Тихий дар

               

Вы уверены, что настоящий талант пробиваться умеет по спинам?   Да ему в общем-то всё равно, не подвержен он общему спину.   Он, скорее, за спины скрываясь других, не выпячивает себя в коммерцию.   Ведь раскручивать творчество смелость нужна, да, пожалуй, и денег немерено - это кажется лишь, что талант виден всем, это жизнью испито-проверено. Нервов, времени, сил,  а ещё беготня - и куда же ты только стихи не носил - и апломба до кучи добавить сполна, масса разных хлопот, жизнь вообще-то одна. Разве стоит известность столько диких усилий?
Может, время  поэта, схлынув пеной пустой,   как бутылку оставит с посланием.   Может сгинуть он, попран людскою толпой,   и подмятый желудка желаниями.   Но он светит талантом, и роль высока  у него, как у светоча были.  Он, слагая высокой поэзией жизнь, дарит миру духовные крылья,   распростёртые над мировой  бездной зла.   Он планету спасает  невидимо. Он, и именно он, есть герой сего дня. Он чудеснейшим мир этот видит.  Он, не тот, кто пригрет, вписан в нынешний день, чей портрет, как икона, висит над "сейчас", и обласкан, и чей рейтинг и гонорар облегчают его проникание в нас.
Не умеет он складно стихи прочитать, не представлен он телевидением, но его, беззаветно и страстно любя,   жизнь одарит волшебностью видения.   Сонмом тайн, прониканием сути вещей,  дивной песни  красой неизбывною,   он тихонько живёт своей жизнью простой, и не знает, что он - гений избранный.   Он не знает, и знать-то ему не дано, что дорога ему уж назначена, что за рвущую искренность пламенных строк эта роль для него предназначена - ведь поникни его простота-голова, и исчезни его золотые слова,  и спохватятся люди, что страшно нужны   им его откровения светлые. Что они незаметно слагали в слова все их мысли и чаянья заветные. Что они составляли ту соль бытия, без которой и пища вся пресная.   Без которой вся суть человека житья иссыхает, покрытая плесенью  приземлённости быта, и низких трудов  на потребу  чревоугодия.   И поэт вроде   был так, невзрачен и тих,  и его не блистал перламутровый стих, а  теперь, когда голос медвяный утих, вдруг он встал, поднялся  во весь скромный свой рост, и его не хватает,  как бога.