Казнь

Адмирал сидел на полу в грязной комнате,
Прислонился затылком к стене и морщился,
Ныли разбитые зубы его,
Еле слышно что-то он напевал.
Распахнулась дверь и вошел человек в шинели, 
Честь отдал, представился по-военному:
«Член Реввоенсовета Езерский!»
Поднялся на ноги адмирал,
Руку вывихнутую с трудом поднял
И приложил к брови два пальца:
«Честь имею!», ответил с достоинством.
«Били Вас, адмирал?»,
На французском спросил Езерский.
«Солдаты не бьют. Они вымещают»,
Усмехнувшись ответил ему Колчак,
А потом, вдруг, спросил его:
«Вы знаете что такое победа?»
И ответил на свой вопрос сам:
«Военачальник меньше всего ценит чужую жизнь,
Поражение это наоборот,
Когда он ее начинает ценить…
Первых, кто остался в живых, прощают и славят.
Вторых – ненавидят и на них вымещают…»
Попросил адмирал мундир, гитару, водки и папиросу
И спросил неожиданно: «Кто шлепать будет?»
«Красноармеец Свиньин…»
Крикнул Езерский: «Жуков, ко мне!»
Тот давно уже ждал за дверью,
«Адмиралу парадный мундир, гитару и кружку водки!»
Выпил полкружки водки сразу Колчак,
Видно ныли разбитые зубы
И попросил оставить его одного.
Зазвенели струны, сложились в мелодию
И раздался бархатный баритон адмирала:
«Гори, гори, моя звезда…»
Быстро годы летели один за другим,
Стал капитаном красноармеец Свиньин,
В подвале Лубянки приводил в исполнение приговор,
Расстреливал он командарма Езерского,
Но не узнал капитан члена Реввоенсовета,
Было лицо командарма разбито,
С трудом шевелил он запекшимися губами
И, показалось, шепчет он: «Гори, гори…»
Выстрелил в затылок ему капитан:
«Сам гори, сучья вражина»
И, упавшего, пнул сапогом…
А Жуков стал генералом победы
И романс этот, говорят, тоже любил…