они никогда не узнают

спите, гремящие грозы,
спирали того, кем мечтали мы стать,
/но кем ни за что бы не стали/.

прощай, принцесса искусства.

над городом пустошь,
сердечная слепота,
крошатся бумажные облака.

за полночь ты безвозвратно покинешь свою обитель, пристанище страшных снов.

в твоих глазах догорают созвездия электризующихся проводов,
шумят переполненные вокзалы.

к нашей башке мёртвые рокеры приставляют ружейное дуло
и, брызжа слюной, приказывают, чтоб убежали.

а мы остаёмся.

смеёмся.

они никогда не узнают,
как вечером поздно в пустующих залах,
на стадионах,
ты пела мне тихие песни
о храбрых воинах и драконах,
которые там и тут,
захватывают полигон и тыл.

те песни нутро мне кромсали,
терзали,
ведь храбрым меня не зовут
/никогда и не звали, сколько б я им не платил/.

и я не читаю тысячи книг,
но знаю,
о чём они все:
о тех, кто безжалостно лгут,
тех, кто движется по касательной,
чужой полосе,
крадёт в магазинах яблоки и хурму
и верит всему вышесказанному.

/ведь слова, как известно, первый на свете дурман, не зря же за ними не лезут в карман/.

я ступаю во тьму,
это самообман,
тотальное истребленье мечтателей.


я был бы сейчас врачом или лётчиком-истребителем,
играл бы на детском утреннике Тру-ля-ля или Тра-ля-ля.

клянусь, я бы стал самым артистичным и самым стремительным.

я бы стал.
я бы стал.
я бы стал для..


но я копаю могилы зверям в обличии человека,
они пусты, зато хороши собою вполне.

всаждаю поглубже в твёрдую почву лопату.
опять и опять.
колошмачу душевную нить.

ведь в любви, как и на войне,
очень ценится вовсе не суть самого процесса,
вовсе не то, за что ты готов умирать.

а то, ради чего собираешься жить.

ради чего собираешься жить, принцесса.