Веверлеи цикл литературных пародий

Пошёл купаться Веверлей,
Оставив дома Доротею,
С собою пару пузырей
Берёт он, плавать не умея.

И он нырнул, как только мог,
Нырнул он прямо с головою,
Но голова тяжеле ног –
Она осталась под водою.

Жена, узнав про ту беду,
Удостовериться хотела,
Но ноги милого в пруду
Она, узрев, окаменела…

Прошли года и пруд заглох,
И поросли травой аллеи,
Но всё торчит там пара ног
И остов бедной Доротеи.

(старинная песенка, сюжет которой использован в качестве основы для пародий)


ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ


МОЁ ОТНОШЕНИЕ К ПОЭЗИИ


Вытрите глаза,
             плаксивый юноша,
Меня тошнит
            от подобных
        штук.
Взяли моду –
     чуть что –
хвататься,
    разнюнившись,
За стихов моих
спасательный круг!

Для купанья наша планета
         плохо оборудована –
Эй,
     привыкшие рыться
      на дне
         стихотворных вод,
Во весь голос поэтов
     сегодня
     ору я вам –
Идите и записывайтесь
в ОСВОД!
У вас на это,
              думаю,
     хватит шурупиков,

Спасать – это ведь тоже почетный труд,
Поэзия –
   не лягушатник для всяких
            хлюпиков,
Поэзия –
  по крайней мере –
    пруд!

Скажу по секрету вам,
наточив стихов своих
                лезвия, –
С двумя пузырями
         тоже
      как-то
     один
Пошёл купаться
                на  Пруд Поэзии –
Эдакий
кудрявый
          блондин!

Не было ему и двадцати трёх лет ещё,

Веверлеем звали,
  слушали
                его
                стихотворный вой,
А он
      сдуру
    сиганул 
                в самое
     пеклище
С тяжелой,
   понимаете ли,
  головой!
Нет теперь Веверлея.
             Кончился.
       (Как сказал я бы!)
А Доротея –
            муза его
             с красивым лицом

Превратилась
             в каменную
                бабу.
Стоит на берегу
эдаким
классическим   
     образцом!

Баста,
      товарищи!
                Обидно
                до в горле
                коликов!
Выводом машу,
      твердя одно –
Поэзия
       не терпит
алкоголиков,
И они сами
            идут
         на литературное
         дно!!!







БОРИС ПАСТЕРНАК

НА ВОДАХ


Был полдник. Сдавливало челюсти.
И, ветра свежего хмелей,
свои показывая прелести
на берег вышел Веверлей.

Знобило пруд и небо морщилось,
и померанцем воздух мерк,
и там, где дерево топорщилось,
дрофа взвилась, как фейерверк!

Гремел июль глухой октавою,
навылет раня тишину,
и топору подобно плавая,
вдруг Веверлей пошел ко дну…

И увидав, где рыбы фыркали,
часу примерно во втором
двух ног проём в разводе циркуля,
паромщик бросил свой паром.

Держа в руке весло, где вымерло
казалось всё, он пруд сперва
обшарил взглядом по периметру,
свои засучив рукава…

Всё было тщетно. И в истерику
супруга Веверлея гнев
свой обратила. Ночью к берегу
она пришла, окаменев!

 А в это время глазом дьявола,
где рдели контуры пруда,
ныряла и светильней плавала
в лампаде чёрных вод звезда.

Горело зарево вечернее
сквозь призму гаснущего дня…
и чем печальней, тем душевнее
стихи слагались у меня!..



ЮРИЙ ЛЕВИТАНСКИЙ

ОЗЕРО СВЯТОЙ ДОРОТЕИ ИЛИ ИСТОРИЯ,
В КОТОРОЙ ПОЯВЛЯЕТСЯ ГУСЬ.

Я услышал вчера об одном удивительном случае,
Может быть, и вы тоже слышали про него,
Но не буду допрашивать вас, понапрасну вас мучая,
Всё равно вы не скажете определённого мне ничего…

Буду я говорить. Это стоит запомнить. И даже
Тем запомнить, кто знает уже и едва
Позабудет. Ведь я всё вот это не стану описывать дважды,
Ибо дважды один всё равно получается два.

