Стихополотно. Ненависть

Ненависть 1
Павел Свободный

Кто-то из великих сказал, что ненависть подобно любви не имеет конца. Ненавидеть – это значит убивать беспрерывно, стирая с земли того, кого мы ненавидим. Но что делать, когда объект твоей ненависти мертв?
Да, он мертв: разбился на машине. Он в очередной раз сел за руль в пьяном виде и разбился, уничтожив не только себя, но и самое дорогое существо в моей жизни – мою маму. Как можно догадаться, объект моей ненависти – мой отец.
Со времени автокатастрофы никак не могу смириться, что отец умер не от моей руки, а от несчастного случая. Какая несправедливость, по моему мнению. Сколько раз обещался, что убью его. Но я был ребенком. Мне не хватало смелости и сил.
Когда напившись, отец избивал маму, хотелось схватить, что-нибудь железное и забить его до смерти, навсегда выкорчевав из нашей жизни, как больное дерево, заражающее остальных своей болезнью. Услышать его предсмертный визг. Посмеяться ему в рожу. Но этого, как уже можно понять, я не сделал, а довольствовался лишь тем, что прокручивал сцены его убийства в своих фантазиях.   
Силами науки я нашел способ как мне исправить эту историческую несправедливость. Геннадий сделал потрясающее открытие. Он изобрел устройство способное воскрешать мертвых, которое было названо «Сотер».
Внешне устройство напоминало капсулу. Не вдаваясь во все подробности работы нашего механизма, скажу, что, в конце концов, бывший труп должен был выйти оттуда ожившим, словно никогда и не умирал.
Мы некоторое время решили держать это открытие в секрете, чтобы избежать лишнего ажиотажа. Решили сначала воскресить кого-нибудь из своих родственников, тем самым, все проверить, а уже потом выносить изобретение на суд жадной до новшеств публики. Я как президент компании решил использовать право стать первым пользователем воскресительной машины. Воскресить я хотел отца.
Честно говоря, никогда не верил, что у Геннадия получится воплотить свои безумные – как мне когда-то казалось – идеи. Но было жалко его выгонять. Да и идти ему было некуда. Он был абсолютно одиноким человеком. Родственников у него, как и близких друзей, не было. Противоположным полом он не интересовался. Кажется, он всегда был девственником. Единственное, что у него было дорогое в жизни – это работа. Жил он в лаборатории, откуда практически носа не высовывал. Еще он был заядлым книгочеем. Все свободное место лаборатории было завалено книгами. Читал он практически все в подряд – начиная от художественной литературы и кончая пособиями по садоводству. Цветов он сажать не собирался, но все равно внимательно читал... И, если его попросить дать совет как ухаживать за цветами, то Гена с радостью рассказывал об этом.
  Короче говоря, я платил ему зарплату, оплачивал расходы на его опыты, не надеясь вернуть их обратно. И вот однажды посреди ночи раздался звонок. Я не успел прислонить к уху трубку, как оттуда полились звуки полные восторга:
 - Эврика! У меня получилось.
- Что получилось? Самостоятельно купить себе одежду? – рассмеялся я в трубку.
- Нет. Удалось воскресить…
- Кого? Человека?
- Нет, пока только собаку.
Я сразу вскочил, натянул брюки и что-то на туловище. Нарушая правила дорожного движения, выжимал всю скорость, из своего автомобиля, стремясь быстрее добраться до места научного открытия и своей рукой погладить воскресшего пса. 
Да, это точно та рыжая дворняга. Я позвал пса. Он узнал меня и, виляя хвостом, подбежал ласкаться.
Помню, как Гена его привел в лабораторию. Конечно же, приводить в здание животных, было запрещено, но Гене часто разрешалось то, что не позволено было другим. Потом собаку сбил на смерть грузовик. Геннадий расстроенный позвонил мне поздно вечером. Чуть не плача сообщил мне страшное известие. Я, зная, как пес был дорог ему, взял бутылку водки и помчался его утешать. Это может показаться инфантильным, но ведь это, по сути, было единственное близкое для него существо. Мы вырыли мертвому псу могилку. Гена всю ночь мне говорил о достоинствах Рыжего и как ему будет его не хватать. Приезжая к нему после этого события, удивлялся тому, как он быстро оправился от гибели пса. Работа помогала ему преодолеть все жизненные горести.
- Теперь мы можем приступать к совершению воскрешения…
- Кого?
- Ты же ведь сам говорил, что хочешь воскресить своего отца? Не передумал?
- Нет, не передумал.
- Таким образом, думаю сегодня можно и приступить.
Мы пока решили никого не привлекать к делу, а все провернуть самостоятельно. Взяли со стоянки Газель, принадлежащую компании и отправились на кладбище.
Гена – добрая душа - был убежден, что я хочу воскресить отца, по причине испытываемой мной сильной любви к нему. Чтобы его не разочаровывать решил не сообщать ему истинного своего мотива. Он бы не вынес этого. Ведь своей машиной он хотел осчастливить человечество. По его представлениям нет ничего страшнее в мире, чем Смерть. Ему было страшно представить горе того, кто потерял из-за Смерти близкого ему человека. Бывало, когда он вычитает новость о чьей-то смерти, то буквально начинал оплакивать покойника. Увидев на дороге мертвую кошку или птицу, он тут же хватал труп и закапывал в могилку.
Необходимо, чтобы у каждого была могилка. Потом будет легче его воскресить, а если труп будет валяться, где попало, его труднее будет найти. Однако он собирался встроить в машину поисковой механизм, который бы отыскивал умершего по неким астральным частицам и собирал их воедино. Вот так ему было жалко живых существ.
Смерть – главный враг человечества, - нередко повторял Геннадий, -  поэтому людям все силы необходимо направить на борьбу с ней. Когда Смерть потерпит поражение, то восторжествует вечная любовь, о которой грезили поэты прошедших столетий. Отныне люди будут до бесконечности любить друг друга, не опасаясь, что Смерть разлучит их.      
Я вручил часть денег из своего портмоне сторожу кладбища, чтобы он никому ни слова – о том, что здесь будет происходить. Он обрадованный, схватив деньги, застегнул молнию на губах и послал своего собутыльника до ближайшего магазина.
Чтобы не скучно было раскапывать могилу, мы беседовали о будущем научного открытия. Справедливости ради, стоит сказать, в основном говорил только Геннадий. Вообще он любил поговорить, но вот только не с кем ему было обмолвиться хоть словечком. Почти никто не заглядывал в его лабораторию, кроме меня. Пофантазировав насчет будущего, он набросился на меня…   
- Странно, все в основном любят больше маму. И воскресить они в первую очередь захотели бы именно ее. А ты видимо так сильно любил отца, что хочешь воскресить его.
- Наверное, ты прав.
Раньше я даже и не задумывался об этом. Мама была моим самым любимым и дорогим человеком на свете, но сейчас мы раскапываем могилу отца, а не ее. Видимо ненависть сильнее любви. Хотя, мне начинало казаться, что я и мать ненавижу. Ненавижу за то, что она не помешала отцу избивать мое детское тело и оскорблять мои детские чувства. За то, что она не схватила меня и не унесла прочь от этого изверга. Вот чего не могу ей простить.
- А я любил больше свою маму. Может потому что папу видел только один раз, когда он приезжал ко мне на день рождение и подарил радиоуправляемый самолет.
- Они расстались, когда ты был маленький или еще до рождения?
- Не совсем. Дело в том, что отец приезжал в наш город заключать какой-то договор с партнерами и встретил мою будущую маму, когда она вечером возвращалась с работы. Он ее тогда чуть не сбил на машине. Так они познакомились и стали встречаться. Вот только он не сказал, что уже женат, имеет двое детей – мальчика и девочку. А моя мама была влюблена в него и думала, что он уйдет из с той семьи и будет с нами… Но он не хотел… Сначала отец предлагал сделать аборт, но мама не в какую… Тогда он пообещался обеспечивать нас, что и делал до моего совершеннолетия.
- Ты обижаешься на своего отца?
- Нет, я не виню папу в его поступках. Мы все грешные люди и каждый из нас совершает ошибки в жизни. Моя мама была очень красивая и не удивительно, что он не устоял.  А до того, что он не остался с нами, так он бы этим причинил боль своей жене и своим детям. Мне легче - я отца не знал и потому не успел к нему привыкнуть, а они с ним с самого рождения... Представляешь, что было, если бы он их бросил?    
Вдруг полил холодный дождь. Заметив, что у Геннадия ничего собой не было кроме тонкой рубахи, предложил ему свою куртку, но он отказался.
- Сам промокнешь и простынешь, а я закаленный. Я даже зимой ни в чем теплом не хожу.
- Жениться ты собираешься?
- Пока не думал об этом. Работа и книги все свободное время занимают. Вот закончим с машиной, так и примусь устраивать личное. Да и ты сам все один и один. Никогда не видел тебя с женщиной.
- Были у меня женщины. Да все как-то не лепилось, не клеилось. Долго они не задерживались со мной – уходили быстро.
- А почему, как ты думаешь?
- Может характер не положительный, - пожал плечами я. 
- Может. Ты все время хмурной, никогда не улыбнешься. Любви в тебе мало к существующему. Попробуй любить больше и глядишь - наладиться личное. Попробуй для начала котенка завести.
Я фальшиво улыбнулся, показав, что улыбки мне не чужды, а на его слащавую реплику решил ничего не отвечать. Вот рассчитаюсь с отцом, тогда и наладиться в жизни всё.
Наконец-то мы откопали гроб. Потом закопали могилу, водрузили крест обратно на его основное место и потащили гроб к газели. Охранник вместе со своим собутыльником, в пьяном угаре, распевая песни, из своего безвозвратно угасшего прошлого, даже не заметил, как мы покинули его место работы.
Мы загрузили папины останки в «Сотер». После закрытия дверцы, Геннадий нажал на ON, и процесс воскрешения запустился. Сначала мертвое тело был тщательно просканировано, после чего лазеры принялись восстанавливались отмершие клетки; распавшиеся атомы, когда-то составляющие индивидуальность умершего, вновь стали соединятся воедино.
- Часа через три твой отец воскреснет.
- Слушай Геннадий, я думаю, тебе следует оставить нас. Ну, ты сам понимаешь, я бы хотел остаться с отцом наедине.
- Да, конечно. Уже ухожу.
- Вот возьми ключи от моей квартиры. Сегодня можешь переночевать у меня.
Геннадий схватил ключи, и чуть не подпрыгивая от радости, помчался к выходу. Он то и дело оборачивался, по-детски улыбаясь и сжимая за меня кулаки. Какой же наивный. Он просто не представляет, что я хочу совершить со своим воскресшим папаней.
Три часа длились так медленно… Я не мог усидеть на месте и взволнованно ходил из угла в угол. Время от времени, я подходил к монитору, чтобы понаблюдать процесс воскрешения. Пот тек со лба водопадом, словно перед первым свиданием. За это время я успел выкурить примерно две пачки сигарет, что даже начал задыхаться от табачного дыма.
Наконец-то «Сотер» запищал, сообщая, что процесс воскрешения подошел к концу. Тот, который несколько часов назад пребывал в разлагающемся состоянии начал шевелить конечностями и противно постанывать. Он нерешительно поднялся на ноги. Сначала ему трудно было устоять. Его коленки подкашивались. Но он, рискуя снова вернуться в лежащее состояние, все-таки набрался сил и распрямил свои ноги.
Вдруг из подвала выбежал Рыжий и начал облаивать ожившего со всех сторон. Но тот, не обращая на пса никакого внимания, выпученными глазами уставился на меня. Отец хотел что-то произнести, но из-за рта выходил лишь воздух, еще отдающий мертвечиной. Я подошел поближе и, ехидно улыбаясь, с издевкой его поприветствовал. Потом достал из кармана шприц со снотворным и воткнул иглу ему в шею. Буквально через секунду он без сознания свалился к моим ногам. 
Я затолкал отца в багажник автомобиля. Он довольно похудел за годы, проведенные в гробу. Помню, как тащил его пьяным домой из кабака - он был тяжелым, словно хмурое утро за окном.
Пока я ехал, мне постоянно казалось, что отец вот-вот проснется и начнет долбить по дверке. Потому я включил по громче музыку. Распевая свои любимые песни, я пытался заглушить беспокойный внутренний голос у себя в сознании. 
Когда мы приехали ко мне на дачу, отец еще с довольным видом храпел, брызгая слюной. Я вывалил его наружу. Он что-то пробормотал нечленораздельное, а потом позвал по имени маму. Меня это так взбесило, что захотелось его тут же прикончить. Но нет, надо сдерживаться, не так быстро, нужно растянуть удовольствие, успокоил так себя. Потом потащил сонное тело за ноги в дом, а точнее пониже - в подвал. 
Несмотря на помятые об ступеньки кости, отец продолжал беззаботно храпеть. Я побил его по щекам, аккуратно попинал в живот, но он никак не хотел просыпаться. Будто он знал, что его ожидает и укрывался от меня в своих пошленьких сновидениях. Однако ждать пока он их досмотрит, мне совсем не хотелось. 
Тогда я протянул со двора шланг и обкатил его ледяной водой. Такого он не выдержал. Отец, ошарашенный вскочил и, дергаясь, инстинктивно искал пространство для побега. Однако на пути стоял ненавидящий его сын, который не дал ему сбежать и сделал все, чтобы он покинул подвал только ногами вперед. 
- Кто ты?
- А ты не узнаешь? Приглядись поточнее.
- Ты немного похож на…  на…
-   На кого?
- На моего сына.
- Я и есть твой сын. Не ожидал?!
