Престарелый Буратино

По установленным не мною законам,
Моя душа жила в пролеске зелёном,
А тело было бузиной или клёном,
Или сосной.
Но на поверку оказался я дубом
И подвернулся под топор лесорубам,
И стал поленом сучковатым и грубым,
Короче мной.

Мой силуэт был долотом обозначен,
Мой перелесок был навеки утрачен,
А мой сюжет чужой валютой оплачен.
И с этих пор
Я вышел в мир в обличье детской игрушки,
И не имея за душой ни полушки,
Лишь уложив на голове своей стружки
В косой пробор.

Мне лицедейство опротивело скоро:
Осточертели закулисные ссоры,
А у подруги голова из фарфора,
Из ваты грудь...
И, чтоб избавиться от кукольной фальши,
Я для себя решил убраться подальше,
Определиться на постой к генеральше
Какой-нибудь.

Судьба к Парижу указала дорогу,
И там пристанище найдя, слава Богу,
Я неотёсанность терял понемногу,
Терял акцент.
Я оценил уже перо и бумагу,
А если кто меня тянул в передрягу,
Я, не задумываясь, пробовал шпагу
На наглеце.

Давным давно покрыто прошлое мраком.
Ни с кем не связанный ни клятвой, ни браком
Теперь зовусь я Серано Бержераком
Который год.
Имею сносный человеческий облик,
И только длинный нос, как прошлого окрик,
Порой отыскивает в памяти отзвук
Былых забот.

Когда по странным и неясным законам
Моя душа жила в пролеске зелёном,
А тело было бузиной или клёном,
Или сосной.
Когда потом, в обличье детской игрушки, 
И не имея за душой ни полушки,
Я тосковал по синевласой подружке,
Когда был мной.