Я не стану описывать всё по второму заходу,
Буду краток сейчас, впрочем, в общем-то, как и всегда,
Лишь скажу, что один человек прыгнул с берега в воду,
Лишь скажу, что над ним вдруг навеки сомкнулась вода…

Как обидно, что мы даже близких жалеть не умеем,
Пофамильно хоть сверь картотеки от «А» и до «Я»!
Он был – вылитый Лермонтов, звали его Веверлеем,
Он был тоже поэтом, похожим чуть-чуть на меня.

Он был мужем жены. Он трудился, над рифмой потея,
Доротея – супруга, к нему прикосалась плечом,
И когда он утоп, превратилась в скалу Доротея.
Очень грустный конец. Ну а гусь здесь совсем не причём!




АЛЕКСАНДР МЕЖИРОВ

ПЛОВЕЦ

Наедине со славой,
Борясь, что было сил, –
Живи, работай, плавай! –
Отец меня просил.

Чтоб был я посмелее,
Среди различных мер
Частенько Веверлея
Он ставил мне в пример…

В февральские метели
Через дворы, в мороз
Два пузыря в портфеле
Однажды он принёс.

И помолчав маленько –
Всё помню, как теперь –
Сказал он мне: надень-ка!
Сказал он мне: примерь!

Примерить – это просто,
И вот она – беда!
В купальник не по росту
Одет я навсегда!

Стою у самой бездны
И освещён мой путь,
И знаю, что полезно
Разок-другой нырнуть…

 Но от мороза млея,
Своих не чуя ног,
Поступок Веверлея
Я повторить не смог…

И словно беспокоясь,
Живя моей виной,
Отец стоит, как совесть
Всё время предо мной…

Таинственная заводь,
Заснежены пути…
За неуменье плавать
Прости, отец, прости!



РАСУЛ ГАМЗАТОВ

ДАГЕСТАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ
(читается с дагестанским акцентом)

Я помню все. Спасибо Дагестану!
Душа велит – мол, притчу расскажи!
Ну что ж, раз так – перечить ей не стану,
Я расскажу – и в ней не будет лжи!

Садитесь поудобнее, джигиты,
Раскройте рты, чтоб слушать мой рассказ!
Всё это мной – клянусь вам – пережито,
Картину ту я вижу, как сейчас...

В одном ауле жил Валей с женою,
Дарьям была красавиц всех милей –
Таких ещё не знали под луною,
И это знал супруг её Валей.

Он уважал жену свою – горянку,
И перед ней без видимых причин
Мог вывернуться прямо наизнанку –
Не понимаю я таких мужчин!

Однажды в ночь Дарьям ему сказала,
Что хочет тело освежить в воде,
И он её, укутав в одеяло,
Принёс на пруд глубокий кое-где…

Стояла ночь, когда она по пояс
Вошла в него, о прошлом не скорбя,
И очень за неё обеспокоясь,
Валей одежду тоже снял с себя!

На этот случай на земле старинный
обычай есть – логична его суть:
Коль у воды одежду снял мужчина,
То в эту воду должен он нырнуть!

И он нырнул в пучину с головою,
Так глубоко, насколько только мог,
И голова осталась под водою,
Вдруг оказавшись тяжелее ног!

Дарьям, с супругом связана обетом,
Окаменела с горя! Лишь во сне
Он ко мне приходит... но об этом
Не надо говорить моей жене!



ЮННА МОРИЦ

ВТОРОЕ ДНО
(Из книги «Третий глаз»)

Вот омут шотландский. Он глух и глубок.
В нём водится хищная рыба пиранья,
И чем-то похожи его очертанья
На мыслей моих бесконечный клубок.

Вот лестница в дух. Вот причины скелет.
Вот лестница в тело. Вот лестница в омут.
Вот лестница в тех, кто сегодня утонут,
Вот лестница в воду, где всплытия нет…

О мысли мои! Эта лестница вниз
На самое дно бытия и явлений,
Где жил с Доротеей шотландский маркиз
По имени Гай Эдуард Веверлений.

