Дом на Верейской улице

              Старый Петербург, Семеновская слобода, доходный дом князя Андрея Волконского на Верейской улице. Эклектика образца 1901 года...
               Этот дом сразу притягивал к себе внимание, будто пытался что-то рассказать. Он был похож на дремлющего средневекового рыцаря в надвинутом до бровей железном шлеме. Годы его подвигов и ратной славы давно прошли. Рыцарь все еще сурово хмурил седые брови, но его уже никто не боялся. На самом деле он давно по-стариковски размяк и частенько лил слезы петербургским дождем по прохудившимся водосточным трубам. За его одряхлевшими от времени, отмеченными блокадными шрамами стенами скрывалась какая-то тайна. Петербург без причудливых мифов и правдивых историй живших в нем людей, без их радостей, страданий и принятых мук - только приятная, красивая картинка. Начните рисовать обрушенную, обгорелую кирпичную кладку и старый дом станет горячо и страстно рассказывать вам о своем времени. Перелистните его страницы назад, в прошлое. Вы услышите далекие голоса, даже увидите что-то. Поверьте, у людей из прошлого были замечательные одухотворенные лица, они любили свою Родину и служили ей до самого последнего своего часа...
               Декабристы нового русского лихолетья, все они потом погибнут, как запоздалый цвет под ударом первых осенних морозов... Такой мне показалась судьба владельцев этого дома после роковых событий 1917 года. Живший там архитектор князь Андрей Владимирович Волконский, был четырежды ранен и тяжело контужен на фронтах Первой мировой войны. Ему, инвалиду, позднее часто ставили в вину, что обладая самыми обширными знаниями и опытом, он не хотел служить новой власти. Разве возьмут на серьезную государственную службу человека из такой известной в России фамилией? В 20-е годы он стал работать в продовольственном управлении военного округа, налаживал производство муки, спасал людей от голода. Потом занялся восстановлением домов в Ленинграде. Андрея Владимировича уже тогда несколько раз арестовывали, сажали в тюрьму. Потом бессрочно выслали в Томск, где он преподавал историю архитектуры в коммунальном техникуме. Его жена княгиня Волконская Елизавета Александровна уехала вслед за мужем в Сибирь. Наверное, это было хорошей фамильной традицией у Волконских.
            После смерти мужа в 1935 году княгиня работала приходящей домработницей у местного научного работника. Ее арестовали в мае 1937 года как руководителя кадетско-монархической повстанческой организации "Союза спасения России". Три месяца велось следствие. На допросах она вины не признала и никого не назвала, да и не могла бы этого сделать, поскольку такая организация существовала только в умах томских чекистов. Оговаривать невиновных людей княгиня Волконская не стала. Рядом с ней в Томске жили многие другие сосланные представители известных княжеских родов: Голицыны, Урусовы, Шаховские, Ширинские-Шихматовы. В августе 1937 года Елизавета Александровна была расстреляна по приговору тройки НКВД.
             Волконские могли бы легко повторить судьбу своих знаменитых однофамильцев и родственников: декабриста, бригадного генерала князя Волконского Сергея Григорьевича и его жены Раевской Марии Николаевны, дочери героя Отечественной войны 1812 года генерала Раевского. Этого не случилось. Слишком непримиримой проявила себя диктатура пролетариата, ей хотелось поскорее сломать и извести под корень старое родовое дворянское гнездо. Ставшее когда-то символом Родины, оно теперь оказалось ненужным новой России. Благородное происхождение перестало считаться достоинством, его старались скрывать, многие даже меняли фамилии. Безродный человек, лишенный исторической памяти во все времена был хорошим исполнителем чужой воли. Прошло еще немного времени и само слово "Россия" надолго исчезло из названия русского государства.
             Кажется, наша страна тогда безвозвратно потеряла что-то очень важное. Теперь этого уже не приобрести вместе с купленными старинными дворцами, престижными званиями и орденами. Длинные уши лакея или лавочника всегда будут выглядывать из выправленных за деньги родословных. Даже презрение к собственному народу и престижное образование, полученное за рубежом, уже не помогут. "Кавалергарда век недолог, и потому так сладок он"... А как же хочется прикупить такого благородства, если все остальное у тебя уже есть...
              Говорят, что роман Ивана Сергеевича Тургенева "Дворянское гнездо" после своего выхода, имел большой успех в русском обществе. Даже считалось дурным тоном не прочитать его. Получалось, как бы, заглянуть в самого себя... 
              В традициях России было принимать решения не по закону, а по мнимой целесообразности текущего момента. Новая власть тогда больше опиралась на собственный страх и ненависть. Бога не слишком боялись - жить без веры казалось проще. Вроде нет уже над тобой никакой власти и все тормоза человеческие сняты, летишь, а куда и сам не знаешь.
             Осужденный на каторжные работы заговорщик и декабрист Сергей Григорьевич Волконский в своей судьбе оказался намного счастливее своих бедных потомков. Он был прощен государем в 1856 году, ему вернули дворянский титул и ордена. Вместе со своей женой престарелый князь спокойно жил в имении своего зятя на Украине и писал мемуары...
             Всего одна растоптанная судьба в вихре прошедших событий, а сколько их было еще вокруг. Из пятой квартиры этого дома в 1937 году взяли Смолянского Моисея Израилевича, простого польского еврея. Он тогда работал портным на химкомбинате. Судили по 58 статье за контрреволюционную деятельность и измену Родине, его тоже потом расстреляли. В памяти возникли знаменитые строки Александра Блока:
 
                Рождённые в года глухие
                Пути не помнят своего.
                Мы - дети страшных лет России -
                Забыть не в силах ничего...

             Мой рисунок был почти готов, когда за кованой решеткой с фамильным вензелем в арочном проеме мелькнула женская фигурка в коротком красном пальто. Гулко отозвался эхом в каменных стенах удаляющийся бойкий стук каблучков. Кто знает, может быть это была дама сердца нашего славного рыцаря. В тот момент он встрепенулся и сверкнул стеклами окон верхнего этажа. По ним бежал веселый солнечный луч. Дом улыбался, жизнь вокруг продолжалась...

На фото рисунок автора