохотнув, заявил:

      – Уси нэ зъист, но понадкусывает…

      Роза на это только кивнула, как бы говоря, что Лёнька, хоть и не производит впечатление человека серьёзного, но иногда высказывает вполне адекватные мысли.

      – Роза! – попыталась урезонить подружку Лена.

      Роза, в ответ, попыталась взглядом испепелить Лену, но, как нетрудно догадаться, потерпела неудачу. Обстановку попытался разрядить Ладо, сказавший:

      – Ничего страшного. Всё нормально. В ресторан мы пришли не только интерьером полюбоваться и меню почитать. Так что – заказывайте, прошу вас, не стесняйтесь.

      – Я и не думала стесняться, – заявила Роза и если у кого-то и могли быть сомнения на этот счёт, то заявление Розы и, главное, тон, каким это заявление было сделано, не оставили и капли сомнения в том, что Роза и не подумает проявить милосердие при заказе.

       “В этом никто и не сомневался”, – подумал Ладо, а Лена сказала, хоть и тихо, но вполне различимо:

      – В этом никто и не сомневался.

      Роза сразу же ответила:

      – А чего, собственно, стесняться…

      – В ресторан мы пришли не только интерьером полюбоваться и меню почитать. Так что – заказывайте, прошу вас, не стесняйтесь, – повторил слова Ладо Лёнька и весело расхохотался, а Лена, стараясь гримасничать незаметно для Ладо и Розы, послала Лёньке взглядом своё неудовольствие.

      “Они или сомневаются в моей платёжеспособности, или подозревают в скупости. И вот что неприятно: я и не думал скупиться, но теперь щедрость будет воспринята как нежелание выглядеть скупердяем, а разумная сдержанность – как подтверждение подозрений в моей скаредности”, – подумал Ладо.

      – Так, – сразу же взялась за дело Роза и стала называть, один за другим, пункты меню. Лена ограничилась соком, и Ладо пришлось, чуть не насильно, заказать и ей ужин; Лёнька попытался не отстать от Розы; Ладо, прикинув, навскидку, заказы своих спутников, определил, что может и себе позволить заказать кое-что. Не обошлось, как водится, без небольшой неразберихи, так как Лена, услыхав про шампанское, наотрез отказалась заказывать ещё и водку, на которой настаивал Лёнька, услыхав про водку от Розы, тем более, что к шампанскому заказали коньяк.

      – Я не собираюсь напиваться. И тебе не советую. Тем более – в такую жару, – зашептала она Лёньке и тот вынужден был сбавить обороты.

      – Ладно, – недовольно забурчала Роза, – водка в такую жару, действительно, может и не пойти. А вот полусладкое вино – вполне.

      Лена выразительно посмотрела на Розу и сказала:

      – Шампанское, коньяк… Куда ещё и вино? Вы что, пьянствовать собираетесь? Ты ещё текилу закажи.

      – Текилы нет в меню, – отозвалась официантка, – но есть ром. Кубинский.

      – Белый или тёмный? – сразу же заинтересовалась Роза.

      – И белый, и тё…

      – Не нужно рома. Ни белого, ни тёмного не надо! – отрезала Лена. – Хватит и того, что мы уже заказали.

      – Ещё неизвестно, – глубокомысленно заявил Лёнька, – хватит ли, или хорошо пойдёт и тогда…
      – Лёня! – по голосу Лены Лёнька понял, что перегибать палку слишком сильно не рекомендуется и замолчал.

      Официантка удалилась исполнять заказ, за столиком, как в таких случаях водится, воцарилось неловкое молчание. Роза откровенно скучала, Лёнька старательно делал вид, что всем происходящим вполне удовлетворён, Ладо по-прежнему чувствовал отстранённость от происходящего и старался не смотреть на верхнюю губу Розы, где довольно-таки заметные жёсткие усики стали покрываться капельками пота. Лена как-то странно посмотрела на Ладо, он в ответ тихонько отшутился цитатой, хоть и старой, но неоднократно проверенной:

      – Ничего. Выпью водки – разойдусь.

