Ожидание

         
          Она давно все выплакала слёзы,
          И лишь в глазах застывшая тоска.
          Ведь сколько раз уж отгремели грозы,
          А мать всё ждёт и ждет с войны сынка.
            
          Платком седые волосы покрыты,
          Две горьких складки возле губ легли,
          И старенькое платье, что зашито,
          И руки, что так многое смогли.
            
          Как рассветет, выходит на дорогу,
          И долго, долго смотрит вдаль, в поля…
          А вдруг  идёт, да к самому порогу,
          Ведь должен же, ведь здесь его земля.
            
          В письме последнем он писал ей с фронта:
          «Мы бьем фашистов! Мама, не тоскуй!
          И передай большой привет Шавровым,
          Тебе, родная, крепкий поцелуй.

          Я часто, мама, вспоминаю  нивы…
          Но буду гнать фашистов до конца,
          Дойдем и до Берлина, будем живы!
          И встретимся у нашего крыльца.

          Вчера был бой: в аду мы побывали…
          Товарищей там столько полегло...
          И жизни-то еще не повидали:
          От  этих немцев горе лишь да зло.

          У нелюдей в долгу мы не остались:
          Взорвали штаб  и взяли «языка»,
          И группу наградить пообещали,
          И руки всем пожал сам комполка.

          Вот снова по позициям бьют, черти,
          Заканчивать приходится письмо,
          Пишу свой новый адрес на конверте,
          Целую…»… уголок листка промок.

          Порадовалась мать тогда за сына:
          Письмо читали с бабами не раз,
          И  отошла назад беда-кручина,
          Но все-таки настал тот страшный час.
          
          Пришла ей с фронта горькая бумажка:
          «Ваш сын, Василий, без вести пропал…»
          Тогда внутри все сжалось, стало тяжко,
          И мир весь с нею будто застонал!
          
          «Для лучшей жизни я тебя растила,
          Не для того, чтоб просто так отдать…
          Ах, боженька, дай силы, чтоб  хватило…
          До дней своих последних буду ждать.
            
          Войны  уж нет… А крыша прохудилась…
          Вот председатель обещал помочь,
          Так, где же ты, что у тебя случилось,
          Ведь ты живой, плохие мысли - прочь!
         
          Ах, Васенька, как хлеб-то уродился!
          Блинов бы напекла, все как любил…
          Так и послала бы какую птицу,
          Чтоб передать: «Скорее приходи».
         
          Немного мне осталось в этом свете:
          В глазах – туман, и силы уж не те,
          Но всё равно, встаю я на рассвете
          И вновь живу, благодаря, тебе».
         
          ***
          Так и стоит она средь поля, средь России,
          А где-то в дальней, дальней стороне
          Ковыль прошелестел: «Я здесь, твой сын, Василий,
          Ты, мама, помни, помни обо мне!»