Триада. День. Ночь. Любовь

 День.

В ладонях листьев крошка тень
уснёт, калачиком свернувшись,
укроет рыжая шагрень,
в дожди и ветры окунувшись,

и позолоты тёмной старь
напомнит лесу полдень летний,
он сбросит под ноги янтарь,
как туфли мокрые в передней,

и заиграет светотень
с огнём, презрев непослушанье,
и колокольное «День-день!»
ознаменует ликованье.

Ликует луч, и веток вязь
украсит домики, оконца,
запляшет облако, резвясь, -
барашек белый в мире солнца,

и будет день – от искры свет,
но по законам поднебесной
он, как старик на склоне лет,
угаснет тенью бестелесной,

и растворится в ней заря…

Ночь.

И растворится в ней заря,
как леденец во рту, растает,
под зорким взглядом фонаря
дремота сны перелистает,

как сказки в книжке, на скамье
забытой всеми, бегло смелой
рукою старого крупье,
но голос ветки пустотелой -

её излома острый звук,
разбудит время в тёмном сквере,
и разольётся эхом стук
сердец, сочувствуя потере.

А отголоском тут и там -
то скрип двери, то лёгкий шорох,
подарят отдых городам,
развесив тени на заборах.

От взглядов скроет полусон
по-детски худенькие плечи,
а платья чёрного фасон
утешат звёзды; вспыхнут речи,

слабея пламенем свечи,
роняя блик его латунный…
И верным спутником ночи
повиснет в небе шарик лунный.

Любовь.

Повиснет в небе шарик лунный -
алтын-монетка, светлячок.
На путь молочный тонкорунный
набросят звёзд половичок,

и по нему, благоразумно
прижав ладошками подол,
сойдёт любовь легко, бесшумно,
едва касаясь гор и дол.

Со стороны - совсем девчонка:
так непростительно юна,
так легкомысленна юбчонка…
Но как обманчива длина!

Смеясь, любовь переиначит
все строчки ровные стихов,
себя хозяйкою назначит
в час отпущения грехов,

и – сгоряча - тепла добавит
повинной капле на щеке,
не заморозит, так оплавит
слова на остром языке…

Уже свою подставил спину
под лампу стол – пора внимать,
как монолог охранный сыну
с любовью шлёт старушка-мать.

С любовью вымыто окошко
дождём и ветром при луне,
и от души мурлычет кошка,
что улеглась спиной к спине;

углы повесила подушка,
в неравном с ночью пав бою,
и лишь она – её подружка -
колышет: «Баюшки-баю».

И зарумянится стыдливо
в полночный час, и соблазнит,
и горячо, нетерпеливо
в одно сердца соединит.

В девчонке всё: смиренье, сила,
печаль и радость, ночь и день…
и только гордость утаила
в ладонях листьев крошка-тень.