Одесса-мама

Одесса чудно хороша,
Ночи внимает не дыша...
Глухой тупик и голоса:
"Я мать. Смотри в мои глаза.

За годы высохла слеза.
Жизнь, - что засохшая лоза.
Дрожишь?! Так было и со мной!
В тот майский день стала седой!

Остатки обгоревших рук!
Душа осколками от мук!
Кровь бесполезно вытираю.
"Вставай, родимый," - повторяю!

Шепчу: "Мой миленький, проснись!
Весне, кровинка, улыбнись..."
Пытаюсь губы отомкнуть:
"Попей, сынулька..." Не вернуть.

Часы... или прошла минута?
Завыла! Ужасом разута!
Сплошное месиво лица!
Вы били... Били без конца!

Закрылся разум, как цветок:
Малыш бежит, ему годок,
В ладошках море голубое,
Оно бескрайнее такое...

Подросток... Мы идем вдвоем,
Причал одесский... И поем...
Ребенок добрый был такой,
Щенка, котенка нес домой,

Из лучших - лучший и приличный,
Учился только на отлично!
Зачем пошел второго мая
На гибель верную, не зная?!.

Кровавый выдался урок.
Его не выучил сынок!
Мне, уходя, сказал: "Вернусь!
Я без оружия, не трусь!"

В окно увидела пожар!
Минуло время. Тот кошмар
Поведать даже невозможно.
Вы убивали всех безбожно.

Бандеры-звери гоготали,
Упавших с окон добивали.
Спастись пытались... В них стреляли.
Живьем невинных поджигали.

Для радикала - что мишень,
Что человек... Могильный день.
Я мать! Смотри в мои глаза!
За годы высохла слеза!

Мне убивать тебя не жаль.
Слетела траурная шаль,
Белее снега голова.
Боль материнская права!

Фашист от ужаса застыл,
Лепечет, мол, давно... забыл...
Упал подонок на колени!
Сомкнулись дьявольские тени,

Заждались черную душонку,
Открыли адову воронку!
Нажала женщина курок...
Глушитель... Тишина... Щелчок!

Убрала в сумку пистолет:
"Сынок, тринадцатый ответ!"
Сказала, на небо взглянула...
И тихо за угол свернула.