Красивая

Жена Тома обладала изумительно мягкими руками.  Каждое утро она будила его, ласково гладя по волосам и лицу, перебирая темные пряди и целуя в уголок губ.  Том целовал ее – Марцию – в ответ, переворачивая на спину, и начиналась беззаботная утренняя возня.

Потом они выбирались в кухню, где на столе стояли купленные вчера пышные блинчики с маслом, которые уплетались за обе щеки. Марция, смеясь, вытирала пальцем с уголка губ Тома крошки и шла мыть посуду, пока муж уходил в ванную. Они оба шумели водой и, иногда, Марция заглядывала к нему, обрызгивая лицо свежими прохладными каплями.

До обеда каждый был занят своими делами – Том слушал классическую музыку и надиктовывал своему секретарю изменения в кризисном плане, Марция – оформляла новый сайт, на который она получила заказ. В это время они не приходили друг к другу, ведь каждому порядочному человеку нужно личное пространство, хотя бы не на долго. Когда Марция заканчивала с дизайном, она сама приходила к Тому, вальяжно лежавшему на кушетке и предлагала прогуляться в соседний ресторан за обедом. Девушка ненавидела готовить.

В «Сицилии» их знали, как постоянных, почти ежедневных клиентов. Миссис Тол предлагала выпивку за свой счет, если пара приходила вечером, или что-нибудь вкусное на десерт, если днем. Вот и сегодня, после сытного обеда, Марция завернула с собой два подарочных кекса в пакет, и, пожелав всем хорошего дня, они отправились в парк.

Тому нравилось в парке. Нравилось ощущать голыми ступнями мягкую траву, слушать пение птиц и смех маленьких детей. Его, по непонятным причинам, безумно любили собаки, поэтому, каждый раз, когда в протянутую ладонь тыкался влажный нос, он ощущал какую-то детскую и неподдающуюся объяснению радость.

В этот раз хозяйкой была женщина со скрипучим, как старая телега, голосом, которая была крайне дружелюбна и не особо досаждала вопросами.  Собака – хаски по кличке Роза, подставляла уши под грубоватые ласки Тома, пока Марция рассказывала хозяйке какую-то забавную историю. Том слышал ее много раз – почти анекдот про дядюшку Марции, который пытался убедить свою жену в том, что абсолютно трезв – но каждый раз смеялся над этим. Его жена так забавно пародировала голос пьяного мистера Уойл, что невозможно было удержаться от, хотя бы, улыбки.

-Я сейчас вернусь, - сказала девушка и, поцеловав Тома в щеку, встала с лавочки. Между ним и хозяйкой Розы повисла тишина, но она не была неловкой – она была спокойной, такой, какой бывает тишина между двумя взрослыми людьми, не особо желающими разговаривать. Собака положила свои лапы на колени Тому и смачно лизнула его в лицо.

-Она у Вас замечательная, - вдруг сказала женщина, и Том поджал губы. Он знал, что будет дальше, - Безумно красивая.

Ему часто говорили, что его жена красива, почти так же часто, как то, что он сломал ей жизнь. Он верил первому и старался не думать о втором. Потому что не мог увидеть ее лицо, ее шелковое платье на мягких плечах, ее глаза, светящиеся в утреннем солнце, ее густые волосы, ради которых он научился плести косы.

-Спасибо, - отвечает Том на выдохе, - Я не сомневаюсь.

Женщина берет его руку своей – уже немного обрюзгшей от старости – и говорит, совершенно по-доброму и спокойно.

-Не думайте ни о чем, - рука обхватывает чуть сильнее, - Вы абсолютно точно ей подходите. Лучше, чем кто-либо еще. Как минимум потому, что она сама Вас выбрала, не так ли?

Том кивает, чувствуя, как глаза, под солнцезащитными очками наполняются влагой, но не плачет. Просто понимает, что именно этих слов ему не хватало, именно сейчас.

Вечером Марция, лежа головой на его коленях, читает «Лабиринты Эхо» вслух, а Том, погружаясь в своей голове в воображаемый мир, впервые за последние пять лет думает о том, что он тоже, вероятно, заслуживает счастья. Маленького, личного счастья. И раз Марция не против ей его дарить, то кто он такой, чтобы отказываться?