не для непросвещенных

Ад, к сожалению, или, к счастью, пуст. Говорят, что все черти здесь.
Врата рая, однако, переполнены. Стоит очередь от одного небесного края до другого. Все пытаются туда залезть.
Тут уж не люди, а звери. Какие-то крысы, мечущиеся с тонущего корабля, лишь бы уйти на остров, где много фруктов, всю жизнь не съесть.
Деревянным молотом стучит местный Робинзон Крузо,
Сидящий на дереве,
как его достали валящиеся сюда в потоке бесконечного времени.
Ищущие рая черти, непонятного рода, расы и племени.

Между ними вечно плавает горстка людей, которых и штопором не вытащить наружу, а если и вытащить - все шампанское выливается в потолок.
Эти люди сами себе творят правосудие, проповедуют: как мир груб, безобразен, порой жесток.
Каждый несёт на своём горбу по мешку книг, воет, над каждой страницей, роняя кровавые слёзы: "люди, вы это видите?!" В тех книгах написано про всю эту кутерьму, про то, как ты и каждый из нас убог.

Сердце, быть может, у вас и собачье, а душа, самая, что не наесть человеческая. Грязная. Заштопанная рваной мешковиной.
Руки наши в мазуте от машинных двигателей, которые мы запускаем, бросив попытки починить свои, не выяснив, что стало причиной
Поломки. Этого хитроумного механизма из нержавеющей стали. Вечного двигателя, делающего энергию из слов. Это, пока что, не изучено медициной.

"Но мы, те, кто действительно понимает, что такое жизнь, мы, конечно, смеёмся над номерами и цифрами" к чему что-то изучать, это присуще лишь только избранным. То бишь - нам.
И вот, я вновь и вновь дребезжу, как отцовская "волга" запущусь, пару хлопков, полный гараж дыма напущу и вновь в далекое забытьё. Предаюсь своим шизофреническим снам.
Где все - уроды, мрази, шакалы и крысы только и делают, что ходят друг другу по головам.

Утром крысы варят морс из собранных с того самого острова плодов: из страха, ненависти, скорби и слёз. Сварят даже самые тупые - рецептик предельно прост.
Каждое утро, лишь только проснувшись первым делом они берут и смотрят на свой собственный рост,
Чтобы было удобней сравнивать себя с другими, кто из вас благородный сорт, а кого бросить в яму, гнить на компост.

Гори оно все, наверное, синим пламенем. Все никак не заведётся мой дряблый двигатель. Страшный механизм из металлолома, собранного на кладбище, где лежали Бродский, Ахматова, Маяковский, Бредбери, все страницы прогнили, но слова, словно ядерной бомбой выжженные на бумаге, остались неизменны.
Мы их подбираем по старым домам, собираем какие-то немыслимые агрегаты и рулим ими, как маленькие дети, все никак не наиграемся. Только лишь слова ребёнка могут быть драгоценны.
Ребёнка, таящегося за ширмой кредитов и ипотек. Делают ли вообще люди хоть какие-нибудь деяния, будучи те осмысленны?

Слышен рёв бензопилы "дружба" это режет металлы мой товарищ по плечу, роду и карме.
Мы с ним вместе пьем кофе в четыре утра, меняемся книгами, ютимся в одной казарме
Общих мыслей.
На войне,
Проводящейся
По очередной
Программе.