Он жив и сейчас. Но уже обречён.
Друг магов и йогов, живущих в Тибете,
Он едет купаться в роскошной карете,
В железных доспехах, с тяжелым мечом…

Мелькают деревья и лошади мчат,
И кажется, им не уйти от увечий…
Когда-то в такой же таинственный вечер
Был Гай Эдуард Веверлений зачат…

Но дело не в этом. Не в этом. И вот
Стемнело, и омут застыл без движений,
И йог-самоучка, маркиз Веверлений
Ныряет в доспехах в таинственность вод!

О призрак измены! О замкнутость дна!
Теперь он добыча для хищной пираньи,
И тело его застывает в нирване,
И символом вечности светит луна!

И вот  Доротею бросает в озноб
У омута самого ночью. И в камень
Она превращается… Аминь же, аминь
По тем, кто навеки застыл и утоп!



РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

БАЛЛАДА О БРАКОНЬЕРЕ

Тонущим всем –
горе!
Выплывшим всем –
     слава!
Если воды – море,
Нужно уметь плавать!

Я расскажу повесть,
Факты не приукрашу,
Повесть,
      где тонут,
    то есть
Повесть про Вову и Дашу.

Будет мой слог чёток,
Чтоб в череде мнений
Слышалось:
   «а ничё так,
Роберт – так он гений!»

Времени,
                жаль,
                мало,
Надо искать рифмы,
Творчество –
                это скалы,
Творчество –
                это рифы,

Творчество –
                это выси,
Это –
           на горле пальцы...
Слышите
                сердца
                выстрел?
Слушайте!
                Запоминайте!

Каждый момент важен!
Каждый штришок –
    глыба!
Даша
           пряла
                пряжу.
Вова
          ловил
                рыбу.

Труд рыбака вреден.
Нужно глядеть в оба.
Как-то он взял бредень,
Рыбу
          поймать
                чтобы!

Бредень –
                плохой признак.
Бредень
               на дно прячут.
Бредень лишь тем признан,
Суд по кому плачет!!!

Вова
          не знал
                сроду
Рыбонадзора лица,
Вова
         нырнул
                в воду,
Чтобы в воде скрыться...

Вова нырнул в воду,
Выбор был:
                или – или.
Нет больше Вовы.
                Вову
Плавать не научили...

Было
          бревна
                хуже
Всплывшее
                в ночь
                тело.
Утром,
            найдя мужа,
Даша
           окаменела!..

Шарик
            жмет
                по орбите,
Время
            движется
                дальше...
Выплывшие,
                скорбите
вечно
            по Вове и Даше!






ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО

ПАТРИАРШИЕ ПРУДЫ

Туманны Патриаршие пруды.
Мир их теней загадочен и ломок,
И голубые отраженья лодок
Видны на тёмной зелени воды...

Здесь всё готово для смещенья лет,
Смущенья лиц, смешенья дней и красок.
Вот у избушки очередь за квасом
И грустная табличка «пива нет».

Всё точно сон. Всё близко и далёко.
Осенний шум берёз и тополей,
И в этом шуме бродит одиноко
С пустым бидоном Мишка Веверлей...

Он одинок. Он это ощущает.
Он кружку кваса молча осушает
И сам не свой, насытившийся ею,
Идёт искать супругу Доротею.

Он долго бродит. Вот уже пруды.
Их берега не посещались сроду.
И Веверлей заходит прямо в воду
И не выходит больше из воды!..

Он не выходит полчаса и час,
И в том поступке что-то есть от нежности,
От смежности судьбы и неизбежности,
Которая преследует и нас.

О, как, однако, жизнь несовершенна!
Лишь пара ног торчит, как две антенны,
И горе Доротеево бездонно,
Как дно бездонно в бездне у бидона!

И вся она как будто из гранита,
Всем этим миром разом позабыта,
И даже позабыта младшей дочью,
Приходит к мужу положить цветы...

И исчезают вновь её следы...
Вот эта повесть, ясная не очень,
Она туманна, как осенней ночью
Туманны патриаршие пруды.




АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ


  СКУЛЫ АКУЛ
(Хроника в пятнадцати частях,
прологом, лирическим отступлением,
словами от автора, плачем и посткриптумом)


ПРОЛОГ

Вступаю в стихи.
                Я поэт.
                Я читаю Нерона.
Работает память. Я мыслями снова затронут.
Проносятся мимо идеи – пусты и нелепы.
Я вижу их снимок. Я кожею чувствую слепок!
Поэмы не будет!
                Я новою темой подавлен –
Как плохо мы плаваем!
                Я – и подавно...