- Сын, как я рад тебя видеть. Мы так долго не виделись. Какой ты вымахал, за время моего отсутствия. Подойди, обними своего отца.
- Ты издеваешься?! Я должен тебя обнять?! Обнять, за то, что ты многие годы измывался надо мной?!
- Но это было так давно.
- Это для тебя давно. Ты-то спокойно лежал в гробу, а я всегда помнил каждую минуту твоих издевательств надо мной и над мамой.
Тут я не выдержал и со всей силой ударил стоящего передо мной кулаком по переносице. Он свалился на бок. Одной рукой он пытался подняться, а другой пытался остановить хлынувшее из ноздрей кровотечение.
- Теперь ты почувствовал, как мне радостно тебя видеть. А это еще только начало. Весь хард-кор впереди.
- Не надо сын. Я же твой отец.
- Отец? Ты мне не отец. Ты зверь, которому место в зоопарке, да и там бы тебя долго не выдержали, а пристрелили как бешеного пса. Когда возвращался домой пьяный, а потом оскорблял и избивал своих близких, ты не задумывался о том, что они тебе сын и жена. Так почему я должен сейчас задумываться о нашей кровной связи?!
Я поковырялся в инструментах, ища достойное орудие для отцеубийства. В руки попался огромный молоток. Сымитировав, как я им наношу удары по голове, посчитал, что молоток сгодится.
Отцу почти удалось встать. Наверняка, он что-то задумал противоречащее моему замыслу, но я помешал этому совершиться, нанеся сокрушающий удар молотком по его черепу. Он заныл от боли и слезно начал умолять меня остановиться. Это был первый раз, когда я увидел отца плачущим.
- Не надо. Прости, сын. За время своей смерти я многое смог осознать.
- Что за бред? Как же ты смог мертвым это осознать?
- Я не знаю… Мне, почему-то, так кажется. Я обещаю, что попытаюсь восполнить все пробелы своего родительского воспитания.
- Мне плевать на твои мольбы.
Далее я уже не слышал того в чем он пытался меня убедить, а наносил удар за ударом пока не разбил его череп всмятку. Я посмотрел на заляпанный мозгами молоток. Меня это позабавило. Оказывается, отец их не все пропил.
Прощупал пульс. Отец был мертв. Неужели все?! Как быстро. Мне казалось, что моя месть продлится хотя бы один час, но, кажется даже десяти минут не прошло.
Я облился холодной водой, чтобы снова почувствовать реальность. Потом поднялся на кухню и налил себе достаточное количество алкоголя для остановки дрожи в своих конечностях.       
Мне казалось, что после того как расправлюсь с отцом мне полегчает, я обрету свободу, но прошлое не хотело отпускать меня. Одни и те же мысли снова и снова совершали круговорот в моем сознании:
- Тебе не кажется, что он очень легко отделался. Вспомни, с какой жестокостью он мучил тебя и твою мать. Разве этого достаточно для расплаты за все им совершенное. Не надо было его так быстро убивать. Следовало бы его подольше помучить. Надо было придумать что-нибудь поизощреннее. Попытать его как-нибудь, а не только несколько раз молотком шарахнуть. Ему хорошо, сейчас он со спокойной душой отправится снова кормить червей, - можно сказать совершать благое дело, - а ты будешь продолжать мучиться. Ты слабак. Тебе выпал такой шанс, а ты все продул.
После выпитой бутылки мне наконец-то захотелось на бок. Я настолько опьянел, что был не в состоянии добраться до спальни и уснул там, где свалился. Всю ночь мне снилось что-то неприятное про отца и совсем немного приятного про маму. От моей семьи меня оторвали звуки флейты, доносящиеся из мобильного. Это звонил Геннадий.
-   Скорее говори, как там себя чувствует воскресший?
- Не кричи так, я чуть не оглох.
Чтобы не быть больше оглушенным я стал держать телефон на расстоянии от уха.
- Извини, просто я сильно волнуюсь. Так, как он? – спросил Геннадий на этот раз тихим голосом.
- Да все прекрасно, - соврал я. – Я решил отвезти его на дачу. Здесь природа, тишина. Самое то, после воскрешения.
- Мне надо его увидеть. Хотелось бы сделать кое-какие замеры. Могу приехать?
- Давай эту процедуру перенесем на завтра. Отец очень устал. Сейчас он спит и его не хочется будить. Пускай отдохнет сегодня, а завтра он к твоим услугам.
- Конечно-конечно, не стоит его тревожить, а то может запуститься обратный жизни процесс, и мы его потеряем. Так рад, что все получилось. Не могу устать думать, сколько хорошего мы подарим человечеству своим изобретением.   
- Я тоже рад. Знаешь Геннадий, давай позже все обсудим? Я всю ночь не спал, и хотелось бы тоже набраться сил.
- Да-да, не хочу мешать.  Тогда до завтра.
- До завтра.
Как только Геннадий повесил трубку, в сознании помутнело от неопределенности. Я не знал, что мне соврать ему такое насчет отца, чтобы не ранить его тонкую душу. За сегодняшний день следует все обдумать - решить выложить ли Геннадию, всю правду или продолжать скрывать свои намерения. Вот только (не знаю, из-за алкоголя это или из-за стресса), в голову лезла всякая неправдоподобная чушь, в которую бы даже маленький ребенок не поверил.
Как мы и договорились, Гена приехал вечером следующего дня. Я нехотя открыл ему дверь и проводил в подвал (ничего больше мне не оставалось). Увидев труп отца, он от неожиданности выронил сумку, набитую различными приборами.
С ужасом на лице он наклонился к трупу и пощупал у него пульс:
- Он же мертвый. Он упал?
- Нет, не упал.
- Убили? Кто с ним так? Хулиганы? Вчера видел в новостях, как одного пенсионера забили насмерть из-за того, что у него не нашлось денег на их нужды. Надо было его не отпускать в одиночестве, пока он не научиться жизнь от смерти отличать.
- Это я его убил. Вон тем молотком.
- Ты? Не верю! Ты просто пребываешь в шоковом состоянии и мелишь что попало. – Геннадий поднялся и посмотрел мне в глаза. – А ну-ка, дыхни. Ты пил?
- Да, пил. Но только после того, как его убил.
- Но ведь ты его так любил. Как у тебя могла рука подняться? Что пошло не так? Он тебе угрожал? Говори же. Что молчишь?
- Я наврал тебе. Мной руководила не любовь, а ненависть. Перед тобой лежит труп не любящего и заботливого папы, а изверга, который в пьяном состоянии издевался надо мной и моей матерью.
- Я даже не знаю, что сказать, - он раскинул руками. – Все равно разве можно его было убивать?
- Я мечтал об этом с самого детства.
-  Ну а теперь ты удовлетворил свою ненависть? Давай воскресим твою маму.
- Воскресим, но позже.
- Почему?
- Мы должны его снова воскресить.
- Снова? Зачем?
- Ты пойми, он недостаточно заплатил за то зло, которое причинил в своей никчемной жизни. Он должен подольше помучиться. Представь себя на моем месте. Представь, сколько мне пришлось вытерпеть и тогда может, ты поймешь, что я не могу оставить его спокойно наслаждаться собственной смертью.
- Не могу представить, потому что ты ничего не рассказывал, а то, что рассказал было ложью.
- Прости, если сможешь…
- Прощу, если ты остановишься. Мы снова закопаем твоего отца и воскресим твою маму. Хорошо?
- Нет. Мы воскресим после того, как отец заплатит… за все заплатит…
-  Но я не для этого воскресительную машину изобретал, чтобы, кто-то мстил за свои детские обиды, а, чтобы любящим вернуть любимых и тогда любовь…
Я перебил его. Перебил, потому что знал, что сейчас он начнет вещать о своей розовой миссии.
  - Какая любовь?! – закричал я. - В этом мире невозможна любовь. Пока хоть у одного ребенка с глаз слезы капают, не будет никакой любви. Меня всегда тошнило от твоих ванильных речей. Блевануть хотелось, когда тебя слушал.
Геннадий не сдержался и тоже закричал:
- Так ты всегда притворялся, лицемерил, чтобы только своей цели достигнуть?! Тогда ты не лучше своего отца, который над тобой в детстве, как ты рассказал, издевался.  Какой же ты поддонок!
 Выкрикивая свои слова, Гена с красным лицом ходил вокруг трупа.  Словно не зная, куда деть свои руки, он начинал либо раскидываться ими в разные стороны, либо не подстриженными ногтями расчесывать до покраснения себе шею, либо, немножко успокоившись, пальцем закручивать волосы на голове.
- Я может и поддонок, но есть страшнее меня подонки и что их тоже необходимо будет воскресить или ты собирался одних воскрешать, а других оставить в земле. Но если на таком принципе основываться, то тогда никто из людей воскрешения не достоин. Может животные только, как твой Рыжий к примеру…  Зря ты столько лет на свое изобретение потратил.
- Надо прощать уметь. Они, воскреснув, увидят, что их простили, их любят, и тогда в положительную сторону исправятся.
- Нет, люди не меняются. Ненависть сильнее любви.   
- Во всяком случае, я не для того изобрел «Сотер», чтобы ты отца воскресил и молотком прибил потом. В этом участвовать не собираюсь.
- Я тебя не заставляю ни в чем учувствовать. Просто дай мне доделать то, что я хочу и потом машина может быть полностью в твоем распоряжении. Как, согласен?
- Ты можешь делать все, что хочешь, я не в состоянии тебе запретить, но вот только меня ты больше не увидишь.
- Но вот только ты своего «Сотера» тоже больше не увидишь, - я снова взбесился. - По документам я являюсь ее владельцем, а тебе она не принадлежит. Мне, конечно же, жаль с тобой расставаться, но я никому не позволю мне мешать.  Сейчас позвоню и прикажу, чтобы тебя не пускали в лабораторию. Пускай охрана проследит, как ты соберешь свои вещи и уберешься на четыре стороны. И даже пальцем не прикасайся к изобретению.
- Если бы знал, чем этим все обернется, ни за что бы воскресительную машину даже планировать не стал. Однако по своей наивности верил тебе и надеялся…
Я услышал, как закрылась входная дверь. Глядя на труп, еще некоторые минуты думал о Гене, пока наплывшие мысли об моих следующих поступках не заслонили собой воспоминания об ушедшем друге.
Первым делом, для того, чтобы меня никто из сотрудников не беспокоил и не задавал подозрительных вопросов, решил воскресительное устройство перевезти из лаборатории на дачу. Неделя ушла на то, чтобы оборудовать его в моем подвале. А отец пока расположился в саду, в котором уже давно ничего не цветет.
Когда «Сотер» был готов к дальнейшей работе, снова раскопал отца и во второй раз потащил совершать над ним чудо воскрешения. Водрузив его в устройство, я нажал на пуск и начал напряженно ожидать новой встречи со своим отцом. Несмотря на некоторую долю напряжения в своем теле, я уже не нервничал, как в первый раз, и не выкуривал одну сигарету за другой. Мне вполне хватило пяти. Возможно, это потому что теперь я точно знал, как буду наказывать своего нерадивого папашу. И потому данное знание внушало мне уверенности и прибавляло сил.   
Подхватив падающего отца, чтобы он не расшибся раньше реализации намеченного плана, помог ему усесться на стул, к которому и пристегнул его дёргающиеся конечности. Он внимательно разглядывал мое лицо тревожно-непонимающим взглядом. Я тоже не спускал с него глаз, ожидая, когда он начнет задавать вопросы, скулить, просить о помиловании или что-то в этом роде.
- Я уже видел где-то тебя, - наконец-то произнес отец. Потом он взглядом обвел подвал. – И это все я где-то уже видел. Возможно во сне?!
- Нет, не во все. Все это реальность, а не сон.
- Нет-нет, - он усмехнулся. – В реальности я мертв. Я помню, как загорелась машина.  Я тогда мигом протрезвел, но вот толку…
- От тебя никогда не было толку.
- Рядом, - продолжил отец, не обратив внимания на мои слова. – сидела жена. Она сгорала заживо, крича, умоляя о помощи. Но я не мог помочь, не мог пошевелится. Кажется, мои ноги были сдавлены, любое движение причиняло мне боль. Вскоре, меня постигла та же участь. А дальше… Дальше темнота. Затем снова свет. Однако я проснулся не в машине, а в какой-то лаборатории. Увидел тебя…
- Все заткнись. Мне неинтересны твои впечатления.
- Подожди… Я был уже здесь, разговаривал с тобой. Я вспомнил. Ты мой повзрослевший сын. В том сне ты решил наказать меня за то, что я сделал с твоим детством.
- Посмотрите-ка, а смерть положительно влияет на твою память. Может тебе стоило подохнуть еще до моего рождения? Я тебя потом бы воскресил, а в тебе, пока ты лежал и кормил червей, проснулись гениальные способности. Хотя ты прав, гений с тебя никудышный, а вот мертвец, что надо. Так что ты там еще запомнил?
  - Не запомнил, кое-что понял.
- И что? Ты еще и понятливым стал.
- Я в аду. Ты же не мой сын, а дьявол присланный наказывать меня.
- Интересная теория. Ты всегда был мастак всякую чушь выдумывать. Но я тебя обрадую – я твой сын! 
- Нет, ты не можешь быть моим сыном. Он был весь в мать – слабый и несчастный и потому он бы меня простил.
- Нет, я не в мать и прощать тебя не собираюсь. Это на ее доброте ты постоянно паразитировал, но со мной такие штуки не прокатят.
- Тогда в кого ты? Ты подобие меня?
Не хотелось раздумывать над его вопросами. Хотелось быстрее приступить к делу. Он просто пытался заговорить мне зубы. Больше ни секунды промедления. На этот раз орудием пыток я избрал плоскогубцы.
- У тебя постоянно были неухоженные ногти. Каждый раз, сволочь, царапался. В связи с этим, стоит предположить, что они тебе ни к чему.
- Не надо! Не надо! Не….
Как он кричал. О, как сладко он кричал, пока я выдергивал ему ногти, один за другим, на руках и на ногах. Я также, также, как и сейчас он, просил пожалеть меня, когда он избивал меня. Слезы текли из глаз, а у него на лице отражалась лишь ненависть и ни капли сожаления... Зачем?.. зачем ты зачал меня? чтобы ненавидеть? Так получай в отчет тоже самое. Получай: ненависть.