      Цитата, как и следовало ожидать, не подвела, и Лена улыбнулась краешком губ. Но не тут-то было: фразу услыхала и Роза и с явным раздражением бросила Лене упрёк:

      – Какая водка? Как можно выпить то, что не заказали? А ведь я предлагала заказать водку, но меня не послушали. Хотя, впрочем, ещё не поздно…

      – Или ром, – подхватил, как обычно не разобравшись в сути дела, Лёнька – у них тут, как вы слышали, есть и белый, и… Ну, всё, всё, молчу, молчу. Только не надо на меня смотреть так.

      – Можно подумать, ты сюда напиться пришёл, – прошипела Лена, видимо, решив окончательно расставить все точки над “i” в вопросе с водкой.

      Ленина эскапада не прошла безрезультатно, и Лёнька больше о водке не заикался. Когда принесли заказ, Роза полностью отдалась страсти чревоугодия, не оставляя, в то же время, страсть винопития без достойного внимания. От Розы старался не отстать и Лёнька, благосклонно поглядывавший на раскрасневшуюся и разопревшую от натуги, еды и спиртного Розу.

      От Ладо не укрылось, что Лена обратила внимание, с какой брезгливостью он бросает, иной раз, взгляды на капли пота, обильно покрывшие лицо Розы, на жир, который с губ обжоры потёк, вместе с помадой, на подбородок. Лена, уловив момент, когда Роза, на мгновение, оторвалась от блюда, послала ей молнию глазами. Роза недовольно скривилась и, что-то пробурчала. Слова, пробиваясь сквозь набитый пищей рот, получились смятыми, но всё же можно было различить:

      – Что?! Я – ем… Подумаешь, губы замазались… Потом вытру… Нельзя отвлекать человека от еды, это может испортить ему аппетит…

      Ладо подумал, что Лене не впервой краснеть за неопрятную подружку, а той уже порядком поднадоело, что Лена каждый раз пытается образумить-урезонить её, не давая в полную силу отдаваться поглощению еды…

      Шампанское и коньяк Роза выпила почти в одиночку, так как Лёнька, решивший ей в этом помочь, увидел осуждающий взгляд Лены, недовольно поморщился и несколько попридержал коней. Ладо и Лена питьё алкоголя лишь слегка обозначили.

      Подали десерт. Глаза Розы снова хищно блеснули и она, раздражённо, капризно поджимая так и не вытертые от жира губы, сказала:

      – Ну, вот, коньяк кончился, а как пить кофе без коньяка.

      – А если бы мы заказали ещё и водку и пили бы и её, то тогда бы у нас коньяка бы хватило и на кофе, – высказал резон Лёнька и Роза согласно кивнула.

      – Именно, – заявила она.

      Ладо почувствовал, что, несмотря на то, что ужин оказался обилен, напряжение только усилилось. Он примирительно заявил:

      – Только не ссорьтесь. Сейчас дозакажем коньяк.

      – А я буду коктейль. – вдруг проявил вольнодумство Лёнька. – Что? Коктейль – это не водка. Нечего на меня смотреть так.

      – Я на тебя так не смотрю, – парировала Лена, но Лёнька всё равно насупился, оскорблённый в лучших своих чувствах и заказал четыре коктейля.

      Когда подали коктейли, Лена спросила:

      – А зачем четыре? Ты будешь пить четыре алкогольных коктейля.

      Лёнька посмотрел на Лену так, что стало ясно, что он больше выпил бы, но… Потому он сказал:

      – Ну, нас же четверо.

      – Я тоже буду, – тут же отозвалась Роза.

      – И коктейль, и кофе с коньяком? – переспросила Лена.

      – А что? – сразу же вспыхнула Роза. – Кофе – кофеем, а коктейль – коктейлем.

      – А чай – чаем, – подытожил Лёнька, но потом не удержался, хихикнул и добавил, – а какао – какаоем…

      – Ну, всё, приехали. Похоже, что ты поплыл, дружочек, – отозвалась Лена.

      А Лёнька, продолжая хихикать, всё повторял, видимо, не в силах остановиться:

      – Какао – какаоем, какоем, какем, какаем…

      Лена вспыхнула:

      – Всё, хватит! Немедленно прекрати! Забыл, где находишься?!

      – Всё, всё, всё. Остановился. Не надо нервничать… Какем… хе-хе…

      Лицо Лены побагровело сильнее, а Роза пришла Лёньке на подмогу, кокетливо сложив жирные губы куриной гузкой и заявив:

      – А что ты так разозлилась? Парень пошутил. И где мы находимся? Мы же не в театре. А в ресторане.

