Огромная в тиснённом переплёте

           Читать я научился очень рано, в четырёхлетнем возрасте, наверно. Была война, был голод и бескнижье, (шли книги на растопку и цигарки), но мать библиотеку сохранила – по ней и научился я читать.
           Я помню это сумрачное время, мать по утрам спешила на работу, а бабушка, вздыхая сочиняла из ничего подобие похлёбки, я ж – бледное создание тех лет, лишённый шоколадок и игрушек, сидел часами возле этажерки и рылся в книгах, я смотрел картинки и что-то непонятное читал. 
           Из книг мне очень нравилась одна, огромная в тиснённом переплёте, где позолотой выдавлено было военное такое слово «Пушкин». И я читал в той книге всё подряд, Мне нравилось теченье слов и звуков, я даже не читал их, я мурлыкал,
они казались мне длиннющей песней, я пел её страницу за страницей на все мотивы, что я только знал. Вначале книжки на бумаге твёрдой был нарисован кучерявый дядька – его как раз и называли «Пушкин». Меня тогда смешили бакенбарды:
          – Ма, посмотри, какая борода!
          А мама мне рассказывала тихо, что жил он при царе и был поэтом. Все люди очень Пушкина любили, а не любили только богачи. Они его травили и убили. А я уже знаком был с этим словом и, как боец, сурово хмурил брови, и спрашивал у мамы возмущённо:
          – Мам, а Дантес, наверно, был фашист?
          И мне хотелось поскорей стать взрослым, у папы, как приедет взять винтовку и этого Дантеса застрелить!
         Читать я научился очень рано…