Мужчина вернулся с работы пьяным. Он ходит по квартире на кого-то ругаясь. Может быть на своих собутыльников, а может быть на жену. 
Мальчик в своей комнатке спрятался под одеялом. Он всегда прячется под одеялом, когда отец возвращается пьяным. В эти моменты он старается не издавать ни звука, чтобы мужчина его не услышал. А если услышит, то позовет с собой играть и не отпустит, пока силы не покинут его тело. Тогда он упадет диван и захрапит.
«Вера! Вера!», - раздался крик мужчины. Вера была матерью мальчика. Но где она сейчас. Возможно, как обычно сбежала от пьяного мужа или еще на работе… Убедившись, что жены нет дома, мужчина начал звать сына. Не получив ответа, он пошел в комнату сына. «Вот ты где засранец», - воскликнул отец, сдернув одеяло. Мальчику ничего не оставалось как пойти за ним.
Отец достал самодельный охотничий нож, с рукояткой из бычьего рога, который лежал на шифоньере.  Сегодня он решил побыть в роли метальщика ножей. Может в детстве он мечтал быть циркачом? Но в кого он будет их метать? Нет, только не в испуганного мальчика! «Сейчас мы выясним, мужик ты или баба!», - сказал отец и прислонил мальчика к стене.
Первый – мимо, второй – мимо, третий тоже мимо. Мальчик закрыл глаза. Он больше не видит, как ножи летят в его сторону. Будь что будет, наверное, решил он. Мальчик открыл глаза. Он жив. Нож валяется на полу, а отец храпит на диване. «Возьми нож. Зарежь! Зарежь!», - говорил внутренний голос мальчика. Страх же отвечал: «Нет, нет, не смей. Будет только хуже, только хуже!».         

Нож пролетел мимо, оставив на плече отца лишь только тоненькую царапину. Неужели зря тренировался всю неделю? Кстати, ножи были сделаны специально к сегодняшнему вечеру, по моему заказу из нелегированной стали.
Ай, к ч черту, решил я.  Взяв второй нож, я отрезал отцу правое ухо.  Стоны и рев отца только сильнее заставляли бурлить мою кровь. После того, как отрезал ему левое ухо, проткнул ножом его плечо.
- Помнишь, помнишь, как издевался надо мной? – издевался я над папашей. – Ни хера ты не помнишь, алкашня хренова.
Третьим ножом распорол ему брюхо. Я решил понаблюдать как отец будет пытаться выжить и поэтому отстегнул его от стула. Он свалился на пол, безуспешно пытаясь остановить руками кровь. Но она все равно текла ручьями, заливая пол. Мне же оставалось стоять и смотреть как кровь подтекает к моим ботинкам.
Думал, где-то через минут десять его не станет, но он оказался крепким и так просто сдаваться не хотел. Терпения на больше мне не хватило. Я хотел скорее запечатлеть тот момент, когда жизнь оставит его. Не в силах больше ждать, поднял с пола первый нож и перерезал папаше горло. Второй раунд закончился.


© Copyright: Павел Свободный, 2019
https://www.proza.ru/2019/07/16/623


Ненависть 2
Павел Свободный

Я никогда не отличался сильным воображением, но сейчас меня словно прорвало. Может быть, это было следствием сильного возбуждения. Как бы то ни было, в моей голове одним за другим стали возникать удивительные сцены пыток. Я никак не мог с собой совладать. Так и хотелось подвергнуть папашу новым мучениям. Поэтому, хоть я в прошлый раз и решил, что окончательно закапаю отца, навсегда распрощаюсь с прошлым и начну жить только будущим, воскресил его еще раз.
И так, после того, как подвал был отчищен от крови, я снова пристегнул отца к стулу. Не буду пересказывать его болтовню, тем более, разнообразием она не отличалась, а сразу приступлю к описанию того, что с ним стал делать. На этот раз мной были выбраны кусачки. Да, забыл упомянуть, до этого я заставил раздеться его догола. Сейчас расскажу, зачем...
Сначала для разминки маленькими кусачками откусил папеньке соски. Удивительно, но он сильно не кричал, когда я это проделал с ним, а крепко сжал зубы, терпя пока еще выносимую боль. Но, наверное, ему казалось в этот момент, что невыносимей больше некуда.
Далее, я решил, что он должен лишиться того, чем породил меня на свет. Такие ублюдки, как мой отец не должны иметь детей. Им вообще нужно запрещать иметь семью. Они должны сдыхать в одиночестве, потому что им не место среди здоровых людей. Оказываясь в обществе людей, они моментально заражают их внутренней гнилью своей души. Вот так и случилось с моей матерью. Ему удалось влюбить ее в себя, чтобы в дальнейшем пользоваться ее любовью и добротой. А потом зачать и пользоваться уязвимостью своего ребенка, вымещая на нем свою ненависть и вполне возможно вину за бездарно прожитую жизнь.
Тогда я сделал то, что должна была сделать моя мать, перед тем как самый ненавидимый мной человек полез, с ней совокупляться или его родителям, когда они стали замечать, что родили отнюдь не человека, а дикого зверя. Я взял кусачки покрупнее и откусил ему левое яйцо. На этот раз он не выдержал и заскулил, как побитая собака, после того, как посмела кинуться на своего хозяина. Вскоре я прикончил и правое. Теперь он разродился таким истошным криком, что казалось у меня вот-вот лопнут перепонки. Пришлось ему в рот вставить кляп.
Следующим в очереди был хер. Но перед этим, я еще поиздевался над своей жертвой, показывая, как буду откусывать его наследство. Сколько же ужаса было в его глазах, вы просто не представляете себе. Именно столько ужаса было в моих глазах, когда он таскал меня за волосы по квартире. Как и он меня тогда, так и теперь, не собирался его щадить.   
Наконец, его пенис свалился на пол. Он почему-то напоминал червячка. Я даже подумал, что он сейчас будет биться в конвульсиях. Но нет, он просто упал на пол, оставив рядом с собой тоненькую полоску крови.
Что было потом стало для меня неожиданностью. Видимо, от сильной боли отец принялся с такой силой брыкаться, что порвал кожаные застежки, которыми он был пристегнут. Освободившись, он со свирепым видом набросился на меня, свалил меня на бетон и начал бить кулаками по моему лицу. 
Когда родной мой папаня разбил мне нос и верхнюю губу, мне удалось овладеть своими мыслями, нащупать уроненные кусачки и ударить ими ему в челюсть. Он свалился на бок. Я, воспользовавшись ситуацией, пока отец приходит в себя, поднялся в спальню и достал из шкафа охотничье ружье. Несмотря на дрожащие руки и на то, что перед глазами у меня все расплывалось мне удалось его зарядить. Открыв дверь подвала, я увидел, что отец уже стоял на своих двоих и, скорее всего, хотел сбежать. Хм, думаю, вы представили картину: стоящий мужчина с кровавым пятном вместо… ну, вы поняли. Забавно, не правда ли?
В общем, я прицелился и выстрелил отцу прямо в лоб. Жаль, правда, что так все кончилось, ведь еще хотелось ему скормить его же предмет гордости, так незаслуженно на нем висевший.
Я оставил ружье у стены. Вытерев с губы и носа кровь, посмотрел на труп, на кровь. Черт, снова придётся все вытирать, вздохнул я. Честно сказать, в прошлый раз мне удалось это с трудом.

Отец проснулся. В это время мальчик в кожаном кресле просто смотрит телевизор, никому не мешая. Посмотрев на качающееся кресло перед собой, мужчина начал материть свою жену. В чем-то она в его сне провинилась. Но матом он не удовлетворился. Он начал со всей силы бить ногой об спинку кресла. От ударов мальчика отбрасывала вперед, но он каждый раз усаживался на прежнее место. В конце концов, удары становились такими сильными, что ему стало нестерпимо больно. От боли у него выступили слезы.
Несмотря на это мальчик все же не убегал, а продолжал сидеть в кресле. Может, потому что боялся, что отец, увидев его, рассердиться и изобьет еще сильнее или может, потому что он хотел отомстить ему, рассказав, когда тот протрезвеет, как он его несправедливо избил, перепутав с матерью. Да, скорее всего, так и есть. Ведь мальчик рассказал на следующий день протрезвевшему отцу о случившемся. Но мужчина просто пожал плечами и ответил: «Не умер же!». Никакой вины похоже он не почувствовал, а, значит, месть не удалась.    
      
