А смерть бывает разная...

Моей маме посвящается.

Моя мама работала в больнице, в приемном покое.  Так случилось, что я с детства видела мертвых людей. Видела смерть много раз и рано поняла: у всех она разная, как и жизнь у каждого своя. Многие думают, что достойно умирает тот, кто  прожил свою жизнь с достоинством. Опыт моих наблюдений показывает, что это невзаимосвязано. Хотя, может быть,  и справедливо в чем-то: человек прожил свою жизнь, как попало, а потом ушел из нее достойно, вызывая уважение. 

Здоровые молодые люди, полные сил, не задумываются о конечности своего существования. Только в момент, когда жизнь сталкивает их со смертью близкого или знакомого, у них появляется некоторая обеспокоенность, да и то ненадолго. Любой человек отмахивается от мрачных мыслей, потому что страшно. Страшно даже думать о смерти.

Смерть - закрытая тема, мрачное табу.Люди обходят ее стороной. Начнёшь размышлять об этом и неизвестно к чему приведут твои умозаключения. Лучше так, столкнулся, ужаснулся и пошел дальше, не анализируя и, стараясь побыстрее найти успокоение в привычных занятиях.

Я стала задумываться о предназначении и природе смерти, когда у меня умер первый больной, прямо на моих глазах,  на ночном дежурстве. До сих пор помню его фамилию – Тарасов. Подошел, попросил анальгин, потому что сильно болит зуб. Отрывая таблетку от пачки, я глянула на него и подумала, что-то очень уж у него цвет лица темный, какой-то черно-синий. И все. Его просьба, моя мысль, он тут же начинает падать, я подхватываю его, стараясь смягчить удар. На полу практически мертвый человек. Обширный инфаркт.

Таблетка анальгина так и осталась у меня в руке, а в коридоре его жена, не понимающая серьёзность ситуации, оправдывалась: «Я говорила ему раньше - не терпи, иди, попроси обезболивающее, а он все не надо,  да не надо, само пройдет! Дорыцерствовался, дотерпелся, а теперь вот в обморок свалился, как красна девица…» Мне не хотелось сразу огорошить голой правдой еще и ее. Мне нужно было что-то делать, надо чем-то занять ее на время. Я послала ее  за дежурным врачом и процедурной медсестрой, сказав, чтобы последняя прихватила с собой мешок Амбу, а сама настойчиво старалась нащупать пульс на шее.  Жена поняла, что это уже  не страшилка для рассказа подружкам, все серьезно и  побежала по коридору. Пульса нет! Внутренне меня объял ужас… Мгновение ощущалось присутствие чего-то необъяснимого и  жуткого, как будто я и Смерть посмотрели друг на друга. Потом это чувство пропало.

Спокойно! Надо хотя бы попробовать провести реанимацию. Бью по грудине, (такой странный звук), и никакого эффекта! Надо качать! Сложив ладони «птичкой», я с силой прогибаю грудину больного, пытаясь выдавить из остановившегося сердца хоть немного крови в умирающий мозг. Дыхание остановилось! Надо дышать! Сделала паузу в массаже сердца. Зажимаю нос больному,  преодолевая брезгливость, выдыхаю в его рот. Резкий тошнотворный запах ударил в лицо:  вот так наверное и пахнет смерть! К горлу подкатывает тошнота. Не расслабляться! Надо срочно переключиться. Глубокий вдох и я опять принялась качать сердце. Подоспевшая  старая медсестра с дыхательным мешком сразу все поняла и послала жену больного в кардиологическое отделение за «редким» лекарством. Время остановилось. По коридору с уже ненужным шприцем бежит дежурный врач. А на бледном лице больного нет ни боли, ни страдания, только мирное выражение удивительного покоя. В этот момент все проведенные мною «спасательные действия» показались мне ничтожными и никчемными потугами в сравнении с этим важным выражением его лица. На ум пришло:  «Смерть – почти всегда безлика не терпит суеты и крика!».