      Ладо незаметно подмигнул Лене и развил мысль Розы:

      – Театр – не место для шуток. Другое дело – ресторан.

      Лена улыбнулась, а Роза, не уловив иронии в свой адрес, согласилась:

      – Во-во. А то сидим, как…

      Роза запнулась, а Лёнька, с пьяной обстоятельностью, уточнил:

      – Как где? Какгде? Хе-хе… Какгде… Как…

      – Как в театре, – это сказала Лена.

      – Нет, не как в театре. А как на похоронах, – отозвалась Роза.

      Лёнька решил, что это – шутка. И шутка – очень смешная. Он снова захихикал:

      – Как на похоронах в театре. Как в похоронах на театре. В театре, как на похоронах…

      Ни Лена, ни Ладо с последней фразой Лёньки спорить не стали. Бывает, иной раз, что фраза, брошенная спьяну, окажется, неожиданно даже и для бросившего её, верной. Редко, но бывает.

      Роза и Лёнька развивать тему театра не стали, отдавшись всецело кофе, коньяку, кофе с коньяком… И коктейлям, от которых отказались и Ладо, и Лена. Но вот уж и с пирожными покончили.

      – Ну, что – всё?

      Ладо не удержался:

      – Ну, если вы больше ничего не хотите…

      Лена улыбнулась краешком губ, а Лёнька купился и продолжил, без тени иронии:

      – А что можно заказать ещё?

      Но роль Винни-Пуха у него сразу же решила перехватить Роза, она уж и рот раскрыла, но её опередила Лена, обращаясь как бы к Лёньке, но имея в виду Розу:

      – Прекрати немедленно. Вон, ты уже от вина раскраснелся. Мы же не пьянствовать сюда явились.

      А, заметив, что Роза многое могла бы на это возразить, категорично заявила:

      – И не обжираться!

      Роза тяжело вздохнула, как бы говоря, что напрасно они не задались именно такими целями. Хотя, никогда не поздно исправить…

      Принесли счёт на весьма приличную сумму, и Ладо, расплачиваясь, постарался сделать вид, что оплатить его ему ничего не стоит, но по глазам Лены понял, что в полной мере сделать это не удалось. “Клок шерсти, который этой Розе удалось вырвать из меня, – подумал Ладо, – оказался очень уж немаленьким, да и вырван он вместе с кожей и куском мяса. Если дело пойдёт дальше, то Роза проглотит меня целиком, с костями. И не подавится, даже не поморщится. И жир на её подбородке блестит как-то очень уж неприятно”.

      Жир, обильно заливший подбородок Розы, оказался неприятен не одному Ладо: Лена, стараясь действовать так, чтобы ни Ладо, ни Лёнька не заметили, показала Розе, что той неплохо было бы привести себя в порядок. Роза не сразу поняла, а потом громко возмутилась:

      – Что?! Просто я с аппетитом ела. Это – естественно.

      – А что естественно, – хохотнул неделикатный Лёнька, – то небезобразно!

      “Ещё как безобразно”, – подумал Ладо, но, несмотря на то, что вслух он это даже не пытался высказать, Лена поняла его и без слов. И, как показалось Ладо, согласилась с ним, едва кивнув головой. Впрочем, может быть, Ладо это только показалось.

      Роза, недовольная тем, что Лена сделала ей замечание, надула губы, а Ладо решил, что это – идеальный момент для расставания, но Лёнька, вновь подтвердив подозрение в его неделикатности, громко осведомился:

      – Ну, что будем делать дальше?

      “Прощаться и расходиться по домам” – подумал Ладо, но Роза ответила иначе:

      – А вот теперь можно и в парке погулять.

      Никто с Розой спорить не стал. Тогда она заявила:

      – Едем в Первомайскую рощу.

      – Рядом же скверик, – отозвалась Лена.

      – В скверике нет аттракционов, – выставила контраргумент Роза и сразу привела дополнительный резон, – и в роще есть кафе.

      – Мы же только что из-за стола, – парировала Лена.

      – И что? Погуляем по свежему воздуху, нагуляем аппетит…

      – Я допоздна по кафешкам гулять не собираюсь, – заявил Лена, и Роза, видя, что её настойчивость может привести к тому, что все разойдутся по домам, решилась на хитрость:

      – Ну, ладно. Давайте просто покатаемся на аттракционах.