Перед сном я в первый раз после нашего расставания вспомнил о Гене. Я решил на следующий день позвонить ему: узнать, как у него дела, попробовать помириться.
- Что тебе? – ответил мне Гена тихим голосом.
- Да вот хотел узнать, как ты там… Где живешь?
-  Удалось снять по приемлемой цене однушку. Правда, на самом отшибе города. Но мне какая разница? Я ведь все равно никуда не хожу.
- Как-будто ты маленькую зарплату получал? Ты всегда был таким экономным.
- По-видимому, это мне досталось от матери. Нам с ней многого в жизни не надо было.
- Я хотел извиниться, что так получилось. Прости, просто я был тогда сильно возбужден. Мне совсем не хочется, чтобы ты уходил.
- Если не хочешь, тогда оставь отца в покое. И давай использовать «Сотер» во благо.
- Так и будет, потерпи. Я просто хочу, чтобы до отца наконец дошло какую боль он причин мне, когда я был ребенком. Понимаешь? Мне нужно это. Без этого я не смогу начать новую жизнь.
- Тебе не нужно это. Сколько раз ты уже воскрешал отца?
- Три, - сначала я хотел соврать, но почему-то не смог этого сделать. Таким людям как Гена невозможно врать.
-  Видишь, ты уже превращаешься в маньяка. Сколько раз тебе нужно его убить, чтобы ты остановился? Думаю, что бесчисленное количество. Если ты не остановишься сейчас, то уже никогда не сможешь этого сделать.
- Ты не прав. Никакой я не маньяк. Обещаю, что воскрешу отца еще один раз и на этом точка.
- Я хотел бы поверить, но не могу. У меня была мысль заявить на тебя в полицию, но это было бы подло, с моей стороны, заявлять на своего лучшего друга. Поэтому, я оставляю это на моей совести.
- Ты тут не причем. 
- Это я изобрел воскресительную машину, потому я несу ответственность за то как ее используют.
Не буду далее пересказывать наш разговор. Скажу только, что нам так и не удалось помириться. Мне не удалось убедить его в том, что все его переживания излишни. Все равно в голосе Гены, когда он попрощался, чувствовалась грусть. Конечно, я считал себя виноватым в том, что причиняю ему страдания своими действиями, но я тешил себя надеждой, что в очень скором времени я рассчитаюсь с отцом за всю причиненную им мне боль и все пойдет по-прежнему. Как и прежде, входя в лабораторию, я буду встречать радостного Гену. Ко мне прибежит ластиться Рыжий. Потом мы с Геной сядем за стол и до поздней ночи будем обсуждать его миссию по осчастливованию человечества.
Однако в жизни все оказалось сложней. Как и предсказывал Гена, после третьего раза я уже не мог остановиться. У меня уже вошло в привычку убивать своего папашку. С промежутками в два-три дня, снова и снова проделывал с ним, то от чего бы у чертей в аду хвосты дыбом встали, а сатана бы завидуя, сложил свои полномочия и отправился обратно на небо работать по своей прежней специальности.
Вот только не обошлось без неожиданностей. С каждым воскрешением моя жертва стала выкидывать новые фокусы в попытках меня обмануть и сбежать. Видимо он стал запоминать, что с ним происходило во время сеансов некромантии. Расскажу о самом интересном случае.
Как обычно я схватил отца под руки, чтобы помочь ему доковылять до места пыток. Но когда мы подошли к стулу, неожиданно для себя схлопотал от него удар в живот. Я согнулся от боли, а он устремился к двери. Превозмогая боль, я набросился на убегающего сзади и повалил на пол. Некоторое время мы кувыркались по бетонному полу, нанося друг другу удар за ударом, пока наконец-то мне не удалось его одолеть. Я запыхавшийся, завалился на него, двумя руками крепко сжал его горло и принялся со всей мочи душить. Казалось, вот-вот он задохнется, но откуда-то в нем нашлись силы. Он коленкой ударил в мое самое незащищенное место, которое находится между ног. Я заскулил от невыносимой боли, скрючился, схватился за пораженное место, надеясь, что эта ужасная боль хоть чуть-чуть ослабнет. А отец, довольный содеянным, выбежал из подвала. Даже попрощался какими-то оскорбительными словами. Однако я ни за что я не мог дать ему сбежать. Где мне потом было бы его искать?
Я кое-как встал на ноги. Скача на одной ноге, пытаясь не задевать все еще болевшие яички, добрался до ружья, которое с прошлого раза хранил в подвале.
Когда я выскочил во двор, отец уже практически перелез через ворота. Я не мог ни секунды медлить и тут же, не прицелившись, выстрелил. Пуля попала ему в бок. Он сполз вниз, но, несмотря на полученное ранение, все равно продолжал держаться и пополз вверх. Тогда я второй раз выстрелил и пулей раздробил ему поясницу. На этот раз он не выдержал и, расправив руки, свалился в лужу, оставленную дневным дождем. 
После этого случая решил повременить с воскрешениями и дать памяти убитого отца очиститься от пережитого за последнее время (мне почему-то казалось, что это поможет избежать в будущем подобных эксцессов). Я вернулся на работу, а мертвец пока лежал в холодильнике. Да-да, по причине того, что мне надоело его постоянно закапывать-выкапывать, держал труп там.   
Вернувшись на работу, я узнал ужасную вещь: Геннадий умер. Я не мог тогда и предполагать, что моя затея приведет к его смерти.
Это случилось так нелепо. Несмотря на мороз, мои сотрудники собрались и отправились поздравить его с днем рождения. Купили огромный торт, набрали кучу подарков и пр. Кому-то в голову пришло сходить в кино. Гена как всегда решил пойти практически раздетым, оправдываясь своей закаленностью. Но своих бывших коллег он этим не убедил. Они испугались, что он замерзнет, и стали уговаривать его надеть что-нибудь теплое. Он нехотя согласился, лишь бы они успокоились.
Еще когда они вернулись, Геннадий начал подозрительно сильно кашлять, а на следующий день слег с высокой температурой. Таблеток он не пил и отказался от посещения моего знакомого - очень хорошего врача. В общем, лечиться категорически отказывался, считая, что его организм самостоятельно должен побороть вирус. Но сил у организма не хватило… Через неделю он умер. В каком-то смысле это моя персона была повинна в его смерти. А вот кого-кого, но его мне убивать, совсем не хотелось. Хотя я себя стал утешать тем, что через некоторое время обязательно его воскрешу.
Кроме того, если хорошенько подумать, это отец во всем виноват. Если бы не он, Гена бы сейчас продолжал жить и восхищаться своим изобретением. Как только мне пришла в голову эта мысль, стал еще больше ненавидеть своего нерадивого родителя. Мне скорее хотелось его еще раз воскресить и снова прикончить еще более изощренным способом, чтобы его смерть была еще более мучительной. Но решил, что сначала надо расправиться с похоронами.
После похорон подумал, что неплохо было бы посетить жилище Геннадия. Посмотреть, как он жил и может быть лучше его узнать. Не успел открыть дверь квартиры как на меня, виляя хвостом, набросился Рыжий (сотрудники после смерти Гены приходили и подкармливали пса, но взять его к себе никто не решился). Если бы он понимал, что это я уволил его хозяина, и потому ему пришлось сюда переехать, то он бы меня, наверное, должен бы был загрызть своими мощными зубами. Но по своей природной простоте он не мог нарадоваться моему приходу, то и дело, подставляя свою морду для поглаживания или, перекувыркнувшись на спину, с высунутым языком ждал, когда я подойду и почешу ему грудь. Иногда, я замечал, как Рыжий, остановившись, тихо начинал скулить, словно в очередной раз вспомнил навсегда покинувшего его лучшего друга.    
В свою берлогу – иначе это не назовешь – Гена перетащил все книги, которые у него хранились в лаборатории. Сейчас ими было забито все свободное пространство квартиры. От некоторых давно стоило бы избавиться. Вот, например, зачем ему была эта книжка о рыбной ловле? Он же на рыбалке то ни разу не был. И наверняка, он ее не взялся бы перечитывать, если вообще ее читал. А так они свалены в кучи, никому не нужные, скапливая на себе пыль, от которой постоянно тянет кашлять.
На столе лежала раскрытой книга «Исповедь «неполноценного» человека» Дадзая Осаму. Интересно, что его заинтересовало в этом писателе? Я подержал книгу в руках. Геннадий не успел дочитать буквально десять страниц. Мне, почему-то пришла в голову мысль, а вдруг, он специально согласился на уговоры своих гостей, зная, что с ним может случиться и потому не хотел лечиться? Но тут же отогнал ее от себя, нет, он не мог так поступить и просто так сдаться. И к Рыжему он был так сильно привязан, что ни за что бы не смог с ним расстаться.  Ведь для этого нужно быть в такой черной депрессии, чтобы больше ни во что не верить и больше ни о чем не мечтать.
Среди его вещей мне попался альбом с его детскими фотографиями. Ни одной фотографии со своими друзьями, даже школьной, во всем альбоме мне не попалось. Видимо со своими одноклассниками ему не очень удавалось ладить. Зато было много снимков с животными: кошками, собаками, хомяками и в том числе с цветистым попугаем. Также были снимки с мамой. Рядом с улыбающимся и жизнерадостным мальчишкой было особенно заметно ее недовольство. Женщина пытается немного улыбнуться, но скрытая обида делает эту попытку фальшивой.
 
В очередной раз Гена спрятался на первом этаже, где его не смогут найти одноклассники, любившие оскорблять мальчика на переменах, если не физически, то словесно. А здесь на первом этаже, ученики начальных не посмеют обижать семиклассника, и он может чувствовать себя в относительной безопасности. Эти десять или двадцать минут отведенные на отдых от уроков, он фантазировал о будущем, в котором люди изобретут средство, как избавиться от ненависти и смерти, а люди тогда будут добрыми и бессмертными.   
У одноклассников уже сложился обычай после уроков провожать Гену до дома пинками. Поэтому он быстро свалил в рюкзак учебник с тетрадями, чтобы проскользнуть не замеченным из класса. Но мальчишки догнали несчастного на улице, свалили на грязный асфальт, немного попинали и только тогда отпустили его домой. Когда одна бабулька сделала хулиганам замечание, то они скорчили лица в удивлении, оправдываясь тем, что он сам виноват, не подождавши их после школы. Если бы он их подождал, то отделался только несколькими хлопками по затылку и несколькими щелбанами по лбу.
Что сделал этот мальчик им такого злого, что они так его ненавидят? Ведь он всегда был благожелательно настроен по отношению к ним, предоставляя свои тетради для списывания контрольных по математике и физике. Однако Гена не обижался на них. Он брал пример с того воробья которого затоптали старшеклассники в грязной луже. Птица не обижалась на них, а покорно приняла свою смерть как неизбежную, в настоящее время, данность. Да и обижаться на них не стоит, потому что люди не виноваты в совершаемом. Виновата болезнь, провоцирующая их на дурные поступки, против которой просто необходимо найти лекарство и тогда они излечатся, навсегда позабыв, что значит ненавидеть. Вот так ребенок объяснял все жесткости, которые творились в мире. 
Дома тоже царила ненависть. Мама снова наругала сына за то, что он вернулся весь грязный. Женщина всегда ходила с недовольным видом, ища что-то такое, на что можно излить весь негатив, скопившийся в ее внутреннем мире. К сожалению, Гена учился на одни пятерки и на его поведение учителя не жаловались. Вот только его потрепанный вид после школы, единственная для нее отдушина.
Гена понимал, на что мать обижается и кого ненавидит. Женщина обижалась на то, что отец не остался с ними, и проклинала его за это, а за одним и его жену с детьми. Но мальчик хотел, чтобы она простила его и тогда наверняка бы все у нее в жизни наладилось. Только он боялся ей сообщить об этом. Знал, что она не станет слушать сына, а скорее наругает или даже накажет на продолжительный срок, например, запретит смотреть передачи про животных.
Альбом Гены вдохновил меня найти свою семейную фотографию. Я чуть стыдливо держал в руках тот единственный снимок, сохранившийся с того времени как родители умерли, на котором изображены мы втроем и удивлялся тому как же все-таки они отличаются друг от друга. У отца вид озлобившегося на весь мир мизантропа, только и думающего как схватить фотографа и разорвать его на четыре пропорциональные части. Сразу видно: добра от него ждать не стоит. Мама совсем другая. Она производит впечатление кроткой женщины, которая не посмеет никогда никого обидеть даже случайно (и вправду, сколько себя помню в детстве, она меня никогда не ругала). Сразу в глаза бросается ее худоба, которая вместе с опущенными вниз печальными глазами, придает ей болезненный вид. Но это нисколько не умиляет ее красоты, а делает ее какой-то иномирной, словно изображенной на иконе, то ли ангелом, то ли святой. Только вот нимба не хватает. А между ними стоит мальчик с потерянным видом, словно чем-то сильно напуган и потому чувствующий себя в этом мире довольно неуютно.
Я оторвал от фотографии часть с моим отцом, поджег его и выбросил в окно. Теперь мы вдвоем без него смотримся куда лучше.
Ночью мне приснился Гена. Сон был такой отвратительный, что не хочется вспоминать. Мне снилось, словно я учусь с Геной в одной школе, только классом выше. И на перемене я в компании мальчишек моего возраста напал на него и избил. Сначала он был просто беззащитным и слабым младшеклассником, который не хотел нам отдавать деньги на обед. Но потом, после того как я его в очередной раз ударил, присмотрелся и обнаружил, что это же Геннадий. В тот момент, когда я догадался, кто передо мной, его детское лицо приобрело черты взрослого мужчины. Он обвиняющим взглядом посмотрел на меня, точь-в-точь как тогда, когда я выгнал его, и тихо произнес, что никогда не простит меня. В этот момент я проснулся. Больше я не уснул. Не потому что не мог, а потому что боялся…

