Жизнь после искусства

Когда Ницше возвестил о смерти Бога, над ним только посмеивались. И правда, масштаб личности чаще всего становится виден по прошествии времени. Часто большого. Когда через четырнадцать лет после его смерти на Бога пришла похоронка, общественность уже вовсю была занята процессом переваривания данности и, как видно, имела дичайшее несварение. Куда уж тут до осмысления. В межвоенный период было напряжённое ожидание второй части Марлезонского балета. Маршал Фош же сказал ещё в 1919-ом, что "Версаль - это не мир, а перемирие на двадцать лет". Точности в прогнозах не стоит удивляться, они прекрасно знали какую кашу заварили. Как и показной флегматичности - ложку то не им держать. Всю искусство 1920-1930-х годов было пропитано этим ожиданием, шло из нутра, а не из души. Может поэтому и было таким физиологическим и беспощадным. Олдингтон, Хемингуэй и истинный символ эпохи - Генри Миллер. Когда ты живёшь на грани, в предчувствии катастрофы, в мире, готовом сверзнуться в бездну, "души прекрасные порывы" выглядят неуместным анахронизмом, а на первый план выходит действительность в одном исподнем (или без него, как у Миллера). Ожидание смерти не делает человека смертным, смертным делает страх перед неизвестностью. В такой обстановке тоже особо не поразмышляешь. А после войны процесс был уже необратим. И даже не потому, что человек хотел построить новый мир, чтобы забыть об ужасах старого. Просто скорость эволюции мысли была уже задана и сбросить её не представлялось возможным. С другой стороны процесс был всё-таки относительно естественным, хоть и порядком катализирован в последние пару столетий. К чему такая длинная прелюдия? Что пытается сказать автор? Да только то, что искусство мертво. Не со вчера и не с прошлого Рождества, а довольно давно. Годов с 1960-х. Принимать последующие конвульсии за признаки того, что "пациент скорее жив", конечно, можно, но вряд ли честно. Но и опускаться до циничного заявления, что его добила уорхолловская банка супа, я бы тоже не стал. Хотя своя символика в этом есть, особенно если представить банку супа, бьющую по башке кряхтящую матрону с аппаратом искусственного дыхания. То, что искусство наладом дышало - это не проблемы искусства, это вопрос потребности в нём. Обществу потребления не нужно искусство в чистом виде, ему нужен масскульт, то, что можно заглотить на бегу, не отвлекаясь на послевкусие. Я уже слышу окрики "стой" и крики "на дыбу", но, чёрт вас подери, если вы всерьёз сравниваете поп музыку и классическую, Гуго и Донцову, Пушкина с Полозковой. Основной финт ушами, что данная ситуация не такая уж и плохая. Даже совсем не плохая. У разных эпох разные потребности. У эпохи потребления главное требование к духовному фону, чтобы он быстро переваривался и не мешал бешенному ритму жизни, то есть, чтобы он оставался фоном. Вот автор опять вернулся к пищеварительным ассоциациям. А что поделать, если всё тонкое и прекрасное человек оценивает через вкусовые рецепторы. Ему всё нужно попробовать на вкус, посмаковать, подчеркнуть оттенки. Или их отсутствие. Но у него катастрофически не хватает времени на пищеварение. Его ждут дела, проблемы, обязанности. Нет времени остановиться и просто постоять в оживлённом людском потоке центрального проспекта, слушая музыку в наушниках. Нет времени отрешиться от мира, он всегда будет барабанить дождём в окно этой отрешённости. Зачем в таком мире создавать новое искусство? Ему с лихвой хватит уже созданного. А человеку неплохо бы задуматься о том, какой идол падёт следующим. И здесь приходится согласится с Гефтером - история. Как бы чудовищно это не казалось, но человек жил до истории (и неплохо сохранился) - проживёт и после. Человек превращается в робота, механизм, запрограммированный на частоту биения пульса мегаполиса. Не оруэлловским "винтиком в системе", здесь не про теории заговоров написано, но невольно появляется мысль, что идея фикс многих фантастов о том, что апокалипсис устроят роботы, не такая уж и фантастическая. Только это будут не роботы в прямом смысле, а люди, превратившиеся в роботов, живущие механически, руководствующиеся одним и тем же алгоритмом и умирающие одинаково.
Искусство мертво! Да здравствует искусство!