      Вышли из ресторана, поймали такси. Ладо, решив проявлять галантность до конца, бросился, было, распахнуть перед Розой заднюю дверцу машины, но Роза решительно бросилась вперёд к передней правой двери с таким видом, что Ладо догадался: Роза заподозрила его в том, что он хочет занять лучшее, с её точки зрения, место в автомобиле, да только с Розой такие штучки не пройдут. Ладо распахнул дверцу автомобиля перед Леной. Та улыбнулась в ответ и поблагодарила.

      Когда Роза плюхнулась на место рядом с водителем, он посмотрел на неё, а потом на остальную компанию так, как если бы хотел сказать: “Если ваша мегера, ребята, попытается меня обидеть, вы имейте в виду, что у каждого таксиста монтировка имеется”. Но, кроме Ладо, этот взгляд таксиста никто больше не заметил, так как Лёнька был довольно-таки толст и Лене, оказавшейся, вместе с братьями на заднем сиденье автомобиля аккурат зажатой посередине – на самом неудобном месте – пришлось несладко, и всю дорогу Лёнька невнятно с Леной препирался, шёпотом обвиняя её в том, что ему – неудобно сидеть.

      Но приехали, наконец-то, в рощу. Вечерело. Свет ещё не зажигали. Ладо, первые годы жизни которого прошли рядом с рощей, куда мама постоянно его водила гулять, почувствовал, как слегка кольнуло в сердце: роща разрослась, пришла в некоторое запустение и то очарование, какое она имела в глазах ребёнка, потускнело. Очевидно, что навсегда.

      – Я буду кататься на этом аттракционе, – заявила Роза, и Ладо поспешил купить два билета, так как Лёнька сразу же изъявил желание к Розе присоединиться, а Лена выразила твёрдое нежелание “участвовать в этой авантюре”.

      Пока Роза и Лёнька вспоминали детство не бешено крутящемся аттракционе, Лена и Ладо принуждённо молчали. Но вот катавшиеся вернулись к ожидавшим. Раскрасневшаяся Роза заявила, что получила, наконец-то, от вечера хоть какое-то удовольствие, и Ладо снова поспешил к кассам, чтобы продлить ей это удовольствие. Лена попыталась запретить Ладо брать билет Лёньке, но тот сказал, что не намерен останавливаться и не будет соблюдать осторожность в наслаждениях.

      – Да ты же бледен, как смерть, – попыталась урезонить Лёньку Лена, но этим, как и следовало ожидать, только раззадорила его.

      Роза и Лёнька отправились за дополнительной порцией наслаждений, а Ладо и Лена снова остались ждать и молчать. Но совершенно хранить молчание не получилось, так как Лена сказала:

      – Господи, хоть бы не было, как в тот раз.

      “Спросить про тот раз, или деликатно промолчать?” – подумал Ладо, но Лена сама пояснила:

      – Мы уже бывали на этих аттракционах, и в прошлый раз Лёню тошнило. Хоть бы в этот раз он сдержался.

      Катавшиеся снова возвратились: радостная, раскрасневшаяся ещё больше и вспотевшая Роза и Лёнька, на котором, как принято говорить, лица не было.

      – Ну, что, скажешь, что я снова бледный… как смер…

      Договорить Лёньке не хватило сил. Лена не удержалась, чтобы не съехидничать:

      – Нет, не бледный.

      Лёнька слабо, но удовлетворённо кивнул головой, а Лена добавила заготовленную колкость:

      – Не бледный. А совсем зелёный. Зеленющий.

      – Да прям…

      Лёнька обозначил попытку возмутиться, но на большее ему не хватило сил и он, пошатываясь и заплетая дрожащими ногами, устремился к ближайшим кустам, откуда последовали звуки, с непреложностью свидетельствовавшие, что и в этот раз случилось, то, что и в прошлый – тот раз…

      – Ему сейчас самое то – это минеральной воды испить, – решил Ладо, – а вон и павильончик с водами.