Продолжение следует;


© Copyright: Павел Свободный, 2019
https://www.proza.ru/2019/07/19/1095

https://www.proza.ru/avtor/aldoushaxley





Ненависть 3
Павел Свободный

На следующий день ко мне в рабочий кабинет пожаловал один подозрительный тип. Секретарше он представился в качестве брата Гены.  Мне это показалось странным, поскольку до этого я не замечал, чтобы кто-то из родственников приезжал в гости к Гене. Да и на похоронах никаких братьев я не заметил. Вот так всегда, - подумал я, – стоит человеку умереть, как у него сразу же куча друзей и родственников появляется.
Я протянул посетителю руку, потом предложил присесть. Секретарша принесла нам по чашке кофе. 
- Как, наверняка, вам уже сообщила эта прелестная девушка, - он посмотрел не нее с нескрываемым желанием, когда она ставила перед ним чашку с кофе, - я Гене прихожусь братом, правда, не родным, а сводным.  А зовут меня Григорием.
- Вы старше Гены же?
- Да, на 15 лет. А познакомились мы только вообще, когда мне исполнилось 30. Лишь тогда выяснилось, что у отца была (не знаю, можно ли это так назвать) вторая семья.
- Я вас не видел на похоронах.
- Когда узнал о смерти Гены я был в другой стране. К сожалению, из-за занятости никак не мог приехать его проводить. Знаете, я бы хотел, чтобы вы мне показали его могилу. Там мы сможем поговорить.
-  О чем вы хотели поговорить?
- Естественно, о брате. Просто, как мне кажется, есть что-то странное в его смерти. Но может мне это только кажется.
Меня заинтриговали его слова. Поэтому я предложил ему встретиться вечером.
До кладбища мы ехали практически молча, лишь изредка обмениваясь репликами, касающихся особенностей нашей поездки. Всю дорогу Григорий читал какую-то книгу с гробом на обложке.
 - Вот она могилка Гены, - сказал я, когда мы дошли до нужного места.
- Какой памятник хороший, из гранита. Наверное, дорогой. Вы выбирали?
- Не совсем.
Он обошел могилу кругом, потом несколько минут постоял перед ней. После чего предложил присесть на скамейку.
- Знаете, - начал говорить Григорий, - мы с Геной встречались то только пару раз в жизни. Ну, может три… не больше. В основном общались через почту или по скайпу. В том числе, он делился своими идеями, которыми был одержим. Как я понимаю, брат работал над воскресительной машиной в вашей лаборатории, да?
- Приблизительно, так.
- Как успехи? Удалось кого-нибудь воскресить? – Он усмехнулся.
- К сожалению, нет. На сегодняшний день проект Гены по воскрешению заморожен, - решил соврать я. Ни к чему ему было знать правду, во всяком случае, сейчас.
- Странно, когда я с ним общался месяц назад, он написал мне, что Рыжий его воскрес, снабдив свое письмо кучей смайликов. Это говорило, что его настроение на высоте. А…
- Поймите, я не могу посторонних людей посвящать в дела компании, - перебил его я.
- Понимаю-понимаю, не волнуйтесь. Просто я вот, какими еще хочу впечатлениями поделится. Когда мы общались с Геной в последний раз, он явно был не в духе. Сказал, что с работы вы его уволили. Причину увольнения не назвал.  Так, я вот у вас хотел спросить, почему вы его уволили?
- У нас возникли разногласия. В детали я вас также не имею права посвящать, т.к. это может нанести урон компании.
- А не потому, что вы хотели все лавры за успех изобретения Гены забрать себе?
- Вы меня в чем-то обвиняете?
- Нет-нет, я просто шучу. Забудьте.
- Извините, у меня через час с одним человеком назначена важная встреча. - Снова соврал я, потому что скорее хотелось отделаться от него. Уж больно неприятным показался мне этот тип. – Мне надо спешить. Вас подвезти или сами доберетесь?
- Могу и сам, - высокомерно произнес Григорий.
- Тут неподалёку есть остановка. Автобусы должны часто ходить. Или можете заказать такси.
Мы разошлись в разные стороны. Я пошел к машине, а он, скорее всего, к остановке.   
Я надеялся, что больше никогда не увижу брата Гены, но Григорий мне позвонил на работу и предложил снова встретится. Он сказал, что надо обсудить кое-что очень важное, касающееся Гены и его изобретения. Все это может сильно изменить мою жизнь, - попытался напугать меня он. Пришлось согласится, но не по причине страха, а потому что хотелось узнать, что у того на уме. Да, еще он хотел, чтобы ему показали лабораторию, в которой работал Гена, но я ему резко отказал, заявив, что все происходящее в лабораториях является чуть-ли не государственной тайной и ее разглашение карается законом. В связи с этим, вход туда посторонним категорически запрещен.
Встретились мы в кафе.    
- Знаете, что я сейчас читаю? - Спросил Григорий. В ответ я пожал плечами. Он достал из портфеля книжку, которую читал тогда в машине и ею помахал перед моим лицом. – А вот эту. Про смерть. Последнее время я начал много думать о ней.
- Очень интересно.
Григорий, не заметив с каким ехидством произнес я эту фразу, продолжил, будучи, наверное, твердо уверенным, что меня, на самом деле, могут заинтересовать его размышления:
- По мысли Гены должны воскреснуть все мертвые и смерть должна исчезнуть как явление. Это, конечно же, хорошо. Но я вот, что подумал, а если со смертью и исчезнет сама жизнь. Ведь смерть можно рассматривать не только как конец, но и начало. Следовательно, с исчезновением смерти, жизнь перестанет обновляться, она придет к тупику. Ничего нового уже не появится. Не думали об этом?
- Не знаю, мне нравились идеи Гены.
- Так нравились, что вы позволили ему умереть?
Убедившись, что я ничего не отвечу, Григорий продолжил:
- Но я собственно не теорию брата вас позвал обсудить. Дело в том, что я за вами всю эту неделю следил. Да, взял на прокат автомобиль и следил. Вас это удивляет?
- И что вы выследили?
- Вы часто посещали загородный дом. Он у вас огромный. Дорогой, наверное?
-  К сути, - грубо ответил я.
- Я подходил к дому и слышал доносившиеся мужские крики откуда-то снизу, с подвала, наверное.
- Возможно это Рыжий гавкал. Или я кино громко смотрел.
- У вас в подвале кинотеатр?
- Может быть.
- В последний раз, когда я общался с Геной он мне кое-о-чем намекнул.

Гриша 26 дек.
слушай я тут придумал идею для бизнеса. а что если воскресительную машину использовать для психотерапии. представь приходит к тебе человек с просьбой воскресить для него того который сделал ему в прошлом нечто очень плохое и которого он сильно теперь ненавидит. за это он тебе платит, а сам идет вымещать злобу на воскресшем. как? нравиться? отличная же идея? ты подумай-подумай над этим хорошенько.
Гена 27 дек. 
Один человек уже таким образом использует.
Гриша 27 дек.
кто?   
Гена 27 дек.
Бывший друг. Не важно.
Гриша 27 дек.
тебя поэтому с работы турнули?
Гена 27 дек.
Не хочу об этом говорить. Мне надо с Рыжим гулять. Я тебе вечером напишу.

