канун девятого мая - проза

Канун девятого мая, повсюду натыкаюсь на тематические стихи и рассказы о ветеранах и, к своему стыду, понимаю, что мне нечего рассказать, что я даже отчества своего деда не знаю и не потому, что  плохая внучка, а, попросту, за давностью лет было упущено самое главное - общение с ним, и не по моей вине. Помню только себя маленькой пятилетней девочкой на краю могилы, яркую красную глину и полотенца, на которых опускали гроб с дедом, царствие ему небесное. А еще помню подушечку с орденами и медалями в ящике комода и коробочки-футляры от них. Бабушка ревностно и скрупулезно пересчитывала содержимое этой сокровищницы после моего любопытного вторжения в святое святых и сердито откликалась на все мои вопросы одним словом: "Отстань...!" Не принято было у нас говорить о войне. Наверное слишком дорогой ценой досталась она моим старикам. Знаю только, что дед был танкистом, что несколько раз горел в танке, что дошел до Берлина, что был ранен, и что молчалив был и суров всю оставшуюся жизнь. Как и бабушка, кстати, воспитавшая восьмерых детей, четверо из которых родились в довоенные годы. Тут уже не до разговоров было. Выжить бы, выжить любой ценой и детвору спасти. Отец потом рассказывал, как ходили они по полям и собирали мороженую картошку, и как бабушка готовила из нее подобие лепешек, глыбкИх и невкусных, от которых потом болели животы, как ели в полях дикий щавель, хвощ и кашку, как выдавался кусковой сахар из шкафчика на стене, как... Вообщем, трудно было всем тогда и тем, кто в тылу остался, и тем, кто на передовой. Но справились, победили, выжили и нас воспитали, вернее, родителей наших, а они - нас. И я так думаю - правильно воспитали, раз до сих пор помним и чтим, и гордимся, и ком к горлу подступает когда видим парад победы на Красной площади и понимаем, что все это было не зря, что все это было ради нас, теперешних, сытых и самодовольных порой, и в тоже время таких беззащитных без дедов наших, что так и просится сказать:
- Спасибо, деда, за победу...
 Мысленно мы это и делаем в минуту молчания, отбросив пафос и гордыню, на целую минуту став детьми.