Бессмертный полк. Медвежатник или день Памяти

               

  Родной брат моего отца, мой дядя, М. Михаил Николаевич до войны слыл охотником. Это сейчас охота – хобби, а тогда надо было большую семью кормить, и не просто большую – не зря же моя бабушка Клавдия Павловна имела орден «Мать-героиня» первой степени. Бил Михаил всякого зверя, но особенно любил ходить на медведя. Достойным его соперником считал. А чтоб силы уравнять, ходил на оного не с ружьём, а с рогатиной. Дед увещевал его брать ружьё, на что дядя Миша невозмутимо отвечал, мол, ружьецо-то может и осечку дать.
     В детстве я думал, что рогатина – это такая палка метров шести, чтоб медведь своими лапами охотника не достал, на конце палки – развилка ухватом, чтобы за шею медведя к дереву припереть. Когда, играя в казаки-разбойники, мы с двоюродными братьями нашли лезвие ножа, примотанное сыромятью к деревянной короткой палке, что можно было ухватить двумя руками, это, по словам бабушки, и была рогатина, с которой дядя Миша зверя брал. Охота заключалась в следующем: спящего в берлоге медведя будили,травили собакой, медведь вставал на задние лапы и шёл на нарушителя покоя. Нарушитель покоя пятился, приваливался спиной к дереву. И когда зверь, обхватив обидчика, рвал страшными когтями спину (на самом деле дерево), охотник вырезал рогатиной ему печень, дабы зверь истёк кровью. Не замысловатая, в общем-то, охота, но если честно, у меня от одной мысли поджилки трясутся и мурашки по спине бегают.
     Милиция знала о браконьере дяде Мише, из дома не вылезала – проверка шла за проверкой, с овчарками, с понятыми, но кроме сваренного в котле мяса никогда ничего не находила. Бабушка говорила, что это они недавно телёночка закололи, его якобы и варит.
– Да что ваш телёнок со слона что ли! – психовал участковый, но сделать ничего не мог – иди там разбери, какого дьявола в котле сварили.
    Долго ли коротко продолжалась эта вакханалия, но случилась война. Дяде Мише пришла повестка о призыве в армию. Дед, прошедший Первую мировую, сразу стал учить сына пулемётному делу – обстоятельно объяснять, как лучше замаскироваться, как правильно вести бой, ибо первого, кого убивает немец – это пулемётчик. Бабушка причитала:
– С чего это ты, старый, решил, что Мишенька пулемётчиком-то будет, может он провиант будет армии поставлять. А?
– Аха-кха, будет, – беспрестанно кашляя, отвечал дед, в первую мировую наглотавшийся иприта, –  будет вам лосей-медведей поставлять, только уплетать успевайте.
    Милиционер, уставший от напрасных набегов в поисках вещь доков, взмолился:
– Михаил Николаевич, не в службу а в дружбу, покажи свой схрон, Ночами не сплю, думаю, где ты мясо прячешь. И тебе воевать будет спокойнее – покаешься, и ко мне, может быть, сон придёт.
  Подвёл его охотник к дровяному сараю, убрал козлы, на которых дрова пилили, отодвинул крышку с ямы метр на метр и метр глубиной.
– А как же собаки-то не учуяли? – удивился правоохранитель.
– Я свежего опилу сверху подсыпал, – засмеялся не пойманный.
     С фронта от дяди Миши пришло только одно письмо, в котором он благодарил отца за военную науку – как быть хорошим пулемётчиком. Следом пришла похоронка.
  Когда в селе поставили обелиск, имя дяди Миши золотыми буквами вписали среди прочих погибших на войне. Когда памятник погибшим воинам, разрушенный временем, обновили, его имени, как и многих других, уже не было. Наверное, в целях экономии денежных средств. Дорогие нынче буковки-то.