- Знаете, что я подумал. Вы возможно там кого-то воскресили и теперь мучаете. И возможно на этой почве вы с Геной и поругались. Угадал?
Я удивился его проницательности, но решил все же виду не подавать:
- Нет, не угадали. А что касается изобретения, то я, как и говорил прежде, не могу разглашать тайны компании. 
- А полиции вы раскроете свои тайны?
- Вы думаете кто-то поверит в ваш бред?
- Хотите проверить?
- Ну, а если вы правы, то что вы хотите за молчание? Денег?
- Нет, нечто иное…
Вечером я привез Григория к себе на дачу. Мы спустились в подвал.
- Да у вас тут не подвал, а целый бункер, - произнес Григорий, оглядываясь вокруг. – Если начнётся атомная война, то я к вам приеду спасаться.
Я хмуро взглянул на него. В ответ он улыбнулся: 
- Да ладно, расслабьтесь. Я шучу.
Потом я подвел Григория к воскресительной машине. Пока тот ее внимательно со всех сторон осматривал, я направился к отцу. Он успел хорошо подмерзнуть с последней нашей встречи.
- А это что у нас? Мороженное? - спросил Григорий, подход к морозильнику.  – Видимо, это и есть ваш отец? А размораживать его перед тем?.. Ну, перед…
- Не надо. Он и так хорошо воскрешает.
- Отлично. Тогда давайте его загружать.
Мы взяли труп с двух сторон и переложили его в тележку.
- Блин, холодный, - сказал Григорий, потирая ладони.
Когда я подвез тележку к машине, мы загрузили тело в капсулу.
- Придётся подождать некоторое время, - предупредил я.
- Хорошо, у нас будет время придумать, что с ним делать. Я вот, что подумал, а не поохотиться ли нам на него? Вон там я даже у вас ружье видел.
- Боюсь, что он убежит.
- Куда? Здесь один лес вокруг. Но на всякий случай мы можем перед тем, как отпустить ранить, в ногу, например. Тогда он точно никуда не убежит.
- А у вас есть оружие?
- Еще бы, - он достал из-за спины револьвер и помахал им в воздухе. – Вот, от отца достался.
- Ну что ж, давайте попробуем.
По ка шел процесс воскресения Григорий с какой-то, можно сказать, детской увлеченность предлагал варианты того, как может пройти наша охота. Я молча кивал ему в ответ, смеясь над ним про себя, потому что он не знал, что у этой истории есть один вариант, тот который мой.   
Только отец очнулся как Григорий вонзил ему нож в ляшку. Впрочем, казалось, тот даже не почувствовал боли, а с выпученными от удивления глазами смотрел на нас, силясь понять где он, кто мы такие и что с ним хотим сделать. Вполне, возможно, отец даже еще не мог понять, кем он сам является.
Мы схватили его за руки и потащили во двор. Я решил, что лучше будет отца выпустить через заднюю калитку, потому что, если он выйдет через ворота, то обязательно побежит по дороге, а там и до людей рукой подать. Григорий со мной согласился.
Калитка вся заросла. Опустив отца на землю, мы принялись очищать ее от травы. Когда путь был более-менее чист, я открыл калитку (с трудом, правда, потому что защелка вся заржавела) и Григорий выкинул жертву за нее. Беги! - несколько раз крикнул он. Отец привстал и захромал прочь.
- Надо подождать минут десять. Пускай подальше отойдет. – Потом Григорий вытащил пистолет и выстрелил в воздух. – А это для придания ему скорости.
Григорий снова посмотрел на часы. Десять минут прошло.
- Теперь пойдем. Я пойду вперед, а ты с ружьем прикрывай меня с сзади. – Заметьте, он первый раз обратился ко мне на «ты». Наверное, так увлекся, что даже не обратил на это внимания.
Мой спутник уже прошел далеко вперед, а я все медленно, как черепаха, плелся сзади. На самом деле, я и не хотел спешить, точнее не хотел участвовать в этой охоте, а хотел быть сторонним наблюдателем. Мне хотелось посмотреть, как убийство отца будет выглядеть, когда его убивает кто-то другой. Но у меня было предположение, что это отец может убить Григория. Хотя, не важно кто бы вышел победителем, ведь его все равно бы мне пришлось пристрелить.
Раздался выстрел, потом крик Григория. «Сюда, сюда, скорей!», - кричал он. Снова выстрелы… Снова крики Григория…
Вот я подошел поближе, и они оказались в поле моей видимости. Я спрятался за дерево и наблюдал за ними сквозь прицел моего ружья. Увидел я, что Григорий лежит на траве, а отец, возвышаясь над ним, бьет его по голове огромной палкой, чуть ли не дубиной. Удар, удар, удар, снова удар… Мне казалось, что голова Григория после такого должна превратиться в яичницу. Это даже хорошо, что так случилось, - решил я тогда. - Лучше уж пускай Григорий умрет от чужой руки, чем от моей.
Когда тело Григория перестало двигаться, отец выронил палку. Отдышавшись, он посмотрел по сторонам. Только он захотел пойти, как я выстрелил. Пуля попала ему прямо в висок.
М-да, - подумал я, подойдя к трупам, - здесь без тележки не обойтись. Если отца я отвез обратно, то с Григорием решил не возиться, а закопать его прямо под дубом. Его пистолет я забрал себе.   
Вы сейчас, наверное, надо мной подшучиваете. Мол, я хотел убить только отца, а тут уже два труппа. Но вы забываете, что у меня была возможность их воскресить. Поэтому я не особо переживал из-за их смерти. 
После этого события я много думал. На Григория я смотрел, словно это не он, а я. И мне почему стало как-то гадко от того, как это все выглядит. Мне становилось не по себе, когда я вспоминал, какое наслаждение испытывал Григорий, от мысли, что он скоро кого-то убьет. Он напоминал маньяка из какого-нибудь триллера, который в состоянии кончить, только после убийства. А я не хотел превращаться в маньяка, не хотел быть зависимым от пыток и убийств, не хотел испытывать удовольствие при виде крови, от стонов моей жертвы, от ее переполненных ужасом глаз.
Всё, после этих кошмаров, мной было решено покончить со всеми этими воскрешениями. Я решил в последний раз оживить отца и убить его более изощренным способом, чем это совершалось ранее. Мне казалось, так он окончательно сможет искупить свою вину передо мной и мамой.
А что потом? Потом, я решил воскресить маму. Ведь она из-за отца не смогла до конца прожить свою жизнь. После воскрешения, она сможет жить вместе со мной, не боясь, что кто-то над ней будет совершать насилие. Нам будет хорошо вместе. После чего, я вознамерился воскресить Гену. Пускай он со спокойной душой, попытается реализовать свой спасительный план, в успех которого я никогда не верил. Да, конечно, и его сводного брата тоже придется воскресить.
Однако вернемся к отцу и к моему изощренному плану. Наша компания для спецслужб разработала один интересное вещество. У них время от времени возникает следующая проблема. Иногда не всех жертв нужно ликвидировать сразу, а только после того, как ею будет выполнена определенная миссия. В связи с этим, они обратились к нам, чтобы мы как-нибудь решили их проблему. И мои ученые решили. Суть этого вещества – делаешь инъекцию лицу, подлежащей отсроченному уничтожению, и жертва умирает, но не сразу, а только некоторое время спустя. Срок от момента попадания вещества в организм и до момента смерти, зависит от того, сколько вещества было в шприце. Пока оно было испытано лишь на крысах. Отцу же пришлось стать первому подопытному человеку, которому выпало счастье продегустировать этот яд.
Шесть месяцев - вот срок, который я отмерил отцу. Пускай порадуется некоторое время своей свободе. Какое же у него будет выражение лица, когда он поймет, что скоро смерть все это отнимет. Жаль, я этого не увижу. 
Я снова вытащил отца из холодильника. Загрузил в капсулу. И, сидя на стуле, стал ждать. От мысли, что скоро все это закончиться, в моей душе что-то стало меняться, не знаю, как правильно выразить, то чувство. Стало как-то легче, что ли. Я тогда даже посмеялся немного. Для многих людей воскрешение, это чудо. А для меня все это стало уже обыденностью.
Отец, выйдя из капсулы, сразу же насторожился, ожидая, что его сын вот-вот накинется на него. Он уже практически принял оборонительную позу. Но увидев меня, протягивающего ему халат, успокоился, вытянулся во весь рост, при этом, не сводя с меня подозрительного взгляда.
Когда отец накинул на себя халат, я проводил его наверх – в душ, чтобы он смыл с себя кладбищенский запах, после чего я позвал его на кухню, где мной был приготовлен ужин. Я разложил по тарелкам пищу и разлил в бокалы вино. Мы ужинали, не произнося ни слова, только погладывая друг на друга, словно два давних недруга, которые так и не решаться примириться. Хотя, молчание совсем не тяготило меня. О чем мне было говорить с ним? вспоминать прошлое? зачем? это так глупо? Поэтому я, молча, ковырялся в своей тарелке. 
Я, правда, больше налегал на вино, а вот отец в считанные минуты уплел свою порцию. Увидев, что моя тарелка все еще полна, он начал посматривать на нее, словно бродячий пес-попрошайка. Я пододвинул к нему свою порцию. Он, с радостью схватив тарелку, опустошил ее, не пережевывая пищу, а проглатывая целыми кусками. Почувствовав, что куски мяса застряли у него в пищеводе, он залпом выдул вино в бокале, после чего облегченно вздохнул и вытер рукой рот.
Отец двумя пальцами попросил у меня сигарету. Я протянул ему пачку. Не найдя там зажигалку, он большим пальцем показал, что ему нечем прикурить. Я усмехнулся. Ведь эти сигареты самоприкуривающиеся. Я продемонстрировал ему, как это работает. Зажимаешь губами сигарету, вдыхаешь и вот они уже прикуренные. Не нужны ни зажигалка, ни спички. Это было изобретение моей компании, между прочим. Это отнюдь не реклама, просто рекомендую попробовать.
После ужина я показал отцу его комнату. А сам ушел в свою, дожидаться ночи, когда он уснет. Ждать пришлось долго. Я слышал, как он выходил из комнаты и бродил по дому. Видимо за годы своей смерти он успел, как следует выспаться.   
Наконец-то, образовалась тишина. Я практически на цыпочках подкрался к комнате, в которой спала моя жертва. Не спеша раскрыл дверь и также на цыпочках подошел к кровати. Сдвинув одеяло с плеча, я сделал инъекцию. Отец захрипел и стал ворочаться. Я мигом закинул руку со шприцом за спину, чтобы не вызвать никаких подозрений. Но отец успокоился, продолжив дальше спать, как ни в чем не бывало.
Встав рано утром, я подготовил для отца одежду и деньги, снятые мной недавно со счета. Он же уже сидел на кухне, жевал бутерброд, запивая его кофе. В пепельнице дымилась недокуренная сигарета. Рядом возле стола сидел Рыжий, повиливая хвостом, ожидая, когда ему бросят кусок колбасы. Уже освоился, - подумал я тогда про папашу, вспомнив о его врожденной наглости, – даже пса на свою сторону переманил.
Потом я посадил отца в машину. Открыл перед ним ворота. Немного выехав за них, он остановился. Выдавив из себя улыбку, я спросил:
-  Что тебе?
- Мы встретимся? Я хотел бы поговорить со своим сыном. Также я хотел бы узнать о Свете. Как она?
- У меня есть твой телефон, когда я буду готов я позвоню. И про маму расскажу. Не волнуйся, с ней все в порядке. А сейчас тебе надо уехать. Счастливо.
Отец покивал головой и нажал на газ. Я подождал пока утихнет звук мотора. Потом закрыл ворота и отправился в дом. 
 Продолжение следует.

© Copyright: Павел Свободный, 2019   https://www.proza.ru/avtor/aldoushaxley
https://www.proza.ru/2019/07/29/697