Пусть время срывает с эпохи неясную боль,
Я счёт открываю.
                Итак: 19-00.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Ледяная вода. Плюс четыре по Цельсию.
Что за дьявольский пруд!
Утопающих – море. Строятся версии.
19 часов 40 минут.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ

К обрыву подходят двое караульных –
Пётр Сергеевич Давыдов и Вениамин Хвостов
(бывшие офицеры морского флота)
Пишут плакат в стиле Катулла –
«Будьте осторожны! В пруду акулы!»
С приложением наглядного фото.
      20 часов.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

А в это время в домишке ветхом
Спит, ссутулившись на кушетке
Веверлей Планович Карабас.
  21 час.

ИЗ БИОГРАФИИ

Карабас Веверлей Платонович
Родился в синих панталонах,
До рубашки не дотянул,
В связи с этим неоднократно тонул.
Плавать научился летом,
После окончания университета.
Между прочим,
Его окончил
С красным дипломом.
Страдает глаукомой.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Он спит до половины десятого.
Придерживается режима строго.
Также любит поэтессу Ахматову.
        Половина второго.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
(из Ахматовой)

…Дымное исчадье полнолунья,
Белый мрамор в сумраке аллей,
Роковая девочка, плясунья…

 ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Ты на ком женился, Веверлей?!

ИЗ БИОГРАФИИ

Женился Веверлей в лета.
Вынужденный брак.
Местожительство – барак.
Жена только вышла из отрочества –
Доротея Карабас.
                Без отчества.
Видимо, сирота.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

В доме скребутся мыши.
Слышно – еле.
(Чтоб околели!)
Мышь одна, от сна хмелея,
Грохнулась на Веверлея.
Первыйподобныйвисториислучай!
Может, мышь была летучей?
Веверлей встает едва.
     Без четверти два.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Пора! Ночью клюёт отлично.
Червяков достаточно. Ветер сух.
Проснулась Доротея. Муж пойман с поличным.
       Около двух.

ДИАЛОГ

- Платоныч, ты куда собрался?
- Да надо сбегать в институт…
 - Совсем, мой милый, ты заврался.
- Тебе не врут. Сгорел диод!
- Идиот!
  2 часа 10 минут.

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

Время идёт.

ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ

В пруд вошёл он поздно ль, рано –
Весь дрожит,
Вынимает из кармана
Динамит,

И к земле он тут же пулей
Приник,
Как в воде узрел акулий
Плавник!

ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ

2 часа 40 минут,
3 часа.
Поют.
Голоса.
Пётр Сергеевич Давыдов и
Вениамин Хвостов
Веверлеево тело несут.
Готов.
Скорчился весь.
(Акулья месть!)
5 часов 46…

ОТ АВТОРА

Запомните эти цифры,
Родители и свекрови!
5.46,
5.46 –
Не правда ли, в них что-то есть
От средневековья?!
В них – годы и мифы,
В них – коды и шифры
(это не для рифмы).
В них – совесть, пришитая парусом к мачте,
В них – гол, не засчитанный в Риме на матче…
Плачьте!

ПЛАЧ №1
(народный)

Вы живого несли по стране.
Он ведь был в летаргическом сне.
Думал он, не взирая на месть –
Есть русская интеллигенция, есть!

ПЛАЧ № 2
(от Доротеи)

Ты куда, Веверлей, от жены, от детей!?
Лишь осталось весло от подобных затей,
Лишь осталось на память потомкам весло,
Да еще пара ног на другом берегу…

ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ

Веверлея жену с горя так и свело.


ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Рассвело.

ЧАСТЬ ПЯТНАДЦАТАЯ

Ни гу-гу.

СПРАВКА

«Веверлей К.П.
Муж, отец и т.п.
Неожиданно помер.
Уточняем – утоп.
Нужен гроб.
(ГОСТ. Серия. №.)»

P.S.

Дави акулово племя!!!
Без время…



(1989-1990 г.г.)