В этот раз внутри меня возникло чувство какой-то вселенской несправедливости: человек был в больнице и умер!!!К тому же так  близко встретилась со смертью я впервые и жутко разозлилась на нее. В следующие сложные ситуации я как будто соревновалась с нею, сражаясь за жизнь пациентов до последнего. Но, как любой медик, работающий в больнице, я постоянно пополняла свой персональный список умерших больных. Я не помню точное их количество,  имен и подробностей ухода из жизни. Я просто старалась игнорировать очередную смерть,  «проскочить» мимо, поскорее оформить бумаги на еще один труп, каждый раз глубоко досадуя, что проиграла в битве со смертью.  Мне хотелось побыстрее забыть, как я считала, свой промах, и память великодушно прятала раздражающую информацию подальше в свои тайные хранилища. А наша смена, после необходимых в таких ситуациях стандартных процедур, с удовольствием пила чай с плюшками, рассказывая друг другу анекдоты и веселые истории. Жизнь продолжалась дальше, словно в ней и не было очередной смерти. Но однажды… Однажды случилось то, что заставило меня по-другому взглянуть на смерть и изменить свое отношение к ней.

В отделение поступил «блатной» больной. Это был главный инженер завода. Вполне еще молодой, красивый мужчина 42 лет. Две маленькие дочки, любящая жена. И вот у него обнаружили рак желудка. Ему делали операции одну за другой, пытаясь преодолеть расползание метастазов по всему организму. Все было напрасно. Вместе с удалёнными тканями стремительно терялась жизнь. И вот, поняв бесполезность всех хирургических мер, было принято решение оставить в покое несчастного пациента и просто облегчить ему уход. Для чего его и положили в наше отделение, кстати очень далекое в своей деятельности от онкологии.

Но он не хотел мириться, а схватился за последнюю надежду: разрекламированное лекарство  катрекс. Это много позже выяснилось, что шумиха, поднятая вокруг этого чудо-средства, не соответствует действительности: ни противоопухолевым, ни иммунологическим действием оно не обладает. Многие онкологические больные умерли, потеряв драгоценное время и не получив необходимого лечения. Купить в то время катрекс можно было только в Тбилиси, хранился он не более 7 дней. Жена нашего больного каждую неделю летала в Грузию, благо средства у них позволяли, и привозила драгоценные ампулы в контейнере со льдом, которые потом держали в холодильнике и слегка прогревали в ладони непосредственно перед уколом.

Главного инженера поместили в изолятор, напротив процедурного кабинета, в котором  я тогда подрабатывала, как и все студенты моего времени на время каникул. Рабочий день медсестры процедурного кабинета очень разнообразный. И вот, обремененная нескончаемым потоком страждущих, окончательно вымотавшись от суеты, беготни и множества нездоровых реакций больных, я дошла до его палаты. Много наслышавшись о нем, наконец-то я с ним встретилась.

Со стороны кровати на меня уставились удивительные глаза. В голубом море  горели расширенные пятна зрачков. Так, наверное, смотрит лев, поджидая в кустах единственный миг, чтобы поймать того, кто должен заполнить собой его пищевой мешок. Больному еще не кололи обезболивающие и наркотики,  поэтому сознание его было чистым, он смотрел на меня совершенно ясно, осознанно и страшно внимательно. Я просто села рядом на стул и в каком-то гипнотическом трансе также смотрела в его лицо.

- Хорошая моя, я вижу у вас доброе сердце, вы выделяетесь на фоне всех каким-то особенным светом и отчаянной решимостью. Могу ли я обратиться к вам с не совсем обычной просьбой? – Произнес он бархатным и немного механическим голосом.

- Конечно, помогать вам – моя работа, - как то совсем бесцветно ответила я ему.

- Тогда помогите мне! – С каким-то угрожающим надрывом проговорил он.

- Что я могу для вас сделать? – Как-то в предчувствии чего-то необычного забеспокоилась я и, стараясь справится с внутренним чувством неловкости, уже собралась сделать очередной укол катрекса и побыстрее уйти от него, но  он перехватил мою руку и с силой сжал предплечье.

- Девочка, - шёпотом проговорил он, - я знаю, что смерти нет. Мы все не существуем, нет ни вас, ни меня, никого. Но это тело есть и оно может страдать. Прошу вас, избавьте меня от боли. Вы же грамотный специалист, вы же знаете, как это делается! – и он был прав. Конечно, выросшая в семье медиков, делая уроки в ординаторских, где разговоры о медикаментах, лекарствах и их опасных дозировках, я  знала, как можно безболезненно (и безнаказанно) отправить человека в мир иной. Но знание – не основание для поступка.

- Я не думаю, что смогу найти  в себе достаточно сил и решительности, чтобы совершить то, о чем вы меня просите. – Только и смогла ответить я и поспешила уйти из палаты.

