Наша война и бессмертный полк

Светлой памяти моего деда, Егора Болгова, Победителя. В год Победы ему исполнилось 45 лет.
Светлой памяти моего отца, Александра Болгова. В год Победы ему исполнилось 17 лет.



I.  Деда, расскажи мне о войне

1.

Деда, расскажи мне о войне,
Где громили ганса или фрица.
После, внУчек. Рассвело в окне,
Мне пора умыться и побриться.

Редко получалось в те года
Сладкий запах свежести почуять:
Пот и слёзы, кровь и холода –
Шли бои, по слякоти кочуя.

Спать хотелось, но не вечным сном,
Не вповалку из живых и мёртвых.
Мир сошёл с накатанных основ,
Жилы стал наматывать на вёрсты.

Дай то Бог тебе о том не знать,
Где меж танков мясом и кровищем
Полнилась родной страны казна …
Лучше расскажу о токовище.

О моих орловских соловьях.
Хочешь, научу тем звонким трелям?
Боже мой, погибли сыновья …
Той бедой мой каждый день расстрелян.

Знаешь, внучек, завтра на парад
Вместо них тебя возьму с собою.
Будем громко утренним ура
Воскрешать убитых в смертном бое.


2.

Каждым утром выходного дня
Я бежал из дедовской постели
К той шкатулке цветом из огня,
Где медали с орденами рдели.

Их ни разу деда не носил,
Он стыдился звонами из бронзы.
Было время с кровью на мази
И запрет на праздники от бонзы.

Мало ли что было и прошло,
Мало ли безногих колесило… *
На дощатке, где подшипник – зло,
С именами: я - Иван, Василий.

Деда даже ливенку не брал,
Только ноги, забирая в руки.
Только стон и рвотное ура,
Чтоб тупилась боль об эти звуки.

Помню, деда на колени встал,
Чтоб сравняться с воинским калекой.
Помню, он пиджак свой разверстал
И отдал зарплату человеку.


Чтение этих слов Алефтиной Салтымаковой можно прослушать в Избе-Читальне




II. Золотой аккордеон

1.

Есть городок, где солнечные ливни
Пытают страстью яблочный налив –
Задиристый и разудалый Ливны,
Гармонями и счастьем шаловлив. *

На стыке двух времён, в их колыбели,
Целованный орловским соловьём,
Родился дед: в предутренней купели
Он закричал над будущим жнивьём.

Ровесником неласкового века
Растил с женой Матрёной сыновей,
Но сорок первый, этот год-калека,
Забрил трёх старших в грозный суховей.

За ними дед мой с ливенской гармошкой,
Страданьями оплакивая дом,
Перед порогом постояв немножко,
Ушёл на фронт, в его кровавый гром.

В нём звёзды гарью с пеплом обрастали,
А смерть ложилась жизни поперёк…
Дед матерился: «Х…рен вам! Я из стали!» -
И Божий дух его от пуль берёг.

Войну прошёл без ран и без контузий,
Царапины лишь от большой беды:
Домой вернулся с ворохом иллюзий,
Рождённым вновь, но только что седым.

Трофейный инструмент привёз из Вены,
«Вельтмайстер» - золотой аккордеон,
В напевах зазвучала перемена,
Настоянный на стонах новый звон.

Узнав, что никогда не будут вместе,
Трёх старшеньких угробила война,
Дед раскромсал немецкий лад из мести
И вышвырнул всех бахов из окна.

До смерти он не звякал орденами,
А по зароку не плясал, не пел:
Стыдился и корил себя сынами,
Что вместо них в той бойне уцелел.

Я помню три рубля на каждый праздник,
Охрипшим баритоном мысли вслух,
Но главные из тех подарков разных –
Фамилия и абсолютный слух.

* - http://livny.info/publ/livny_russkaja_gernika/8-1-0-195


2.

Смотрю задумчиво в былые дали,
Пуская клубы дыма, повторю
Твои слова в расплаве гордой стали –
К чему мартены я в душе творю?

Чтоб весь металл кладбищенской ограды
Подонок-мразь заныкал за рубли,
Тупой вандал военные награды
В коллекцию за баксы соскоблил?

Не дожил ты до времени, где крада
Сожгла не тело, выгрызла мораль,
Убила гордость, где гуляла правда
И кровью бед оплакала «ура!».

Хвала судьбе, что не познал ты горечь
От боли скопом преданной страны:
Я сам тогда глумился в глупом оре
За сладкий мёд в обёртке и штаны.

Не слышал ты крикливых либералов,
Работал, жил и чёрный хлеб жевал.
Да мало ли война любви украла,
Чтоб век сынов отцами доживать.

Страдал, скорбел и медленно спивался –
На каждый день два восемьдесят семь. *
Не слышал мир твои три такта вальса,
Гармонь нырнула в паутины сеть.

