Художник

Вы мне лгали, рисуя портрет,
лицемерили - я это знаю.
Незаметно менялся полуденный свет,
и дрожала душа, замирая.

Ярко-желтая охра и мед
золотили затылок и локон.
За окном начинался полет
алых листьев, свернувшихся в кокон.

Вы мне лгали, рисуя овал
и задумчивых глаз выраженье.
Вы, возможно, желали похвал
и небрежного телодвиженья:
- Вот оплата. Возьмите!
                Сеанс
продолжался и нудно, и долго.
Напрягал незаметный нюанс,
подходящий к понятию - догма.

Догматично-навязчивый пыл
вы гасили второй сигаретой.
Я спросила: - О!.. кто это был?!.
- Непонятно, о ком вы?!.
                Ответа
я ему не дала все равно.
Он не видел астрального знака.
Я в волненье прикрыла окно,
продолжая позировать.
                Маха,
пролетевшая мимо окна,
показалась знакомой, сестрою.
- Вспомни! Гойя, - шепнула она, -
был художником. Этот - другое.
Уходите! Не верьте ему!
Ваш портрет из шагреневой кожи.

Ветер осени вился в дыму
и отчаянья признаки множил.

- Что за глупость?!. Причем здесь шагрень?!.
Канителью мелькало былое.
А художник накладывал тень
на кольцо и лицо молодое.

Сердце сжалось. Кольнуло темно.
Гойя. Маха. Подсвечники. Кресла.
Боже мой! Это было давно.
Это было безумно и честно.

Я достала купюры и вдруг
их швырнула в мольберт, словно в спину...

Я не вынесла образа мук,
не повесила в зале картину.

Я ее изучала в ночи
и шептала: - О, Гойя! Любимый!
Ты ведь слышишь меня?!. Не кричи!
Не бросай свои кисти к камину!
Нас застанут, заметят, снесут...
Мы с тобой - невысокие башни.
Я любила тебя! Хватит пут!
Уходи! Мне, действительно, страшно.
Я не вынесу в этой судьбе,
в воплощенье, желанном до стона,
нарушенье, само по себе,
или блуд в амплитуде Закона.

Потемнело. Я лампу зажгла,
подрумянила щеки немножко.
И вернулась к тому, с кем жила,
и прижалась загадочной кошкой.
                ---
                12 марта, 12 г.