Три берёзки - память о сыновьях. Рассказ

               
      Ещё с обеда старая Степанида с трудом натаскала из колодца несколько ведер воды. Поставила закваску для хлеба и для пирогов.
Весь вечер суетилась в кухне: то возле стола, то возле печи. Из подвала принесла компоты, соления да варенье. А каждую свободную минутку заходила в комнату, где как раз напротив красного угла с иконами висел над комодом старый пожелтевший портрет. В комнате стоял полумрак, и лишь возле икон в лампадке трепетал зажжённый огонёк.
- Матвеюшка, вот гостей дожидаем…сыночки наши, с внуками да правнуками приедут…Чай праздник завтра…не позабыл?
Помолчала, поправила морщинистой рукой выбившуюся из-под платка седую прядь:
- Попринесла я им, родимым, из подвала и грибочков, и огурчиков, и варенья яблочного. Старшой-то наш, Федор, ой, как грибочки…да что грибочки, всё солененькое, страсть как любит. И грибочки, и огурчики, и помидорчики, и капустку…
А Стёпушка, тому сладенького подавай… Вот для него вареньице: и яблочное, и малиновое.
А младшой, Гришутка…Да знаю, знаю, с Гришутки-то уж вырос, хоть и младшой…ну да – Григорий…а всё одно, Гришутка… Пироги его любимые в печи… Ой, заболтал ты меня совсем, старый, пироги-то, пироги… в печи…совсем позабыла. Побегу.
И побрела устало на кухню доставать пирог с картошкой да с луком.
Прикрыла его расшитым полотенцем, да и снова – к портрету над комодом.
- Ты-то старый сюртук к празднику не надевай. Уж тепло. Я тебе рубаху чистую приготовила да сапоги начистила. Ой, себе-то, себе платок забыла достать, помнишь, тот, что Стёпушка, средний наш, в подарок привёз…Неужто забыл? Тебе махорки, мне платок… ну это… ну, когда отпуск ему за Орден дали. Старшой и младшой тоже Орден получали, только вот в отпуск не довелось.
Степанида сложила все одежды на лавку, присела рядышком с вещами, опустив натруженные руки на колени.
- Матвеюшка, вот память дырявая, не припомню, что за Ордена? Ты-то, старый вояка, должон знать. Ну да, ну да, боевые, так и есть – боевые… Ну да, ну да, за то, что Гитлера побили, а как иначе, иначе никак нельзя…Не должон был, Гитлер-то, на землю нашу приходить… Вот сыночки… -  И заплакала Степанида, а глянув на мужнин портрет, вспомнила, как не любит он, чтобы сырость разводили. Стала слезу утирать, а она всё катится и катится, будто живёт сама по себе, не замечая строгих взглядов с портрета.

 Ночь-полночь. То ли спится, то ли не спится старой Степаниде. То ли сон, то ли не сон бродит по пустой хате:
«Вот сыны её, совсем дети, мал мала меньше, весёлые, чумазые, с отцом с рыбалки идут. Рыбы полное ведерко. Уха будет.  Стол в саду под яблонями накрыт. Самовар пыхтит да к столу зазывает. Солнце в самоварных боках поблёскивает и у всей семьи на лицах солнечным зайчиком отражается…
А вот куда-то все бегут, тревога на лицах и небо хмурое, мрачное, вот-вот слезу дождевую уронит. А сыны, сыны-соколики, да и не они одни, а все мужики, прощаются, обнимаются. Куда идут? Зачем? Что за лихая година пришла? Ведь так хорошо жили, мирно…Ан нет, война треклятая…Только бабы воют да детишки голосят…»

Первые петухи запели. Заохала, поднимаясь, Степанида.
Надела старенькое выцветшее темно-синее платье, подошла к лавке, бережно погладила рукой мужнину рубаху, взяла платок, Степушкой подаренный, да узелок с пирогами, и пошла на встречу с сыновьями.
Вот и пригорок, а на нём три березки, три деревца в рядок.
-  Здравствуйте, сыночки, здравствуйте, родимые…
Мимо пробегали соседские мальчишки, весёлые, чумазые:
- С праздником, баба Степанида!
- А, внучата, а ну-ка, получайте пирожки да конфеты.
- Это мы любим. – Разобрали живо все пирожки с конфетами и побежали вприпрыжку дальше, довольные. Откусывали пирожок и на ходу кричали «Спасибо!»
За ними чинно вышагивали соседушки:
- С Днем Победы, Степанида! Мы вот на концерт праздничный спешим, может с нами?!
- Да не могу, ко мне вот сынки в гости приехали, все трое, с внуками.
- А где ж внуки? – недоуменно спрашивали соседки.
- Так вперёд уж побежали, пострелята, а я вот с сынами тут, на пригорке, постою. Есть об чём поговорить.
И, соглашаясь со старой Степанидой, зашелестели на ветру березовые ветви, переплетаясь друг с дружкой, будто обнимаясь по-братски.
Удаляясь от пригорка, одна из приехавших гостей спросила у соседки:
- Что это с ней, она что не в себе?
- Да может и не в себе…только как горе пережить. Сначала муж погиб в 42-м, потом в 43-ом – старший, Фёдор, в 44-ем – Степан, в отпуск приезжал, а после – похоронка, а в 45-ом, перед самой Победой, младшенький, Григорий, геройски погиб. 
      Где их могилы, не ведомо. Вот и садила Степанида каждый раз берёзку, в память о сыне.
Растут они на пригорке: одна высокая - старшего сына, Федора, деревце, средняя берёзка – Степаново, и третья – в память о младшем сыне Григории. Ходит она к ним, разговоры разговаривает. Ведь они для неё по сей день живы.

                12.05.2017.