      Вернулись они одновременно: уже не зелёный, а просто бледный, но со всё ещё страдальчески перекошенным лицом, Лёнька – из кустов, Ладо с четырьмя бутылочками минеральной воды – из павильончика “Соки-воды”. Роза схватила первой бутылку и забурчала недовольно:

      – Тю-ю-у. Простая минералка. Что, трудно было взять сладкую воду?

      – Не капризничай, – возразила Лена.

      Роза надула губы. Лёнька принял минеральную воду с благодарностью в глазах, пояснил:

      – Видимо пирожные, которые мы ели в ресторане, оказались несвежими, вот мне и стало немного не по себе.

      Лена с обстоятельностью человека, отрицательно относящегося к алкогольным излишествам, не преминула съязвить:

      – А водка, наверное, оказалась прокисшей.

      Как ни был слаб Лёнька, но он посмотрел на подружку глазами щенка, побитого ни за что и выброшенного на лютый мороз, прошептал:

      – Так мы же водку не брали…

      – А если бы взяли, то пирожные оказались бы несвежими после первого же аттракциона.

      – При чём здесь водка? – не сразу понял Лену Лёнька.

      – Водка ни при чём, – авторитетно заявила Роза – кстати, здесь где-то должен быть павильон с алкогольными…

      Но не договорила, так как Лена посмотрела на Розу так, что той продолжать не захотелось.

      – А хотя бы на сладкую воду я могу рассчитывать?

      Говорила это Роза раздражённо и обращаясь, почему-то, к Лене. Ладо ответил:

      – Все могут рассчитывать. А ещё на мороженое и пирожные. Здесь они, надеюсь, свежие.

      – Я больше ничего не хочу, – сказала Лена.

      Но Роза не была столь скромной:

      – А я – хочу.

      – И я, – добавил Лёнька всё ещё слабым голосом.

      Ладо купил сладкую воду и пирожные в ларьке. Лёнька и Роза приступили к поеданию пирожных и запиванию их сладкой водой. Ладо и Лена покорно ждали. Дело шло бы быстрее, если бы Лёнька проявил настойчивость в уплетании пирожных, достойную Розы, которая со своей порцией справилась довольно быстро. Но Лёнька свои силы явно переоценил и с пирожными не справился. Это немного отрезвило его и в третий раз кататься он не пошёл. Розу это не смутило и она отправилась на аттракцион в одиночестве.

      Ладо, Лёнька и Лена покорно остались ждать Розу. Лёнька, не имея сил смотреть на крутящуюся бешеную карусель, так как его по-прежнему подташнивало, отвернулся от аттракциона, а Лена, кинув беглый взгляд на Ладо, прошептала:

      – Скорее бы её уже тоже укачало.

      Ладо ничего не ответил, но подумал, что он – ладно, обязан отбыть программу вечера до конца, но ни Лёнька, ни Лена не обязаны терпеть выходки Розы. И сразу же ему пришла и другая мысль: “Подружка, Леночка, твоя, ты и Лёнька втянули меня в это предприятие, так что и сама терпи, и Лёнька пусть терпит. Его-то уж точно никто за уши не тянул, а уж на карусели эти злосчастные – тем более”.

      Но вот уж Роза вернулась к ним. Лёнька, неожиданно для всех, слабым голосом, обращаясь к Розе, спросил:

      – Ну, что мы ещё будем делать? Куда ещё пойдём?

      И столько в его слабом голосе было мольбы о том, чтобы никому никуда не захотелось, что у Ладо закрались самые сильные подозрения, относительно того, что у Розы возникнут желания длить вечер до бесконечности. Но, неожиданно для всех, Роза капризным голосом раздражённо бросила:

      – А куда мы ещё можем пойти? И зачем? Нет уж, с меня хватит! Домой. Я хочу домой.

      Лёнька хотел, было, возразить:

      – Но…

      Его перебила Лена:

      – Никаких “но”!

      И Ладо её сразу же поддержал:

      – Действительно, какие могут быть “но”, если дама требует “домой”. Ни о каких “но” не может быть и речи. А вон, кстати, такси подъехало, мы можем успеть его перехватить.

      Они успели его перехватить. Не успели они сесть в автомобиль, как Роза капризно-требовательным голосом заявила:

      – Сначала вы отвезёте меня домой.

