Всё закончится в начале

От страны до страны бежать, не жалея ног,
Удивляться, где Бог? И есть ли, вообще-то, Бог?
Собирать по кускам снаряды и буквы в строчки.
Становиться покусанным крысами одиночкой.
И во снах забираться в угол своих ошибок.
Знать, что жизнь из отдельных кадров поспешно сшита.
Не помогут молитвы Богу, кому молиться?
Не смотреть на чужих, чтоб просто не видеть лица.
И бежать, обрывая ветки своих мечтаний…

Быть солдатом без пистолета и указаний.
Сам себе командир, и сам же – простая пешка.
Бить наотмашь под дых, не чувствовать и не мешкать.
Не влюбляться, не загоняться, не приближаться.
Под проточной водой смывать гематомы с пальцев.
Со спины соскребать полоски белёсых шрамов,
Пересчитывать на ладонях дома и страны,
Пить текилу без лайма и соли, курить без фильтра.
И внутри согревать остатки горящих сил, но
Не суметь разобраться, куда применить и сколько…

А потом не найти свободу – в стогу иголку.
Оббежать целый свет и вернуться к исходной точке,
Там, где был безобразно искусанным одиночкой.
И ходить, мотыляясь по улицам до рассвета.
Быть никчёмным бойцом и (хуже ещё) поэтом.
Не писать за два года ни строчки, копить конверты,
И давиться отчаянной фразой «Прошу, поверь… ты…
Ты не справишься! Не сумеешь!»
Выходишь в марте,
А вокруг расцветает красками красный Тартар.

Нет ни Бога, ни Сатаны, ни каких-то бесов.
Словно «высшим» весь мир до фени, не интересен.
И до неба уже не дойти, не найти ступеней,
Не стоять у иконы, сбивая свои колени.
От страны до страны оставлять из знакомых трупы…
Быть затравленным, одиноким, немного грубым.

Быть солдатом с одним значением: бить, не мешкать.
Но при этом же оставаться обычной пешкой.

И в одной из далёких стран обрести спасенье.
Но загнуться в районе бара под воскресенье.