- Я знаю, это трудно, но это гуманно, - крикнул он мне вслед.  И с этого дня начались наши с ним странные разговоры  о жизни, о смерти, о боли и несовершенстве тела. Иногда к ним присоединялась и его жена, не совсем понимая конечный смысл его повествований и моих категоричных ответов.

Смерть – великая обновительница жизни. Она прародительница всего нового и утилизатор изжившего себя. Ведь любое новое появляется после отмирания старого. Если бы не было смерти, то жизнь не имела бы смысла. Только конечность придает нам сил для того, чтобы преодолевать себя и добиваться чего-то. Даже такое чувство, как любовь, если бы оно было бесконечным, то потеряло бы всякий смысл. Все имеет свое начало и конец, и все меняется. Что такое человек? Не более, чем биография. Он рождается на свет с одними клетками, а умирает совершенно с другими. Даже клетки нашего организма меняются, живут и умирают все время нашей якобы жизни…

Смерть почему-то всегда изображают старухой, безобразной и злой. Но, разве старуха смогла бы столько вынести и столько полезного сделать для жизни?! Смерть – это молодая женщина, которая помогает нам перейти в другое состояние, избавиться от бренного и больного тела в поисках заслуженного или вымоленного покоя.

Я стала задумываться о том, правы ли мои наставники, учившие нас до последнего биться за жизнь больного. «Нет таких обстоятельств, - говорили они, - которые могли бы оправдать убийство другого человека, какими гуманными намерениями не были бы они обставлены и какие бы причины не назывались».

Мои сомнения усилились, когда боли стали мучить этого больного. Я с сожалением поняла, что когда-то успешного главного инженера большого завода, надежного мужа, заботливого отца, сильного мужчины, интересного собеседника -  уже нет. Думаю  и его близким было очень страшно осознавать это. Правда состояла в том, что прежний человек, с которым я столько раз разговаривала о непростых вопросах,  уже умер. Осталась страдающая плоть, вопящая по ночам, кричащая нечленораздельные звуки. Это просто теряющее человеческое достоинство истерзанное существо. В этом почти уже разложившемся от рака теле, остались лишь крик, боль и безысходность. Только одно питало еще какие-то отголоски прежней личности – надежда прекратить свои страдания. Он больше ничего не говорил, а только смотрел на меня глазами, полными отчаянья и немой мольбы. А я каждый раз качала головой и говорила, что всему свое время. И мне это давалось нелегко. Он в отчаянии отворачивался к стене и иногда плакал.

Незадолго до смерти ему стало легче, он немного расслабился и даже стал отказываться от обезболивающих уколов. В последнее утро, а оно выдалось на редкость дождливым, с холодным пронизывающим ветром, мелкой изморозью и слякотью, он встретил меня спокойной улыбкой.Это был прежний он:

- Какой хороший день сегодня. За окном дождь. Посмотрите, моя хорошая, какие красивые тяжелые тучи над городом. Деревья блестят, как лаковые. Дождь моросит, ветер качает капли и кажется, что они летят в каком-то воздушном танце. Как хорошо должно быть тем, кто сейчас бежит домой, перепрыгивая через лужи. А потом в тепле пить горячий чай и так замечательно чувствовать разницу между холодной улицей и теплым домом! Я так хочу домой, как можно хотеть лишь в детстве. Никак не могу вспомнить, где же мой дом? Я чувствую, что сегодня вернусь домой и от этого мне становится легко и даже весело. – Он говорил, говорил, и все просил, чтобы я посидела с ним еще немного. В какой-то момент я сорвалась с места: еще одному тяжелому больному стало плохо, надо было срочно сделать укол. Когда вернулась, он уже умер.

 Почему-то в этот момент я испытала облегчение. Для него смерть стала  избавительницей. Он получил то, что ждал так долго. Наконец-то на смену страданий к нему пришел покой.  Все мои впечатления от наших споров, противостояния, рассуждений  о чем-то неожиданно важном - остались со мной навсегда. Я приняла необходимость и справедливость смерти. Я стала относиться к Смерти, как к большой труженице. Ей приходится  лишать человека опостылевшей жизни с ее нечеловеческими муками. Это весьма достойное занятие и оно простому смертному не по силам. Я стала уважать Смерть.