Ты никому не дал её коснуться,
Молчанье горя выстрадала жизнь.
Просил - когда усну, чтоб не проснуться,
В могилу рядом песни положить.

В тот год погиб улыбчивый Гагарин,
Чуть раньше умер тайный Королёв,
Меж ними ты, обласканный богами,
С гармонью на погосте тихо лёг.


* - в 60-е годы прошлого столетия поллитровка водки стоила 2руб. 87коп. Дед, как только уволился с металлургического комбината, будучи уже пять лет в пенсионном возрасте, похоронил своего однополчанина, с которым прошёл всю войну и с которым жил в одном подъезде. Он круто запил.
Боевые друзья, начиная с 1941 по 1965, пока один из них не умер, были всегда рядом и поддерживали семьи друг друга, даже их могилы на старом кладбище луганского Алчевска находятся рядышком.




III.  Бессмертный Полк

Впервые ты знакомишься
                со славным Петербургом,
Идёшь в толпе по Невскому,
                как правнук, молодым.
Гремят оркестры праздника
                в его потоке бурном:
Поёт весна победная
                на разные лады.


Ровесником двадцатого
                от Ливен соловьистых
Прошёл войну кровавую
                до европейских вен.
Как был в любви удачлив ты,
                так был в бою неистов
И не познал при жизни той
                реформенных измен.


Но жизнь то не закончилась,
                везде её начало,
На каждой ноте  прошлого
                гнездятся соловьи,
Сиренью и гвоздиками
                проспекты укачало,
И ветры стали пьяными,
                губами их лови.


Плывут потоки воинов
                асфальтами к Дворцовой
Под кумачовым пламенем
                трепещущих знамён.
Колышет море юности
                на памяти отцовой
Портреты Победителей
                с глаголами имён.


В том океане радости,
                где островами песни,
Идёт солдатской поступью
                наш незабвенный Болг.
Несёт его праправнучка,
                а с ней другие вместе
С восторженною почестью
                несут Бессмертный Полк.




IV.   Прости, отец

Стояла в жилах оторопь вины,
Застыли пчёлы в ужасе гудений:
По нашим нивам, а не по иным,
Брела война не в облике видений.

Глотала бездна слёзы у старух,
А в юный ум бросала семя мщений,
Прошла беда разрухой по двору
Без снисхождений, как и без прощений.

Тебе двенадцать в сорок первый год
Ещё от чёрта дюжиной не стали,
Как ты познал от горя мёртвый код
И запах гари от вороньей стаи.

Два года зла под властью немчуры,
Три лета глада в зное выживаний
Прошли под знаком адовой игры,
Купая души в горестной нирване.

Росла война. Победная цена
Алела кровью над полями жизни.
Росла седая прядь у пацана,
Как белый пепел в юности Отчизны.

Прости, отец, что смог я прорасти
В развал страны с границей в общем поле,
Что свой талант расплавил в нудный стих
И вылил этот шлак обузой боли.

Прости меня за огненный Донбасс,
За то, что по наивности воспеты
Не те, кто жизнь своею смертью спас,
А те, кто холил хворь в своих куплетах.

Прости за то, что смог я допустить
Разрыв на части знамени Победы.
Прости, батяня. Дедушка, прости
За это зло и будущие беды.




V.  Я видел сон…

Увидел сон. Я птицей, далеко,
За тридевять земель в отцовском доме
Глотаю жадно птичье молоко,
Над ним туманы стелются в истоме.

Здесь не бывало страха никогда
И горечи до судорог от были,
Садись, батяня, рядом, навсегда,
На пять минут, они в донбасской пыли.

Присядь, отец, и вспомни обо мне,
Которому любой сигнал тревожен.
Я так устал от пота на войне,
А дух веселий ранами стреножен.

Гляди, идут по берегу Донца
Кровавые до одури закаты.
Я помню, ты учил меня, юнца,
Латать тревоги умственной заплатой.

Смотри, висит несметная тоска
Над нашим садом и дождями колет.
Скажи, как мне кораблики пускать,
Когда бумага с дырками от боли?

Идёт по венам дымный пароход
И бьёт винтом живущее в болоте.
Твой бакен смерти вымахал за год
И стал шестом в душе моей и плоти.

Не дрейфь, моряк, - сказал - и покури
Немую трубку из поющих плавней,
Шумел камыш… - а дальше попурри
Про ром и сыр, что к празднику расплавлен.

И я хлебнул той бездны из беды,
А счастье превратил в одну из точек.
Нюхнул закуску, а точней, следы
Протухлой жизни из дырявых бочек.

Давай крахмалить нечисть в чистоту
Картошкой фри и гладить матюгами.
Смотри, на небе выросло тату,
Несутся птицы с красными ногами.

Летят, и крылья бьются о стекло,
Роняют перья на росу рассвета.
Ты, вдруг, исчез, как нитка за иглой.
Открылась дверь, я выпорхнул …