      – Ну, конечно, а как же иначе, другого и быть не может, – отозвался Ладо и подумал, а не слишком ли он радостно соглашается избавиться от общества Розы, но решил, что, во-первых, не слишком, а, во-вторых, ему нет дела до того, что она может подумать. Что думала Роза, нетрудно было понять по её недовольно насупленному лицу.

      Когда такси затормозило возле её дома, Ладо, верный правилам хорошего тона, поспешил выйти из автомобиля, чтобы открыть перед насупленной Розой дверцу, но она его опередила и так хлопнула дверью, что Ладо предположил, что таксист выставит ему счёт за повреждённую дверь. Но он только хмуро посмотрел на Ладо, и ему даже показалось, что немолодой таксист, из чувства мужской солидарности, взглянул на пассажира даже сочувственно.

      – И не надо меня дальше провожать, – резко заявила, как отрезала Роза.

      Ладо вздохнул с облегчением – он всю дорогу терялся в вариантах слов расставания: вроде бы нужно будет поблагодарить за приятно проведённый вечер, но эти ничего не значащие слова формальной вежливости могли прозвучать оскорбительно для Розы – после всех её мелких, едва уловимых, но всё-таки высказанных неудовольствиях; просто расстаться – тоже невежливо. Но после резких слов Розы Ладо со спокойной совестью сказал:

      – Всего хорошего.

      Всё-таки “до свидания”, что там ни говори, предполагает, пусть бы и гипотетически, встречу, а “прощайте” – звучит как-то уж слишком резко.

      Пока Ладо прощался с Розой, Лёнька успел заспорить с Леной – он настаивал сначала отвезти Ладо, а потом… Лена заподозрила, что потом он предложит поехать к нему домой и у него остаться, а потому она возражала. Ладо, вздохнувший облегчённо от того, что удалось освободиться от Розы, не разобрался в существе спора парочки, сидевшей на заднем сиденье автомобиля, успокоил, к неудовольствию Лёньки, Лену:

      – Не волнуйся, сначала доставим тебя до дома.

      Лёнька нехорошо взглянул на брата, но понял, что и Лену не переспорит, и Ладо ему оказался не помощником.

      С Леной распрощались тоже быстро. Лёнька сразу предложил довезти Ладо до дому. Тот представил, как часа два-три Лёнька будет вспоминать обстоятельства сегодняшнего дня, как потом полтора-два часа станет прощаться и понял, что вынести Лёньку он сегодня, после общения с Розой, не в силах. Он назвал адрес проживания брата. Поехали. Лёнька, откашлявшись, решил выяснить, какое впечатление на Ладо произвела Роза. Ладо уклонился от обсуждения, полагая, что Лёнька догадается: Ладо не желает обсуждать Розу при посторонних. Лёнька намёк не понял и попытался втянуть Ладо в разговор. Ладо молчал. Тогда Лёнька заключил и правильно заключил, что Роза – Лёнькино протеже – брату не понравилась. Это его задело за живое и он сказал:

      – Харчами перебираешь. Так и пробросаться недолго.

      Ладо, чтобы не спорить, согласно кивнул головой. А Лёнька ещё долго неодобрительно покачивал головой и бубнил что-то и из этого бубнения иногда можно было разобрать:

      – Не понравилась… такая девушка… харчами перебирает… не понравилась… харчами… да если такими девушками разбрасываться… не понравилась… перебирает… харч…

      Таксист домчал их до места. Лёнька, по обыкновению, попытался продлить расставание, но Ладо резонно заметил, что такси ждать не будет. Лёнька, не менее резонно, заметил, что можно такси отпустить и…

      Ладо наотрез отказался от предложения брата, сославшись на то, что в их медвежьем углу ночью сыскать такси будет невозможно. Лёнька заявил, что, в случае чего, у них всегда найдётся местечко для брата. Настойчивость Лёньки переходила в назойливость. И тогда Ладо, точно зная, что Лёнька футбольным болельщиком не является, выдвинул такое возражение:

      – Ты говорил, что у вас телевизор испортился?

      – Ну, да.

      – А сегодня – футбол. Кубок обладателей кубков Европы, то есть УЕФА. Ты же, надеюсь, знаешь?

      – Конечно знаю, – не моргнув глазом, соврал Лёнька.

      – Ну, вот.

      Лёнька согласился, что пропустить игру Кубка обладателей кубка – совершенно немыслимое дело. Для болельщика – совершенно немыслимое.