Конечно,  не всегда смерть приходит,  как желанное освобождение от страданий и боли. Бывает смерть напрасная, или, как заслуженное возмездие. Но она никогда ни перед кем не пасует. Будь ты нищий бомж, будь ты владелец фабрик и заводов - перед лицом смерти все равны. И это тоже вызывает у меня огромное уважение и чувство справедливости.

Не одна напрасная смерть произошла на моих глазах. Приведу одну, возможно,как пример или  урок. Подвыпивший парень из веселой  компании решил прыгнуть вниз с моста, доказать всем: "Тварь ли я дрожащая или право имею?!" Компания разделилась. Одна группа  под мостом подстраховывали его на лодке. Вторая группа поддержки осталась на мосту. Перед прыжком все "друзья" пожали ему руку. На увещевания некоторых неравнодушных прохожих он только смеялся. Его приятели включили видеокамеру - подвиг должен быть запечатлен на века. Парень прыгнул. Ударился о воду. Все... Его друзья достали из-под воды через какое-то время уже мертвым. Думаю, таким образом, смерть дает нам понять, что шутки с нею плохи. Смерть всегда серьезна. У нее нет времени на игрушки и развлечения.

Есть категория людей, которые постоянно занимаются самосовершенствованием, развитием деловых и лидерских качеств. Иногда их саморазвитие доходит до того, что они полностью изживают из себя все моральные и нравственные качества. Человеческие отношения у них переходят в разряд прибыли и деловых контактов. В близком окружении только  дельцы и обслуга. Один такой топ-менеджер как-то поделился со мной, (когда я уже закончила ВУЗ и работала  психологом в организации), что люди для него – это повидло: «Каким слоем хочу, таким и намазываю. Хлеб – это моя прибыль. И я хочу, чтобы хлеб был потолще, а вот повидло – может быть слоем потоньше, а может быть и погуще. Это, как я захочу, так и намажу! Так что ср*ть я на всех хотел!»

Есть дамы просто приятные, а есть приятные во всех отношениях. Мне посчастливилось встретиться с такой "приятной"  и глубоко  замужней дамой, которой удалось сделать удачную карьеру в крупной компании. Она, работая секретарем отдела, откровенно говорила: «Да я лягу здесь под кого угодно, но сделаю карьеру!» И ведь у нее получилось реализовать задуманное. Потом и мужа пристроила начальником отдела. На риторические вопросы некоторых моралистов типа: «Как же это мужу то ее здесь работать, после того, как девушку только ленивый на пикник не возил, да и все «нужные» люди пользовали?» - многие искренне недоумевали: «Да вы что? Да муж ей по гроб жизни обязан: она его на такую работу устроила!»

Можно верить, можно не верить, но  закон Вселенской справедливости существует и исполняет его госпожа Смерть. Судите сами: топ-менеджер умер от тромба вен нижних конечностей, прямо сидя на унитазе. Ведь правду говорят, что человек  хочет, то ему и дается. Надо быть осторожнее в своих желаниях!

А дама, милейшая во всех отношениях, умерла от миомы матки. Поздно согласилась на операцию: «Как же я могу решиться кормилицы лишиться?!» - все приговаривала она. Открылось сильное кровотечение, она старательно сама лечилась, по экстрасенсам да бабкам-знахаркам ходила. В итоге, на операционном столе ее даже заинтубировать не успели.

К чему я это? Просто, мир изменчив. В нем все меняется и самое постоянное в нем – это перемены. Ничего нельзя вернуть. Любое мгновение бесценно своей невозвратностью.

Смерть – это архиважная реальность, которая заставляет каждого хоть иногда задуматься о том, что будет со мной, когда я умру? Что скажут люди на моих похоронах? Да и будет ли кому меня хоронить?!

Смерть, пожалуй, это единственное, что нельзя подделать. Она заставляет нас заботиться о своем достоинстве и придает глубину нашим чувствам. Все можно опошлить и приукрасить, кроме смерти. В ней есть какая-то бескомпромиссность и завершенность.

Возможно, мир и не существует. А мы просто игра чьего-то развитого воображения. Вся наша жизнь –  большая иллюзия. Но от этого мы не станем любить и ценить свою жизнь меньше. Только настоящая любовь к жизни, как бы странно это не звучало, помогает нам понять необходимость и невозвратность смерти. Смерть заканчивает все поиски, метания и проблемы человека, потому что у всего  в жизни должно быть свое логическое завершение, своя крайняя точка.