Ненависть 4
Павел Свободный

Перед тем как поехать откапывать маму я на такси заехал в бутик, чтобы купить ей новую одежду. Сопровождать меня я попросил Галю - свою секретаршу. Она примерно с мамой одного роста и одной комплекции. Девушка так усердно примеряла платья и нижнее белье, словно все покупалось для нее. Впрочем, все же за старания я подарил Гале одно из платьев. Через два часа утомительной примерки, купленную одежду мне упаковали в огромный чемодан и один из сотрудников загрузил его в кузов ожидавшего меня все это время такси.
Под вечер я взял стоянки компании ту же Газель, на которой мы ездили с Геной на кладбище за отцом. Чемодан с одеждой я погрузил в кузов.   
Несмотря на то, что охранник в прошлый раз был очень пьяным, меня он сразу же узнал. На удивление он оказался трезвым, даже изо рта не пахло.
- А это вы? Что труп обратно привезли? – спросил охранник, когда я подъехал к воротам: 
- Нет, за новым приехал. Я, конечно же, заплачу за молчание, вдвое больше чем тогда.
- Не волнуйтесь, я о вас никому ни словом не обмолвился.
- Можно вас попросить? Сегодня я один и мне бы не помешала помощь… За это я заплачу дополнительно.
- Без вопросов. Я всегда рад компании живых, а то мертвецы они не очень отзывчивые ребята. На контакт они идут только во время белой горячки.
Я вытащил из кузова лопаты. Одну взял себе, а другую подал своему новому помощнику.
Мы подошли к могилам отца и матери. Я показал охраннику рукой, которую мы будем откапывать.
- У них одинаковые фамилии. Они не родственники?
- Муж с женой, - ответил я.
- Понятно. Так они ваши родители? – Встретив вместо ответа мой недовольный вид, он принялся извиняться. – Простите, это не мое дело. Вы платите, а я молча выполняю работу.
- Вот именно, - подтвердил я про себя.
Когда могила на четверть была откопана полил дождь. Об этом можно было и раньше догадаться, ведь он еще с утра начинал моросить. Но я как упрямый осел все равно поехал за матерью. Не хотел я ждать пока погода проясниться.
Дождь все усиливался. В конце концов, охранник не вытерпел и предложил:
- Пойдёмте, ко мне в каморку. Луше обождать, а потом снова приступим. Не думаю, что он будет долго лить.
Уже изрядно промокнув, я с ним согласился и воткнул лопату в землю.
Каморка охранника была небольшой, состоящей из старенького покрытого пятнами диванчика (на который мне было предложено сесть), маленького столика, шкафчика и груды мусора у стены.
- Меня Яша зовут, кстати, - представился охранник. Сам же я его Яшей не называл, т.к. судя по седым волосам на его голове он был меня на несколько десятков лет старше. После того, как я представился в ответ, он предложил мне чаю. Я из вежливости согласился. Яша залил ковшиком в электрический чайник воды и поставил кипятиться. Посмотрев в окно, воскликнул. - Ух, какой сильный полил! Зато посетителей не будет. 
Яша налил в кружки воду, положил туда по пакетику чая и по кусочку сахару. Размешав сахар, он подал чашку мне. Правда, из нее я сделал только один глоток, а все остальное время просто держал в руках.
На диван хозяин каморки садиться не стал, а сел на табуретку у окна. Сделав несколько глотков из своей чашки, он неожиданно произнес:
- Вы не думайте, что я алкаш какой-нибудь. Я не так уж часто пью, только когда компания подходящая. В тот день когда вы тогда приезжали как раз такой случай и был. Иногда так тоскливо становиться, среди могил, что просто нельзя не выпить.
- Найдите другую работу?
- Ха, хорошо сказать! За все время, проведенное среди рядом с мертвецами сам, становишься полутрупом. Боюсь, мне места среди живых больше не найдётся.
- Тогда не знаю…
- Бросьте, я привык уже. Вам-то тоже среди живых что-то не очень раз вы трупы выкапываете. А зачем кстати? Не думайте, что я хочу в вашу жизнь лезть. Только ради поддержания разговора спросил, не более…
- Тогда я выкопал из ненависти, а сейчас из-за любви…
- Получается, хоть причины разные, но в результате вы все равно их выкапываете. Это интересно, да? Вот вы послушайте к каким выводам пришел под старость лет. Не любовь лежит в основе, а ненависть, не из любви все произошло, а из ненависти. Если бог и существует, то он чудовище, ярости и ненависти полное. Смекаете, к чему клоню? Но любовь тоже нужна. Без любви бы ненависть все бы поглотила и ничего бы не осталось. Любовь, словно вода, которая гасит огонь ненависти. Я даже сказку однажды сочинил, в которой главные персонажи – это Ненависть и Любовь.
- Уже вроде дождь прекратился, - произнёс, я вставая. Я поставил чашку на стол со словами: - Спасибо за чай, но пойдемте доделаем работу.
- Да, конечно. Что-то я заболтался.
По дороге к могиле Яша продолжил рассказывать свою сказку. Я не ручаюсь, что перескажу ее в точности, потому что до моих ушей доходили только обрывки, ведь думал я в этот момент о другом, о маме. Не стоит поэтому исключать того, что я мог что-то сам допридумывать.
От дождя земля превратилась в грязь. Спрыгнув в яму я чуть ли не по колено утонул в ней. Яша засмеялся:
- Надо было с собой взять резиновые сапоги.
Что ему не смеяться, ведь сам-то он был в сапогах.
С горем пополам мы раскопали могилу. Вытащили гроб. Я уже принялся начать закапывать яму, как охранник меня остановил:
- Прекратите. Через час мой друг придет, мы и закопаем.
Я с облегчением вздохнул. Пускай он свои сказки лучше своему другу рассказывает, а я побыстрей поеду маму воскрешать.
- Лопаты оставить?
- Оставьте, раз не жалко. У вас они хорошие. А то у меня там одна ржавая вся…
На том и порешив, мы потащили гроб к машине. После загрузки его в кузов, я расплатился с Яшей.
Всю дорогу я улыбался как дурачок. Мне даже хотелось выскочить из кабины и начать обнимать прохожих. Слава богу, чувства не полностью оттеснили здравый рассудок, и я этого не стал делать, а то бы меня точно куда-нибудь забрали, не врачи, так полицейские. Или еще хуже избили бы парни с пивом, которых было так много в тот день на улице, неправильно расценив мои объятия. Но факт остаётся фактом: радость переполняла меня. Неужели, наконец-то, - думал я, - впервые за многие годы, посреди туч, которые заволокли мою душу, забрезжил просвет.
Вот и заканчивается эта мрачная история, - продолжал я себя тешить. - Осталось только воскресить маму. И мы будем жить вдвоем без этого мудака (я сейчас про отца). Со мной она будет чувствовать себя как в раю. У нее будет все, что только она пожелает, а, главное, спокойствие. Никто больше не посмеет ее тронуть хоть пальцем, никто больше на нее не повысит свой голос. С ней впервые зацветет сад, в котором она будет выращивать в нем свои любимые цветы. Черт побери, да я этот дом купил только потому, что мама мне как-то сказала, что мечтала бы жить в большом доме, посреди леса, вдали от людей, со своим садом. Как же она будет рада, увидев, что ее мечта сбылась.
Когда я приехал уже стемнело. Как назло, перегорели лампочки на фонарях (а может они давно уже не горели). Пришлось развернуть машину, чтобы освещать фарами дорогу к дому.
С гробом пришлось тоже попотеть, вытаскивая его из кузова, протаскивая в двери и спуская по ступенькам в подвал. Я не мог позволить себе обращаться небрежно с телом матери, как это было с отцом. Потому все манипуляции с гробом я проделывал очень аккуратно и медленно. Мне даже на секунду закралась в голову мысль вернуться обратно на кладбище и попросить Яшу с его другом мне помочь. Но я ее быстро выкинул оттуда, решив, что лучше справлюсь сам. Ни к чему ведь тут лишние люди. Хорошо, хоть у меня была тележка. А тот так пришлось бы руками гроб тащить.
Но вот мамин гроб был доставлен к «Сотеру», после чего я также аккуратно и медленно сложил ее останки в капсулу. Пока шел процесс воскресения я решил навести чистоту: гроб оттащил в угол, откуда бы нельзя было его увидеть, и он бы не напоминал о смерти; тряпкой вытер грязь, которую после себя оставил, пока вез гроб на тележке и спускал его по ступенькам в подвал. 
Потом разложил купленные платья и нижнее белье на постели, в приготовленной для мамы комнате, чтобы она сразу же после воскрешения смогла зайти туда и одеть то, что ей больше всего приглянется. 
Закончив с уборкой, я сел перед монитором и стал внимательно наблюдать как лицо матери начинало приобретать прежние черты. Я был так очарован этим процессом, что ни разу не отвернулся, по-моему, я даже практически и не моргал.
Через полтора часа процесс воскрешения был закончен. Дверка капсулы раскрылась. Я же все еще сидел и пялился в монитор, ожидая, когда мама раскроет глаза. Когда она их раскрыла, я махом вскочил со стула и подбежал к воскресительной машине. Я подал ей руку, чтобы помочь встать.
Как бы сделал любой воскрешённый мертвец, она удивленно оглянулась по сторонам. Потом, взглянув на меня, тихим голосом спросила:
- Где я?
- Не бойся, мама. Ты дома. Мы сейчас поднимемся наверх. Там все по-другому, не так мрачно, как здесь.
- А кто вы?
- Ты не узнаешь меня? Да-да, конечно, ты не узнаешь меня, ведь я повзрослел. Я твой сын.
После моих слов, она внимательно посмотрела на меня, а потом опустила глаза.
Я подошел к маме поближе и обняв ее за плечо, повел наверх. Я проводил ее в ванну, чтобы она смыла себя этот могильный смрад и наконец-то в полной мере ощутила себя своей в мире живых.
После того, как я набрал в ванну воды, демонстративно повесил на крючок халат, чтобы мама знала, где его потом моно будет взять. Затем я вышел, прикрыв легонько за собой дверь. Все время пока она принимала ванну я стоял рядом, слушая как она намыливает свое тело, как сливает ванну, включает душ. Услышав, что она выходит из ванны я убежал на верхний этаж. Я сел на ступеньку и ждал, когда дверь ванны раскроется.
Когда она вышла из ванны, я спустился к ней. Снова, подав ей руку, я проводил маму в ее комнату.
- Передавайся, а потом мы пойдем ужинать, - сказал я маме, оставляя ее одну. А сам позвонил в ресторан, чтобы заказать еды. Не мог же я ее кормить яичницей, как отца.
Еду уже десять минут как привезли, а мама все не выходила. Я в беспокойстве поднялся к ней. Я не несколько миллиметров приоткрыл дверь и увидел, как она в новом платье сидит и смотрит в окно. Потом я снова прикрыл дверь и постучал.
- Ужин уже готов.
- Сейчас…
Я как покорный слуга остался ожидать ее возле двери.
- Прости, - произнесла мама, когда вышла, - я отчего-то задумалась.
Когда мы спустились вниз, при хорошем освещении, я смог наконец-то как следует маму разглядеть. О, боги, как же она красива. Ведь она умерла еще молодой. Ей было всего 34, когда случилась эта злосчастная авария, а мне 14. Получается, сейчас она младше меня на 6. В связи с этим, я даже чувствовал себя как-то неловко, глядя на нее. Мне казалось, я мог бы влюбиться в нее, как в женщину. 
Я усадил маму за стол. Я тоже хотел сесть рядом, но ее слова остановили меня. Она спросила: 
- А как я могу убедиться, что ты точно мой сын и меня не пытаются обмануть?
- Сейчас… подожди…
Я убежал в свою комнату за планшетом, на котором хранились мои малочисленные фотки, начиная с вуза. Принеся его, я присел на корточки и начал перед ней листать снимки. Она долго и внимательно рассматривала их, то и дело кивая головой.
- Да, похож, - сказала мама, когда мы закончили со снимками. Я положил планшет на стол, а сам сел на стул, чуть развернувшись в ее сторону. -  Но ты стал теперь таким большим. Сейчас, мне кажется, ты стал больше похож на отца.
- Всегда, казалось, что больше на тебя…
- Нет-нет, говорю тебе, приглядись в зеркало…
- Хорошо, пускай будет как ты говоришь.
- А где он, кстати? Снова в командировке?
- Да, он уехал, - мне подумалось, сейчас не время обо всем ей рассказывать. А может я и вовсе не собирался ничего ей рассказывать.
Чтобы отвлечь маму от лишних раздумий, я взял ее руку и легонько сжал. Затем тихим голосом проговорил первое пришедшее в голову (т.к. не спец я в этом, т.е. хочу сказать, что не умею людей успокаивать, но ради мамы надо было постараться):
- Выбрось все из головы. В этом доме тебе не надо ни о чем беспокоиться. Я теперь уже не мальчик и никому не дам тебя в обиду. Сейчас давай уже есть, а то все остывает. 
Замечу, что впервые за долгое время я ел с большим аппетитом. Мама тоже не отставала, уплетая все за обе щеки.  Но это видимо, общая черта у только что воскресших, к которым, в тот день, наверное, можно было причислить и меня.
Очень скоро мама почувствовала усталость и попросила меня проводить ее в комнату. Что я и сделал. Я немного постоял, прислонив ухо к двери, чтобы убедиться, что у нее все хорошо. Услышав, что она ложится в постель я спустился снова в гостиную. Я отдал остатки пищи Рыжему, который пять минут назад вернулся с прогулки. Убрав со стола, я поднялся в свою комнату.
Очень долго я не мог уснуть, размышляя, что мы с мамой завтра будем делать. Следует, - принялся я планировать, - показать ей дом, поводить по двору, проводить в сад. От мыслей меня отвлек стук в дверь. Так как я лежал голый, то я резко вскочил и стал бегать по комнате, в поисках закинутых куда-то штанов и футболки. Сейчас, - крикнул я. Наконец-то я нашел одежду и в спешке напялил на себя.
Я открыл дверь. Мама стояла в ночной сорочке, скрестив руки и потирая ладонями плечи, чтобы унять дрожь в теле. Пропустив ее в комнату, я спросил:
- Что-то случилось?
- Да нет, вроде. Просто мне стало страшно. Можно я посплю вместе с тобой?
- Конечно, ложись. А я лягу на полу.
- Зачем же? Ложись рядом. Ведь ты мой сын. Тут места двоим хватить. И мне будет спокойней.
Мы легли. Мама пододвинулась поближе, положив свою голову мне на плечо. Не знаю, как ей, но мне по-видимому стало точно спокойней, потому что вскоре я уснул.
Мне снова приснился Гена. Сон был коротким. Или мне он кажется таким, потому что я его запомнил только отрывочно. Помню, я хотел отвезти его обратно в наш мир, чтобы он здесь начал воскрешать людей. И даже подал для этого руку… Но он отказался. Вдруг, за его спиной возникло множество людей. Миллионы или даже миллиарды… Гена раскинул руки и широко улыбаясь воскликнул:
- Смотри, они все тут воскресшие! Зачем мне возвращаться? Там в твоем жало смерти настигает каждого, а здесь ее нет, здесь вечная жизнь. Мне тут радостно. Тут сбылась моя мечта. А в твоем мире для моей мечты места не нашлось. Уходи.
Сказав это, Гена развернулся и направился к людям, которые все это время махали ему рукой. На этом сон оборвался.
Судя по тому, что за окном начало только расцветать я проспал недолго. Мама спала, повернувшись ко мне спиной. Я тихо встал, чтобы ее не разбудить. Потом спустился вниз, выпустил Рыжего во двор.
Мам проспала до двух часов. Я принес ей в постель кофе. От обеда она отказалась, видимо съеденного вчера ей хватило с лихвой. После того, как она допила кофе, приняла душ, оделась, я предложил ей погулять по двору, чтобы она освоилась со своим новым домом.
На улице к нам подбежал Рыжий. Мама стала так увлеченно с ним играть, что пес, пока мы гуляли, все время бегал около нее. Наконец-то, - думал я, глядя на них, - хоть кто-то будет играть с Рыжим, а то мне совсем не хватало времени на него.
Вот мы дошли до сада. Я, размахивая руками, крикнул:
- Мама, все это твое! Здесь ты можешь выращивать яблони и вишни, сажать цветы. Помнишь, ты мечтала о своем саде. Теперь у тебя он есть.
Я подошел к матери, погладил ее пальцами по щеке. В этот момент я поймал себя на мысли, что хочу ее поцеловать, но не как мать, а как женщину. По ее глазам, я понял, что она хочет того самого. Вдруг мама произнесла: ты так похож на отца. После этих слов, я резко отпрянул в сторону и продолжил водить ее по территории дома.
Позже она меня отправила за продуктами, сказав, что не хочет есть заказанную еду, а хочет готовить сама. Да, она всегда была заядлой кулинаркой. Лучше всего ей удавалось готовить борщ и салаты. Ну что ж, пришлось подчиниться и отправиться в магазин. 
Через неделю позвонил отец. Я вышел за ворота, чтобы мама вдруг не услышала наш разговор. Надоедливый папаня предложил встретиться. Он пригрозил, что если я откажусь, то он сам приедет ко мне. Я нехотя согласился, чтобы узнать, что там у него на уме.
Мы встретились на следующий день в ресторане при гостинице где он остановился. Днем народу там было не очень много, что конечно же было очень хорошо. Так зачем отец позвал меня на эту встречу? Оказывается, он больше не может ждать и хочет встретится с мамой. В ответ я на него обрушился чуть-ли ни с криком:
- Пойми, мама не желает тебя видеть. Она не ненавидит тебя, как собственно и я. Надеюсь не надо говорить почему?
- Хотя бы один раз, чтобы объясниться, - умоляюще произнес он. – Если она прогонит меня, то я уйду. Я не буду навязываться, обещаю.
- Знаешь, я говорил с ней об этом. Она сказала, что хочет начать новую жизнь, счастливую и спокойную. А такая возможна только без тебя. Сейчас я почти дословно передал мамины слова.
- Скажи ей, что я изменился, что я не тот, которым был, а другой. Видишь, я трезв, все это время я ни капли в рот не брал. Пускай она простит меня.
- Слушай, уезжай из города подобру-поздорову, а то я за себя не ручаюсь. Это не угроза, просто не хочется конфликтов. Приедешь на новое место, заведешь новую семью, раз, как говоришь, ты изменился. – Я ехидно улыбнулся, зная, что жить ему осталось не так много.  – Ну все, надоело. Я пошел.
- И ты прости меня, - произнес отец, когда я встал.
- Я бы сказал, что бог простит, но он не существует. Ты-то это лучше меня знаешь.
Покинул я ресторан с мыслями, что если папаша будет продолжать вязнуть ко мне и маме, то придется его все-таки кончить. Вернулся я хмурной. Как бы я не прятался, мама заметила, что настроение мое изменилось. Я объяснил его неприятностями на работе. Но на следующий день от плохого настроения не осталось и следа. 
Казалось бы, я никогда не был так счастлив как в последующие три дня. Но меня смущало только то, что мама стала все больше вспоминать об отце. Я как мог пытался скрывать свое раздражение, но на третий день все же не выдержал.
Мы сидели на скамейке и, смеясь вспоминали веселые моменты из прошлого. Я как в детстве, когда я был маленьким мальчиком, положил голову маме на ноги, а она принялась меня гладить по волосам. Вдруг, продолжая водить рукой по голове, спросила:
- Но скажи, когда отец все же вернётся? Сколько времени прошло, а его все нет.
Я в бешенстве вскочил со скамейки и, брызжа слюной, закричал:
- Зачем тебе он? Разве тебе плохо со мной? А?
- Не знаю. Может потому, что я его люблю.
- Любишь? А меня ты не любишь? Меня ты не любишь?
Не прекращая повторять свой вопрос, я схватил маму за волосы и поволок ее на землю. Потом изо всех сил стал пинать ее по животу. Ярость полностью заволокла мое сознание, что я больше ни на что не обращал внимания: ни на мамин плач, ни на ее мольбы, и на то, что кто-то подкрался ко мне со спины. Я почувствовал, что что-то тяжелое ударило меня по затылку. Тут же, теряя сознание, я свалился на землю. Еще окончательно неотрубившись, я повернул голову и смог разглядеть (хоть все и расплывалось перед глазами) две человеческие фигуры, прижавшиеся друг к другу.