      Братья попрощались, и Ладо, облегчённо вздохнув, сел в такси.

      Таксист внимательно посмотрел на Ладо, но “ну, ты и жук” не сказал, а сказал так:

      – Мы же оба знаем, что сегодня нет игры в турнире Кубка обладателей кубков?

      – Я скажу более того: мы оба знаем, что турнир этот уже два года как не проводится. И сегодня нет футбола по телевизору.

      Таксист кивнул в знак того, что с Ладо согласен и его тактику отбояривания от настойчивости Лёньки одобряет. Но разговор дальше не заладился, чему Ладо был только рад…

      Прежде, чем зайти в дом, Ладо постоял немного на улице, но это не принесло облегчения: на смену жаркому дню и ночь пришла жаркая, душная… На душе тоже было как-то тяжело: снова не случилось, не срослось, искра не пробежала… Ну, не случилось, что ж поделать. Жизнь продолжается дальше. Хорошо, по крайней мере то, что Роза распрощалась так, что не осталось сомнения – дальнейшие телодвижения с её стороны совершенно невозможны. Так, что о Розе можно больше не думать. Ладо и не стал. Он пошёл домой с чувством человека, избавившегося от большой обузы. Но не тут-то было…

      Вечером следующего дня произошло третье явление Лёньки. С одной стороны, Лёнька – брат. С другой – брат четвёртой степени родства (четвероюродный). Живя в одном городе, братья виделись не чаще нескольких раз в год. А тут Лёнька явился в третий раз… за три дня. Ладо заинтересовался.

      Но не таков человек Лёнька, чтобы сразу открыть карты. И он начал всегдашнюю свою бодягу, а Ладо приготовился к тому, что только через несколько часов тягомотины, в которую превращается общение с Лёнькой, он созреет, наконец-то, для того, чтобы начать ритуал прощания, на втором часу которого, осторожно, обиняками начнёт приближаться к цели своего визита. И каково же было удивление Ладо, когда Лёнька, не пронудев и часа, вдруг резко изменил тему пустопорожнего разговора и сказал:

      – А я чего пришёл-то?

      – А ну, просвети, а то я давно теряюсь в догадках.

      – Я по поводу вчерашнего свидания с Розой, похода в ресторан и всего такого прочего.

      Ладо вздрогнул и уже готов был заявить, что больше с Розой встречаться не будет, что всё, что нужно было сказать, он уже сказал, и Роза сама должна была понять, что никаких перспектив у их знакомства нет и быть не может. Решительно никаких. Но Лёнька, от которого, иной раз, по целым часам толку не добьёшься, успел Ладо опередить:

      – Лена сегодня виделась с Розой.

      – И? – не выдержал Ладо, испугавшись, что Лёнька может засбоить и сбиться на всегдашний свой неспешный тон.

      Но Лёнька и не думал тянуть кота за хвост, а через пару минут стало ясно, что заставило его ковать железо, пока оно горячо. Лёнька говорил:

      – После вчерашнего вечера в ресторане… и потом, в парке… Роза просила передать… ты уж не обессудь, но Роза сказала, что ты ей не понравился.

      “Слава Богу”, – едва не выкрикнул Ладо, но благодарность Всевышнему его была безгранична: он почувствовал, что его негативное отношение к Розе не укрылось от неё, но если и он ей не понравился, то это значило одно – Роза не станет искать с ним встреч. Да, конечно, мужчина не может уклониться от встречи с женщиной, а некрасивых не бывает и бла-бла-бла, но выпить водки столько, чтобы Роза не то, что красивой, или, хотя бы, симпатичной показалась, но и просто не настолько неприятной, да, столько выпить Ладо был явно не в состоянии.

      От слов Лёньки у Ладо отлегло от сердца. Он даже почувствовал неловкость от того, что так сильно словам брата обрадовался. Но Лёнька, как оказалось, ничего не видел, ничего не хотел замечать. Он говорил:

      – Она сказала, что ты ей совсем, ну, то есть, совсем-совсем не понравился. Абсолютно. Она через Лену велела передать, чтобы ты не пытался искать с ней встреч, даже и не думал.

      Ладо вдруг улыбнулся и сказал:

      – Я даже знаю, что она Лене сказала про меня.

      Лёнька покачал головой, чтобы дать понять, что Ладо не только не знает, но и не может догадываться, что именно сказала про него Роза. Он не стал томить брата неведением и произнёс:

      – Нет, ты не знаешь и даже и не догадываешься. Но если хочешь знать, то… Только не обижайся. Роза сказала, что ты – жадный, нудный, скучный и у тебя усы.

      “У неё тоже есть усы” – чуть было не парировал любивший справедливость Ладо, но сдержавшись, вслух сказал:

      – Отчего же я не знал, что Роза про меня сказала? Именно это я и предполагал. Особенно про жадность. И нудность.

      Лёнька только головой покачал, молвил:

      – А уж если ты сам про себя всё знаешь, то какого чёрта ты вчера был такой скучный и жадный. Девушек нужно уметь добиваться. А таких, как Роза – особенно. Ах, какая девушка, какая девушка! Надо было развернуться, не жадничать, угостить, как следует. А ты…

      Лёнька только рукой махнул от досады на брата.


      Ладо никак не мог согнать радостную улыбку, а Лёнька продолжал:

      – Ты только не расстраивайся…

      – Я и не думал расстраиваться.

      – Нет, ты совершенно не расстраивайся. Это – не твоя женщина. Не для тебя женщина.

      – Да-да, я понял. Не волнуйся. Я не расстраиваюсь.

      Лёнька обескуражено почесал переносицу, сказал:

      – Так ты понял, что Роза тебе отказала совсем?! Напрочь?! Окончательно?! Бесповоротно?!

      Ладо так и подмывало сказать, что он не просто понял это и этому рад, он от этого – счастлив. Но не сказал, почувствовав, что Лёнька что-то ещё держит в душе и не решается сказать. Ладо задумался, как бы Лёньку вывести на откровенность, чтобы разговор снова не утонул в привычном для Лёньки болоте пустословия. Но Лёньку в этот раз было не узнать. Он конфузливо хмыкнул, откашлялся и сказал так:

      – Я так понял, что ты понял, что с Розой у тебя ничего не получится?

      – Ты правильно понял, что я понял, и я понял, что ты понял, что я понял и что я понял. Понял? – в Лёнькином стиле отозвался Ладо, но Лёнька не был готов к шуточному разговору.

      Он покачал головой, нахмурился, говоря этим, что цель его визита слишком серьёзна, чтобы вести разговор в шутливом тоне и сказал:

      – Если я правильно понял, ты – понял. А раз ты понял, то и меня поймёшь. Ты же меня поймешь?

      – Если ты скажешь, в чём, собственно, дело, то я, если и не пойму, то, по крайней мере, хоть попытаюсь понять.

      Лёнька решил, что время для серьёзного мужского разговора настало, ещё раз откашлялся и начал:

      – Ну, хм-кхм, если так, то ты не должен возражать, если я сам, хм-кхм, так сказать, коль скоро ты понял, а я, кх-мхк, так сказать, раз оно так…

      – А если ещё раз и членораздельно?

      – Раз у тебя ничего не вышло, так как ты Розе не понравился, то я могу сам попробовать с ней, – одним духом выпалил Лёнька, потом, прищурившись, пристально вгляделся в глаза Ладо и закончил:

      – Без обид, но ты сам виноват, что упустил такую девушку. Не понимаю, как ты мог упустить ТАКУЮ девушку.

      Ладо пожал плечами и не удержался, чтобы не сказать:

      – Ну, видимо, не судьба: на каждый товар есть свой покупщик.

      Лёнька ничего не сказал, так как, по всему было видно, цели визита он достиг, а больше его ничего не волновало. Ладо Лёнька поразил ещё больше, когда сразу же после выяснения мнения Ладо относительно Розы, поспешил распрощаться и отбыл, потратив на процедуру прощания не больше времени, чем кто бы то ни было.

      Ладо никогда не спрашивал, как сложились дела у Лёньки и Розы, а Лёнька никогда даже и не пытался завести разговор на эту тему, но только Розы с Лёнькой никто никогда не видел, да и Лена из его жизни исчезла сразу же после того вечера.

Краснодар
03.01.2017 г. – 18.05. 2017 г.

© 18.05.2017 Владислав Кондратьев
© Copyright: Владислав Олегович Кондратьев, 2017
Свидетельство о публикации №217051801767