Это было на чьей-то свадьбе, кого-то из родственников. Мальчик редко, когда видел мать и отца счастливыми вместе. В этот день было именно так. Отец даже практически не пил. Так пригубил немного за компанию. Особенно мальчику запомнилось как отец пригласил маму танцевать. Она весело что-то обсуждала с подружками, а тот подошел и подал ей руку. Играло что-то вроде босса-новы. Может быть пот эта https://www.youtube.com/watch?v=zXhLFb34nz4 Мальчик сидел за столом и, жуя виноград, заворожённо смотрел на танцующую пару. Они улыбались друг другу, говорили друг другу какие-то приятные слова.  Было видно, что им хорошо вместе. Уже музыка перестала играть, а они все танцуют, танцуют, танцуют…

Не могу сказать, сколько я провалялся без сознания. Наверное, где-то пару часов. В голове так гудело, что казалось она сейчас развалиться. Я немного привстал, отполз назад, чтобы облокотиться спиной об скамейку. Затем схватившись двумя руками за нее, пытался понять, что же произошло. Видимо, это отец огрел меня железякой, валявшейся неподалёку. Не подавшись на мои угрозы, он все это время следил за домом, а услышав мамин плач побежал ей на выручку.
Я посмотрел на ворота: они были раскрыты. Спустя секунду показался Рыжий. Где ты был, когда был так нужен? - посерчал я на него. Но, естественно, расценив мои слова как-то по-своему, пес подошел ко мне, облизал сначала мое лицо, а потом лизнул руку. Устав уже бегать, он лег на землю, положив свою морду мне на ботинок. Впрочем, и я вскоре уснул, склонив свою голову на скрещенные на коленях руки.

Продолжение следует
© Павел Свободный, 2019
http://www.proza.ru/2019/08/11/967


Ненависть. Эпилог
Павел Свободный


Эпилог


Я побаивался воскрешать Гену и его брата. И поэтому постоянно откладывал это дело на потом. Даже, признаюсь, я подумывал вовсе этого не делать, но что-то продолжало ныть в сердце: вина или совесть (не знаю, я не разбираюсь в вопросах этики). В конце концов, мне пришлось собраться с духом и снова поехать на кладбище. Яша меня встречал уже как родного. Но я ему пообещал, что это точно в последний раз. А он, полушутя, сказала, что жаль будет лишаться постоянного дохода.
После воскрешения Гена прожил несколько дней в моем загородном доме. Мы практически и не виделись, потому что он спал днем, а ночью бесцельно бродил по двору. С Рыжим играть он не хотел, а вместо этого садился на скамейку и смотрел как пес бегает по траве, стараясь хоть как-то расшевелить своего хозяина.  На мои расспросы тот отвечал, что во всем разочаровался. Один раз обвинил меня в том, что я его воскресил. Эти слова глубоко ранили мою душу. Как я не пытался сделать для него что-то хорошее все было напрасно. От предложения снова работать на меня он отказался. Через месяц он улетел во Францию, откликнувшись на вакансию научного сотрудника в какую-то там частную лабораторию. Рыжего с собой он не взял. Я с ним виделся один раз, когда был проездом в Париже. Но об этом чуть позже.
Григорий, придя в себя, закатил истерику: обвинял меня в предательстве; стращал, что обо всем расскажет полиции. Пришлось наврать ему, что тогда, когда отец напал на него у меня заело ружье. Также пришлось разрешить Григорию осуществить свою задумку, с которой он делился с Геной, а теперь поделился и со мной. Нет, не та задумка, где он хотел воскрешать обидчиков клиентов, потому что это была бы трудоёмкая, незаконная (т.к. надо было бы откапывать трупы) и в связи с этим весьма затратная процедура (судя по моему последнему посещению кладбища, у Яши возросли тарифы). Итак, решено было организовать некротерапию. Как мне рассказал Григорий, согласно воззрениям американского психолога Ялома, все наши беды от страха смерти. Поэтому мы и осуществляли для клиентов погружение в смерть, сначала вводя в них смертельную инъекцию яда, а затем воскрешая. Стоит заметить, некоторые обращались к нам по нескольку раз.
Через три года нас кто-то сдал. К нам нагрянули с проверкой, завели уголовное дело, назначили суд. Однако в законе подобные случаи не как не регламентированы, ведь хоть мы и убивали людей, на момент суда они были живыми, т.к. их потом воскресили. Поэтому мы отделались только испугом. Правда, воскрешать живых существ и вести дальнейшие разработки в этой области было запрещено. Где и чем сейчас занимается Григорий мне неизвестно.
А что родители? Как горько бы мне не было об этом говорить, я их больше не видел. Я готов был ради мамы простить отца и воскресить его после того, как он умрет от яда, раз она без него так не может жить. Эх, оставалось только их найти. В этом то и заключалась главная засада. После случившегося я обыскал весь город, но их так и не нашел. Потом один из нанятых мной детективов предложил просмотреть записи с видеокамер на вокзалах. И, знаете, это сработало. Но что с этого? Да, удалось выяснить, что они улетели в Лондон, но там их следы теряются. Я нанял лучших тамошних сыщиков, но это не дало никакого результата. Возможно они еще куда-то уехали или мама после смерти уехала куда-то одна. Я боялся больше всего, что она покончит собой. Каждый день, я прочитывал новость за новостью, но о матери нигде не сообщалось, как, впрочем, и об отце.
Сколько раз я представлял (и сегодня продолжаю представлять), что она переживала, когда видела, как отец умирает. Почему она не захотела вернуться? Может обиделась? Не знаю. Знаю лишь, что где-то она сейчас одна, надеюсь - живая и надеюсь, что придет время, когда мы вновь будем вместе.
Я обещал рассказать еще о Гене. Так вот через год я навестил его в Париже. Пришлось подкараулить его вечером возле работы. Разговаривать он со мной не стал. Бросил что-то вроде: отстань; не хочу тебя больше видеть… Через месяц его застрелили. Как можно, наверное, догадаться, заказчиком был я. Скажите про меня, сошел с ума, изверг. Возможно вы и правы, но мне тогда вспомнилась книга «Пролетая над гнездом кукушки». Помните, там Вождь душит превратившегося после лоботомии в овощ Макмерфи. Так вот, и Гена напоминал такого же овоща. Определенно, это был не прежний Гена, всегда с горящими глазами, оптимистически смотрящий в будущее. Пускай же спит. Там во сне ему лучше. Там сбылась его мечта.
Ну что ж, остался последний герой этой драмы. Это я о себе… Только я никудышный герой. Если вы посмотрите в инете какой-нибудь разбор фильма, то там обязательно скажут, что герой к концу должен претерпеть существенные изменения. Вот только я каким был в начале, таким и остался. Мое нутро все также наполнено ненавистью, я все также хочу мстить. Но только теперь я ненавижу себя, теперь я хочу мстить себе.
Во время моего с сотрудничества с спецслужбами я познакомился с «Драконом». Это у него такая кличка служебная. После отставки я взял его работать к себе - мучителем. Представьте себе, он два с лишним метра высотой, весь обвешен мускулами. В общем, идеально подходит для такой должности. Раз в неделю, в субботу или воскресенье он приезжает ко мне, мы вдвоем спускается в подвал, где он начинает меня жестоко мучить: подвешивая за руки, ломает мне кости, вырывает внутренности и много чего другого проделывает (поверьте, за годы службы у него накопился большой опыт). После загружает меня в Сотер, чтобы через неделю повторилось тоже самое.  Если по-честному, на короткое время на душе становится легче.   
   
© Copyright: Павел Свободный, 2019
http://www.proza.ru/2019/08/13/1615